Придя со всеми этими вопросами к мужикам — умельцам, он вообще-то ни на что не рассчитывал, но всё же. Те выслушали, посмеялись, пожали плечами, почесали затылки, бороды, а потом старший неожиданно загрустил и начал такой откровенный разговор, что Ардни опешил:
— Знаешь, атаман. Я сам ничего об этом не знаю. Иной раз глядишь на женщину, хочется, аж зубы сводит. А как быть, не знаю. Мы ведь с малолетства в ремесле, как-то до женщин и дела не было, а теперь и сами бы рады семью завести, да детей насажать, да поздно.
— Почему поздно? — удивился Ардни.
— Да, не умеем мы Ардни с ними обращаться, не учил никто, — ответил старший Рибху и заметно покраснел, — у тебя пацаны больше нашего знают, так что извини, но в этих делах мы тебе не советчики.
Они довольно долго ещё сидели втроём. Говорили за жизнь, за будущее и получалось, что не они могут помочь, а им нужно срочно помогать. Распрощавшись с мужиками, Ардни направился к бабе Хабарке и почему-то не удивился, застав там новенькую знахарку, которую только вчера привезли, и как звать её, он ещё не знал. Поздоровался, познакомился и не рассусоливая сразу вывалил на них проблему. Хабарка разом погрустнела, а вторая, которую кстати звали Онежка, чему-то наоборот развеселилась, но послушав Хабарку, загрустила рядом.
— Да, — сказала грустно Хабарка, — одними пацанами нову жизнь не выстроишь. Временно тута всё. То, что ты парней об женить решил, так это правильно. Мужик без бабы не мужик, а пол мужика и то пока уд шевелится, да есть возможность к бабе пристроить, а, как и шевелиться перестанет, так вообще пустое место. Но не для того мужики с бабами сходятся, чтоб плодиться, вот глянь любой зверь плодится, да по хлеще человека у них это получается, а человеками не становятся. Они плодятся потому, что так Мать Природа им положила, а мы не только по природе, но и по разумению. Мы в детей своих вкладываем то, что знаем и умеем сами, то, что в нас когда-то вложили наши Деды[46], а дети наши вырастут и будут передавать знание жизни своим детям. Вот почему люди живут семьями, вот почему они живут родами. А мы тут в лесу, как оборвыши какие. Ни прошлого нет, ни будущего.
Она замолчала, думая о чём-то своём. Ардни перевёл взгляд на Онежку и та, поняв, что нужно и ей что-то сказать, неохотно продолжила:
— Верно, говоришь Хабарка. Из меня тоже никакой человек. Я ведь из коров аровых, и в коровы с девок попала. Совсем молода была. Шестерых нарожала. Две доченьки при мне померли, двух ещё девочками у меня забрали, двое мальчишек подросли, да выпорхнули. Где они сейчас? Живы ли? Не ведаю. То же, как и у вас ни прошлого, не будущего. Единственное, чему от жизни научилась, так это выживать, задрав подол, да стиснув зубы. Что коровы, всю жизнь закрытые в коровниках видят в жизни. От обычаев родных уж мало что вспоминается, а об жизни аров в их городах знаю и того меньше.
— Я вот, что думаю, — вдруг оживилась Хабарка, — советчики тебе нужны, те, которые и жизни подскажут, да путь укажут.
— Да, где ж я тебе их возьму, — буркну хмуро атаман.
— Я, вот, давеча слышала, — ступила в разговор Онежка, неуверенно, — у одних дальних речников еби-баба одна имеется. Не простая она, с малолетства в лес посажена. Сказывали, не от мира она сего. Всё про всех знает наперёд, да ворожит так, любая судьбинушка под неё прогибается.
— Да не про то, сестра я говорю, — перебила её Хабарка, — старый, знающий человек нужен, кто и обряды знает и традициям научит.
Но тут её оборвал уже Ардни:
— Не нужны нам ни старые обряды, ни старые традиции. Мы построим новую жизнь с новыми обрядами и традициями. Цепляться за старую жизнь незачем. На кой она вам коровья то? Вон лучше б присмотрелись к нашим мужикам — умельцам, да окрутили их по бабьи. А то сидят, как два телка, «му» да «му» хотим да боимся, тфу, — Ардни сплюнул, а обе бабы вытаращили на него глаза, — вот взяли бы подпоили да научили, что с бабой делать надо, да как.
— Ой, атаман, — запричитала Хабарка, замахав руками и краснея, — что ты такое говоришь?
— А то и говорю, — оборвал он её, переходя на свой холодный, волевой тон, — вы в моём логове, а я здесь атаман, значит в подчинении моём находитесь. Так вот вам мой сказ: подпоить, окрутить, на себя затащить, всему научить, а там и на себе женить. Или как хотите делайте, вам виднее, но смотрите не переусердствуйте. Заметят подвох, рванут так, что не догоните. И вы мне нужны, и они мне нужны. А у этих двух бычков яйца опухать уже начали и как бы они от меня на сторону не сбежали. Если у них раньше одна работа на уме была, то сейчас бабы за мерещились. Если так пойдёт, то и работа скоро по боку будет. А ты мне тут «что ты говоришь?», — передразнил атаман с ехидством и обратился уже к новенькой, продолжил — А ты, давай-ка поподробней про эту еби-бабу рассказывай. Кто такая? Где? Что-то я уже не первый раз на сплетни про неё натыкаюсь.
— Да, кто ж его знает, — затараторила Онежка, — говорят где-то в полночных лесах её держат, да стерегут, как зеницу ока. Просто так к ней не попасть. А роду она не то Палого, не то Пегова, не помню.
Наступила молчание.
— Да, — задумчиво протянул Ардни, — неплохо бы такую в советчики заполучить. А за что её в еби-бабы списали?
— Кто ж его знает. Может, не беременела, а может как раз от того, что не от мира сего.
— Ладно, бабаньки, — хлопнув себя по коленям встал Ардни, как бы заканчивая беседу, но напоследок, сменив тон с командного на дружелюбный, посоветовал:
— Вы про братьев то не взыщите, я велеть вам, конечно, не могу, но советую. Они ары высокородные, хоть и дети переросшие. Коли вы откажитесь, так я для них других баб найду, которые согласятся и окрутят, да при мне оставят. Так что подумайте.
Ардни вышел из землянки, оставив ошарашенных и сбитых с толку баб, но он был, почему-то абсолютно в них уверен. Всё они сделают. И на традиции наплюют и про своё коровье прошлое забудут. И откуда, что возьмётся. Он не знал, как там на счёт быка за рога, но на себя затащат, это точно.
Ни Диля, ни Ероля возле дома не крутились, но гора объедков у их палатки, говорила о многом. «Опять дрыхнут», — подумал он и с силой пнул по стенке их обиталища.
— А ну встали, сони. Обед скоро.
В палатке послышалось шевеление и на дневной свет выползли два сонных мальчугана. Пощурившись на солнце Диля с обидой в голове простонал:
— Так рано же.
— Просыпайтесь, — не отреагировал атаман, — надо до обеда ещё кучу дел сделать. Диля, ты беги к Шумному, пусть идёт ко мне срочно. Бегом.
Диля быстро одел сапожки, вынутые из палатки и засеменил в сторону жилища Шумного.
— А ты Ероля, беги к Ровному. Этого тоже срочно.
Ероля так же достал свою обувку и припустил по адресу. Ардни влез в дом и не разуваясь завалился на лежанку, ноги уже гудели.
— Утренняя Заря, ну ка покажись, — скомандовал он, смотря на занавеску.
Та колыхнулась, распахнулась и перед ним предстало нечто. Какая-то бесформенная женская рубаха, подпоясанная под самыми титьками, висевшая на ней, как надутый парус, который она то и дело одёргивала руками, чуть не плача. Ардни сел, чтоб оглядеть её полностью.
— Да, — протянул он, смотря на это «чудо».
Тонкие ножки были обуты в светлые, короткие сапожки, такие, как и у него по покрою, и они смотрелись очень красиво, но вот всё остальное…
— А что аровы платья тебе не понравились? Там же много красивых.
Девушка смутилась, ещё сильнее теребя рубаху, и на её глазах опять заблестели слёзы.
— Я всё это не умею одевать, — чуть не плача проговорила она, — у меня не получается.
— Как-то об этом я не подумал, — сказал Ардни, почёсывая затылок, — Ладно, что-нибудь придумаем.
Он резко встал, залез куда-то под лежак со стороны изголовья и открыв потайной ящик, начал оттуда доставать золотые украшения. Бусы, два клубка золотой, тонкой нити, два браслета на тонкую руку, серёжки. Всё это разложил на лежанке и посмотрел на девушку.
— Это тебе на свадьбу. Сейчас пришлю баб, они помогут одежду подобрать.
46
Деды — у речников общее обозначение предков, притом, как правило, женской половины родни. Арии наоборот предков почитали только по мужской линии и называли их Отцами.