Договаривала она уже в его объятиях, а в глазах Ардни даже заискрились слёзы.
— Сильно только не дави, — простонала она, — а то ты меня давеча так отделал, что седмицу, наверное, сесть на жопу не смогу.
Он выпустил её, но взяв за подбородок, потребовал:
— Не надо мне от тебя жертв. Просто беги и прячься. Поняла?
— Поняла.
— Вот и умница, — отпуская её и направляясь к выходу, проговорил он, — сейчас Дилю крикну. Пусть тут всё приберёт, да новый стол сварганит.
С этим и ушёл. Зорьке не долго было ждать следующего раза. Уже к вечеру он был таким же, как вчера, поэтому заслышав его рёв ещё от круга, быстро собрала дочь и прихрамывая на обе ноги, окружным путём вдоль завала, подалась к Хабарке на постой. Притом постой затянулся аж на три дня, после чего Хабарка не выдержала, наварила какого-то зелья и со словами: «Ну, сейчас он у меня напьётся», бесстрашно кинулась его ловить по логову. Где и как она его поймала, а тем более умудрилась влить этот сонный отвар, Зорька не спрашивала, но по виду вернувшейся подруги поняла, что той всё удалось.
Почти сутки, до самого следующего вечера во внутреннем городе была тишь и благодать. А вечером, на ночь глядя, на трёх колесницах Ардни у пылил к какому-то колдуну, напрочь позабыв и про жену, и про дочь.
У Хабарки уже виден был выпирающий животик, но она всё так же резво носилась по логову. Зорька, под предлогом, что отстала от жизни с этими родами, польстила Хабарке, мол та всё знает, что есть, что было и чего не было, попросила её познакомить с новшествами их лесного города, а Хабарка, как будто только этого и ждала. Она, видите ли скучала без подруги, мол словом добрым не с кем было перемолвиться. Она тут же из коров, что были под её началом, отрядила для Звёздочки мамку-кормилицу. Оставив ребёнка на её попечение, они вдвоём пошли по всему городу с «инспекцией». Зорька старалась общаться с подругой по-простому, как и прежде, но несколько раз ловила её на косом, настороженном взгляде в её сторону и в весёлых интонациях Хабарки чувствовалась какая-то наигранность и натянутость. Её явно чем-то Зорька тяготила. Наконец, молодуха не выдержала, остановилась, развернула её к себе и прямо в лицо по-хавстки матёро заявила:
— Ни парся, подруг, а то от натуги ляхи извозюкашь. Чё ни так? Да, я стала друга. Жизнь эт ёбана заставила. А какой я по-твоему должна быть опосля того, как узнала, что все, кто живёт за лесом на меня охоту объявили, как на саму лакому дичь. Эт жалки попытки нападения, тольк ишо смехуёчки, а пиздецы, подруг, у нас впереди. А тута внутрях чуть ли ни все от зависти зубками то скрижещут. Того и гляди опоят чем аль по башке чё прилетит. Ты, — она ткнула пальцем в ошарашенную бабу, — единствена, кому я могу довериться, пока.
Зорька отвернулась, отпуская Хабарку и уже смотря куда-то вперёд, добавила:
— Нам иль вмести выживать, иль вмести с нашим потомством подыхать. Я предпочитаю ишо пожить малёк, а ты? — с этими словами она вновь повернулась к Хабарке.
Баба, как-то резко изменилась, как будто сбросив маску. Глаза её сузились и злобно посверкивали, губы поджались, на скулах заиграли желваки, всё же от прямого взгляда Зорьки глаза она отвела, не выдержала.
— Ни чё, прорвёмся, атаманша, — она криво улыбнулась, как будто последнее слово перекосило её, как кислятина, а за тем как мужик, по-свойски хлопнув Зорьку по плечу, продолжила, — а ты быстро выросла, девонька.
Зорьке не понравилось ни её панибратское рукоприкладство, ни выражение её лица, но она не предприняла никаких контрмер. Она, к сожалению, понимала, что эта лживая тварь ей сейчас нужна, как никогда. Она знала, что относиться к ней, как и прежде у Зорьки не получится, даже через «не хочу», но наладить с ней хотя бы деловые отношения, она была обязана. Просто больше пока было не с кем. Поэтому в дружбу с ней ещё какое-то время придётся поиграть. Сдержав внутренний порыв и проглотив сказанное, она на всё это ответила нейтрально:
— Жизнь заставит, ишо ни так раскорячишься.
Хабарка одобрительно хмыкнула, и они продолжили обход. Шли они медленно рядом друг с другом. Проходя мимо очередного жилища, Хабарка, подробно докладывала о том, кто живёт, с кем живёт, как живёт, давая каждому краткую характеристику, выдавая информацию скупо, лишь важное и нужное. Никакого сюсюканья, трескотни и мусора. «А ведь она не сплетница, — неожиданно для себя подумала тогда Зорька, — она настоящий разведчик. Уж больно ладно она это делает. Со знанием дела. Для кого?» Зорька аж больно губу закусила, поняв, что она оказывается совсем эту бабу не знает. Оторва-то оказывается не так проста, как всегда казалось и у неё прослеживается явный интерес ко всем и ко всему здесь происходящему.
Проходя мимо кибитки Ровного, Зорька увидела Тихую Воду, которая в старой, выцветшей рубахе речного покроя, стирала какие-то тряпки в широком ушате. Ничего не говоря Хабарке, она резко повернула в сторону постирушки и медленно, так как быстро ходить не могла, буквально подкралась к своей бывшей сродственнице. Та, увидела её только тогда, когда Зорька подошла почти в плотную и от неожиданности встрепенулась, выпрямилась, роняя постирушку в ушат.
— Ну, здравствуй, Тихая Вода, — приветствовала её Зорька, подражая ледяному тону мужа.
Та растерялась, суетливо вытирая руки о подол. Щеки налились румянцем, а глаза запрыгали из стороны в сторону. Ответить от волнения, не понятно для неё откуда взявшегося, она не смогла. Зорька тем временем продолжила убийственно спокойно и как дубиной по башке твёрдо:
— Ты, я смотрю, не рада меня видеть?
— Ну, что ты Утренняя Заря, рада, как же не рада, — засуетилась та, — просто так неожиданно. Давно не видела. Как ты?
Зорька проигнорировала её вопрос, да и весь ответ в целом, как будто ничего не слышала.
— Как тебе живётся у нас, поживается?
— Хорошо, — еле слышно пропищала Тихая и у неё откровенно затряслись ноги, даже через две рубахи это было видно.
— Ну, хорошо, так хорошо. Может жалобы какие есть по бабьей части, пожелания? — Зорька заметно, буквально вдавливала в землю свою бывшую сожительницу по баймаку, притом делала это явно сознательно.
— Нет, — тихо выдавила из себя Тихая, опуская взгляд в ушат с водой и в голосе её послышалось предзнаменование скорых слёз.
— Ну, ладно.
Зорька развернулась и хромая на обе ноги, пошла к обалдевшей Хабарке, которая при подходе к ней засуетилась и заёрзала. Атаманша по виду подруги поняла, что дай ей волю, то та бы сиганула от неё куда глаза глядят, но волю убежать ей Зорька не дала.
Они прошли дальше, до следующего жилья. Хабарка шла молча, о чём-то крайне задумавшись. Зорька остановилась и спокойно, даже по-доброму посмотрела на растерянную бабу. Помолчали. Первая не выдержала Хабарка:
— Круто ты её приложила. Я сама чуть не обоссалась. Прям, как ведьма старая. Это ты как?
— Жопой об хуяк. А ты ни ссы, подруг.
Весь спектакль с Тихой предназначался в первую очередь для Хабарки. С одной стороны, для Зорьки было бы не плохо сохранить дружеские отношения с этой лживой всезнайкой, а с другой надо было поставить её на место. Новоиспечённая ведьма не хотела давить её силой на прямую, пологая, что та сразу замкнётся, а показать, что она не девка для порки, вот так, о посредственно. Хабарка молчала, на всякий случай потупив глазки.
— Ты ж думаешь, в меня старая ведьма переселилась?
Хабарка опять дёрнулась, как будто собираясь бежать, но удержалась, лишь закусив губу.
— Думаешь. Вижу. Так вот, чё я тебе скажу, — продолжила Зорька спокойно, но сознательно понижая и приглушая голос, чтоб собеседница напряглась, прислушиваясь, — А чё скажу, ты эт с собой похоронишь и никому ни скажешь.
У Хабарки аж руки затряслись. Зорька попала в точку. Любопытство Хабарки не знало придела и ради того, чтоб узнать чью-нибудь сокровенную тайну, она и сдохнуть была готова. А о том, о чём она собиралась рассказать, знали многие. По крайней мере Ардни и Шумный точно. Атаман запрет на эту информацию на неё не накладывал, поэтому она, в принципе, ничем не рисковала.
— Та матёра баба, на которую ты подумала, была мамой моей мамы.