— Поухаживаешь сегодня за одинокой девушкой? — улыбаясь спросила она.
— С удовольствием! — я подскочил, чтобы пододвинуть стул для Маргариты.
Когда гости расселись и, наконец, угомонились, отец встал с наполненным фужером шампанского и на правах хозяина произнес первый тост:
— Друзья! Провожая Старый год, я хочу сказать — жизнь она имеет свои границы, она коротка, а мечты наши безграничны. Вот сам ты идешь по дороге, а твоя мечта уже дома. Идешь к любимой, а твоя мечта уже у нее в объятиях. Сам ты живешь в этот час, а мечта улетает на много лет вперед. Она летит дальше той черты, где во тьме обрывается жизнь. Она летит в века. Так выпьем же за то, чтобы в новом году сбылись все наши мечты!
Пару секунд стояла тишина, а затем как-то все разом начали чокаться бокалами и желать друг другу в этом новом году всяческих успехов, здоровья, благополучия.
Усевшись после отцовского тоста за стол и подлив еще шампанского Марго, я посмотрел на этих старых отцовских друзей и подумал: «Вот сидят люди, все разных возрастов. За спиной у каждого (если не считать Свету, аналитика, и жену Алексея Петровича, хотя тоже не факт, я про них еще ничего не знаю) так вот, я думаю, что за спиной у каждого, есть по небольшому личному кладбищу. Сколько раз они были на волосок от смерти, и сколько раз сами сеяли смерть среди врагов».
Взять ту же самую Марго! Что она делала в Афгане, когда отец вытаскивал ее из плена? Она же была в то время совсем еще юной — девчонкой! Ну не укладывается у меня в голове тот факт, что эта милая, красивая и веселая девушка выполняла какие-то там спецзадания. Сколько за ней трупов всяких там моджахедов и не только? Она мне об этом уж точно никогда не расскажет, да мне, если честно, и знать-то это не особо-то и хочется.
А тётя Тамара? А Пётр?
То, что я постепенно узнавал об их боевых похождениях от отца, так это, вообще, в моём понимании просто настоящие легенды! Турецкие спецслужбы, наверное, до сих пор вздрагивают при воспоминании о леди Тами, а курды ставят ее в пример своим женщинам, как надо воевать за свой народ и независимость. И вот я сижу с ними так запросто за одним столом, пью шампанское, говорим о пустяках, шутим.
Про новых знакомых почти ничего не знаю, но понимаю на все сто процентов, что за этим праздничным столом отец не мог собрать случайных людей…
Марго отвлекла меня от моих мыслей, как бы невзначай положив свою руку на мое колено.
— Коля, подай салат, пожалуйста, вон тот! — показала она глазами на оливье.
Подавая ей салат, я украдкой глянул на нее. Глаза блестят, на губах улыбка.
Как сказал отец — меня захотят куда-то там затащить?
Да я не против и сам сдамся без малейшего сопротивления.
Я, конечно же, давно уже не девственник, на спортивных сборах бегали и к гимнасткам, и к пловчихам, но с Марго там даже сравнить-то некого. Поэтому мандраж сейчас определенный присутствовал.
Девушка уж больно серьезная! Очаровательная! Волнительная! Великолепная!
— Коля, почему взгляд такой мечтательный? О чём думаешь?
— О тебе! — честно ответил я.
Марго засмеялась, закинув голову назад, продемонстрировав мне идеально ровные жемчужные зубы.
— Ну что, смотрим поздравление народу? — постучала вилкой по фужеру Ольга Александровна.
Отец как-то кисло ухмыльнулся и повернулся к телевизору.
А на экране тем временем появилась улыбающаяся физиономия американского президента Рональда Рейгана, который через переводчика поздравлял советских граждан с Новым годом. Много говорил о дружбе двух народов, о будущем сотрудничестве. О разоружении!
— Нас что, уже завоевали? — как-то немного нервно хохотнул Иван Иванович. — Где наш генсек?
— Ну ведь, вроде как и по их ТВ тоже наш сейчас вещает? Или нет? — Ольга Александровна с вопросом в глазах посмотрела на мужа.
— Это всё не то! — вдруг тихо проговорила Наталья Степановна.
Она сидела полубоком к телевизору и, нервно сминая в руках салфетку, почти шепотом повторила:
— Не то!
Все очень внимательно уставились на нее, ожидая объяснения.
