— Так, краем уха, ничего конкретного!
— Наша с тобой аура, сынок, очень сильно защищена природно, и ее почти невозможно обнаружить даже специальными приборами. А вот ауры других людей мы можем просматривать совершенно свободно даже невооруженным глазом.
— Я ничего не вижу пока! — немного взволнованно проговорил я.
— Вот, сынок, молодец, уже умеешь выделять из наших занятий главное, — чуть улыбнулся отец и поднял указательный палец кверху, — ключевое здесь слово — это пока! Я тебя научу, не переживай ты так! Для нас это совсем несложно, главное, знать как, и у тебя всё должно получиться, в этом я абсолютно уверен!
— Если не секрет, почему ты так уверен?
— Потому что все в нашем роду, абсолютно все владеют этим даром. Как может у тебя что-то не получиться, просто ума не приложу!
Отец беззаботно ухмыльнулся и махнул рукой.
— Главное в обучении таким дисциплинам — надо двигаться постепенно, поэтапно, не опережать события и не перенапрягаться. Первый этап: это научиться уверенно обнаруживать ауру оппонента. Второй: научиться владеть щупом, затем проникать этим щупом в его ауру и так далее по нарастающей. Очень много тяжелой и кропотливой работы…
— Понятно! А что это за «щуп»?
— Коля!
— Ясно! Больше глупых вопросов не задаю.
— Ну, тогда что, поехали?
Полевые учения
Мы сидели всё в том же самом ресторане «Арагви», что и две недели назад, в том же самом кабинете с балкончиком, где отмечали мое возвращение из армии и пили душистый грузинский чай.
Отец посмотрел на часы.
— Пора! Так, сядь на этот стул и не отсвечивай. Делай только то, что я тебе скажу.
Я кивнул и уселся на стул возле стены.
Отец вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
Через пару минут он вошел в сопровождении одного импозантного господина. То, что это господин, а не товарищ, было заметно сразу даже невооруженным глазом. Холеный внешний вид, дорогой пиджак в крупную клеточку, голубая рубашка с синим шелковым платком вокруг шеи, на правой руке золотые часы, на левой массивный золотой браслет в виде змеи, схватившей себя зубами за хвост. На ногах высокие, шнурованные ботинки из хорошо выделанной кожи. Узкие шерстяные брюки хорошего качества были заправлены в эти самые ботинки, да и вообще… Трудно было себе представить нашего советского человека в таком необычайно модном и, без сомнения, дорогом прикиде.
— Проходите, господин Шульц, присаживайтесь. Уверяю вас, нас здесь никто не побеспокоит.
Господин Шульц прошел мимо, не обратив на меня совершенно никакого внимания. Отец указал ему на стул за столом, чтобы он сел ко мне боком.
— Присаживайтесь. Как у нас говорят в народе — в ногах правды нет!
— О… это очень мудрая пословица! Я всегда говорил — русский народ очень мудрый, чего не скажешь о ваших правителях.
— Не буду с вами спорить, да это сейчас и не надо.
Отец повернулся ко мне.
— Коля, сейчас для него тебя здесь нет. Только он и я. Но прежде чем мы начнем, я хочу тебе кое-что рассказать!
Отец прошел за стол и сел напротив Шульца.
— У меня есть свои закоренелые принципы, и я не собираюсь их менять ни при каких обстоятельствах! Принципы эти очень просты и понятны — никогда не ставить эксперименты над своими близкими и брать их под контроль только в целях своей безопасности. Ты сам должен понимать — пытаться запудрить им мозги касаемо моего возраста и внешности только одним гримом весьма затруднительно, но заставлять их что-то делать под гипнозом — нет, увольте!
Отец глянул на Шульца и чуть улыбнулся.
— Любого материала для обучения всегда хватает и так. Один вот такой экземпляр сейчас прямо перед тобой.
Он ткнул пальцем в незнакомца.
— Вот этот господин Шульц англичанин! По совместительству он еще и мой давний, личный и весьма надежный осведомитель. Личность эта, конечно, незаурядная, чего уж там! Он очень умен, образован, но при этом имеет некоторые непростительные для такого профессионального разведчика, как он, слабости — он очень любит деньги, роскошь и роскошных женщин и, причем любит всегда много и сразу.
Отец усмехнулся.
— Он сам обладает небольшим даром внушения и при вербовке пользуется им совершенно без стеснения. В определенных узких кругах своей страны его почетно именуют званием — мастер!
Отец улыбнулся шире.
— Ну это так, — он вяло махнул рукой, — по моему скромному мнению, всё это очень сильно преувеличено! Сейчас он работает при английском посольстве, старательно изображая из себя политического журналиста…
Всё время пока отец говорил, англичанин сидел на стуле, уставившись в одну точку.
— Сегодня господин Шульц будет у нас за подопытного кролика, на нём ты будешь учиться искать его ауру! Не сомневаюсь, что со временем ты будешь чувствовать ее даже с закрытыми глазами, но для этого надо хорошенько поработать уже прямо сейчас. На данный момент твоя задача номер один следующая — научиться визуально обнаруживать его ауру. Понятно?
— Что мне делать?
— Расслабь зрение, расфокусируй взгляд, так… вижу, что получается, теперь посмотри как бы сквозь этого Шульца, но постарайся сконцентрироваться на нём.
Отец замолчал и выжидательно уставился на меня.
Я постарался проделать всё в точности, как он мне сказал.
Предметы вокруг англичанина слегка поплыли, но его силуэт оставался четким и несмазанным. Я с удивлением обнаружил, что весь силуэт этого Шульца окутывало небольшое свечение желтоватого цвета.
— Кажется, вижу.
— Что ты видишь?
— Вокруг него какой-то кокон, он не очень плотный и желтоватого цвета.
— Цвет везде однородный? — с интересом спросил отец.
— Нет, в районе печени и копчика он слегка красноватого цвета.
— Поздравляю, ты только что диагностировал у него ожирение печени и старую травму тазобедренного сустава!
Я вернул зрение в обычное состояние. Глаза сразу же заслезились, как будто в них попал песок.
— Молодец! Для первого раза просто отлично! Проморгайся и посиди немного с закрытыми глазами. Теперь у тебя домашнее задание на тему: всё вижу и знаю, где у кого и что болит. Понятно?
— Да!
— Ну тогда, если у тебя нет ко мне вопросов, то я с ним здесь заканчиваю, затем мы перекусим и домой! Лады?
Пока отец беседовал с англичанином, я еще несколько раз проделал с ним фокус с аурой, пока получалось не очень быстро, но получалось.
Час спустя
Уплетая за обе щеки ребрышки молодого барашка, отец рассказывал мне, почему не получалось несколько дней подряд попасть домой.
— Наши американские друзья совсем страх потеряли, подкинули моджахедам в Афгане «стингеров». «Стингеры» — это такие небольшие переносные зенитные установки очень опасная штука, скажу я тебе! Амеры додумались создать оружие, которое работает на совершенно иных принципах, оно направляется на любой летательный аппарат не по прицелу, а по его тепловому следу… представляешь?
Отец взял ребрышко за косточку, обмакнул мясо в острый соус и с наслаждением откусил. Хорошо прожевав и без того нежнейшее мясо, он продолжил:
— Начали сбивать наши вертушки. Потери уже ощутимые. Пока одно хорошо. Амеры торопятся и обучают афганцев и пакистанцев из рук вон плохо. Те пуляют чуть ли не с бедра и мажут часто, но повторюсь — сама по себе ракета очень опасная и серьезная. Наше руководство поставило нам задачу — заполучить несколько рабочих образцов. Вот мы и занимались этим — просчитывали маршруты, готовили группы захвата, задача очень ответственная, но шансы заполучить эти установки у нас есть, и я тебе скажу — неплохие!
Отец потянулся за следующим ребрышком.
— Так что, думаю, через пару недель и у наших военных ученых будут эти самые «стингеры», ну и защиту от них они придумают, не без этого!
Мастер
Следующие три недели пролетели как один день. Места занятий менялось одно за другим, а сами занятия становились всё сложнее, интереснее и увлекательнее.
У отца стало посвободней с вечерним временем, и теперь мы каждый вечер занимались в нашем тайном спортивном зале.
К сожалению, пострелять в тире с Петром получалось не так чтобы уж и часто, и только тогда, когда отец отпускал его днем с работы. Ну… в тире это, конечно, громко сказано — старое бомбоубежище на окраине города, от которого у Петра были свои ключи.