— Это начало конца, вот что это! — она произнесла эти слова так, как будто вбила гвоздь в крышку гроба.
В кабинете повисла тишина.
Уже отгремели куранты, наступил новый одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, а за столом все сидели молча, думая каждый о чём-то своем.
— А пока нас еще не завоевали, давай выпьем! С Новым годом, дорогие друзья! — разрушил это затянувшиеся молчание отец.
Все как-то сразу очнулись, повставали со своих мест, под звон бокалов зазвучали поздравления и пожелания друг другу на будущий год. Атмосфера за столом разом разрядилась, послышались шутки и смех.
Весело прошел этот Новый год. Такого у меня еще не было никогда!
За столом царило настоящее неподдельное веселье. Алексей Петрович оказался великолепным рассказчиком. Он без устали сыпал анекдотами и смешными историями так, что все держались за животы и хохотали до колик, вытирая слёзы.
Внизу играла живая музыка, и мы с Марго несколько раз бегали туда потанцевать. Вела она себя так весело и непринужденно, что у меня снова возникли сомнения относительно того, офицер она ГРУ или нет. А может, актриса от Бога? Да это неважно! Главное, сейчас она здесь, со мной, веселится и дурачится, а мне от этого было только хорошо и приятно.
К четырем часам утра гости начали понемногу расходиться. Обнимаясь и пожимая друг другу руки, все прощались с обещанием собраться в ближайшее время еще раз.
Первыми нас покинули Иван Иванович с супругой, затем Алексей Петрович с Ольгой Александровной. А мы, посидев за столом еще какое-то время, тоже начали собираться.
— Проводишь меня? — спросила у меня Марго, как только мы вышли из ресторана.
— Провожу! — утвердительно кивнул я.
— Давайте двигайте, всё равно в машину все не влезем! — махнул рукой нам отец.
Он придержал меня за рукав.
— Не забудь ее предупредить, не обижай! — шепнул мне на ухо отец.
Я понял, о чём он, и согласно кивнул.
Попрощавшись со всеми, Марго взяла меня под руку, и мы побрели по ночной морозной Москве.
Брели, правда, недолго. Метров через двести мы завернули в какой-то двор, прошли через открытую калитку в больших кованых воротах и остановились возле приземистой бытовки с маленьким оконцем.
— Степаныч! Просыпайся, Степаныч! — Марго постучала костяшками пальцев в окно.
— Куда это мы пришли? — спросил я, осматриваясь по сторонам.
— Сейчас, подожди… Степаныч! — уже громко затарахтела по окну Марго.
— Кто там, Маргаритка, ты? — раздался за дверью скрипучий голос.
— Я, Степаныч, я! Давай, открывай быстрее, выпускай нас! Маргарита уже начала пританцовывать от холода.
Дверь открылась, и на мороз вышел невысокий мужичок в валенках, шапке ушанке и теплой безрукавке.
— Ну как, нагулялась, егоза?
Безбожно гремя тяжелой связкой ключей, мимо нас в сторону кованых ворот прошаркал Степаныч.
— Пойдем! Прогреть надо!
Маргарита потянула меня к какой-то огромной клетке, заполненной пустыми ящиками из-под молока или чего-то там еще, я так толком и не разобрал.
— Ничего себе, Маргарита Николаевна! Это откуда же такая роскошь? — изумленно проговорил я, глядя на припаркованный за этой клеткой новенький белый «мерседес» сто девяностой модели.
— Садись, Коля, быстрей, у меня сейчас ноги от холода отвалятся.
Она быстро вставила ключ, открыла водительскую дверь и проскользнула за руль. Дождавшись, пока изнутри она откроет мне пассажирскую дверцу, я уселся рядом.
Машина завелась с полуоборота, и Марго сразу же включила печку и обдув стекол на полную мощность.
— Ну, сейчас… немного прогреется, и поедем, — проговорила Марго, дыша на пальцы.
Я сидел молча, постепенно приходя в себя. Надо же «мерседес», коих в Москве по пальцам одной руки можно было пересчитать! Не, ну от Марго всё что угодно, конечно, можно ожидать… чему я тут удивляюсь. Ладно… будет у нее желание, сама мне всё расскажет.
Маргарита как будто почувствовала, о чём я думаю, повернулась ко мне и, шмыгнув носом, проговорила: