— Пить хочу, — сказал я.
— Потом попьешь.
Они поволокли меня вниз, два раза падал. На улице нагрузили добычей. Пошагали быстро. Ругались между собой. Рябой был недоволен, он намечал побольше домов осмотреть, а осмотрели всего ничего. Молодой предлагал остаться еще на ночь, Рябой сквернословил и скрипел зубами, что он дольше одной ночи тут никогда не оставался и оставаться не намерен. Они спорили и вели себя громко. Я все ожидал, что вот-вот откуда-нибудь вылетят поганцы в большом количестве, поскольку Гомер говорил, что здесь ими пропитан каждый километр, так что в некоторых местах даже воздух кровью пропитан, но тут их что-то не наблюдалось, наверное, они вглубь откочевали. А может, ночи ожидали.
Ночь тем временем приближалась. Свет стал разжижаться, солнце терялось за домами, а тени приобрели неприятный бордовый оттенок. Местность оживала. Движение, отмеченное краем глаза, шорох, обвалившиеся камни, звуки.
Неприятные звуки, дикие. Поганые.
Остальные тоже волновались. Винтовки то и дело поглаживали, озирались.
Потом Рябой, шагавший первым, остановился, и я увидел домик Из красного кирпича, без крыши, два уровня, даже не домик, а строение, вряд ли в нем раньше кто-то жил, наверное, просто для всяких нужд старинных. Подвал с торца, под железной лестницей. Справа высокий дом, завалился, лежит на другом.
— Ну вот, — усмехнулся Рябой. — Успели…
— Еле успели, — поправил Молодой.
— Но успели.
Рябой поглядел на меня.
— Давай, лезь туда, — указал на подвал.
— Зачем? — глупо спросил я, будто не знал, зачем.
— Затем. Надо ночевать, посмотришь, все ли там тихо. Как обычно.
— А что там может быть?
— Да хоть что! — рявкнул Рябой. — Может, там големы. Или залива натекла. Давай, иди. Пошуруй там везде и нам крикнешь потом. На втором уровне погляди повнимательнее, там часто…
— Что часто? — спросил я.
— Ничего. Шагай, ночь скоро.
— Руки освободите, — напомнил я. — Без рук не пойду…
Рябой и Молодой переглянулись, Рябой кивнул.
Ко мне приблизился Молодой, снял наручники. Я потер кисти, посжимал кулаки — восстановить кровообращение.
— Торопись, — Рябой ткнул мне стволом, и снова в шею, что за вредная у него привычка.
Когда тебя тычут в шею, по всему телу пробегают колючки.
Я огляделся. Рябой направлял на меня штурмовую винтовку, Молодой тоже целился, остальные с удовольствием наблюдали, стоя чуть поодаль, они, наверное, садисты.
Молодые люди, садисты.
Мне их всех было жалко. Действительно жалко, потому что я знал, что они скоро умрут. Они погрязли в грехах и беззакониях, и терпение Его подошло к концу, и руки мои уже налились праведным гневом. Для них не оставалось уже никакой надежды, а отсутствие надежды — это ужасно, даже для таких.
С другой стороны, заслуживали ли они надежды? Подкарауливали путников, захватывали их в плен, использовали в смертельном деле безо всякой жалости. Они были виноваты, они упорствовали до конца. Падшие, одно им слово.
— Я просто так туда не пойду, — сказал я.
— Почему это? — спросил Молодой.
— Там совсем опасно, — я кивнул на домик.
— С чего ты решил?
— Тут везде, — я обвел пространство рукой, — тут везде большие, высокие дома, они все разрушены, а этот уцелел. Только стекла вылетели.
— И что?
— Мне нужен карабин.
Они засмеялись, но Рябой вдруг сказал:
— Он прав. Там может быть опасно. Это опасный дом ужасов, дом сорока трупов, Молодой, дай пушку.
Молодой поднял карабин и сунул его Рябому.
— Ого! — Рябой взвесил оружие. — Вот это штука…
Он поднял оружие и выстрелил в стену. Кирпичи разлетелись мелкими брызгами, в стене осталась дыра величиной с кулак.
— Да… — Рябой потер плечо. — Безусловно, это смертельная вещь.
После чего он кинул карабин мне.
И я убедился окончательно — это было явным подтверждением того, что терпение Его истощено, как земля, забывшая про дождь.
— Вперед! — приказал Рябой. — Давай, иди!
— Если кого увидишь — стреляй! — велел мне Молодой.
Остальные двое засмеялись. Я вдруг понял, что не знаю, как их зовут. Я повернулся.
— Как тебя зовут? — спросил я и указал на парня, у которого был пулемет.
— А тебе что? — усмехнулся пулеметчик.
— Он Хирург, — ответил Рябой. — А тот, — указал Рябой, — тот Болт.
— Меня зовут Дэв, — сказал я.
— Здорово, — сказал Рябой. — Вот и познакомились. У нас уже был один Дэв, сейчас его, наверное, мухи доедают.
— Рожок дайте, — попросил я. — Рожок, пули, топор хотя бы…
— Может, сразу застрелиться? — усмехнулся Молодой.
— Или зарубиться? — заржал Рябой.
Я повесил карабин на плечо и двинулся внутрь дома.
Я не очень люблю невысокие здания, в них пахнет крысами. Двери не было, я вошел в холл, свернул во вторую комнату налево, сел на пол. Напротив меня было окно с весьма удачными осколками стекла. Надо подождать. Такие, как они, нетерпеливы, терпение подразумевает спокойный дух, а дух падших не спокоен. Руки у них чешутся.
Я ждал. Сидел, размышляя о разном. О том, что далеко дом, место, где я жил, в такие минуты лучше думать о простых вещах.
Потом Молодой не выдержал, крикнул:
— Эй, выходи!
Он кричал еще и еще кричал, а потом они начали кидать камни в окна. Наверное, на самом деле нуждались в этом доме, в подвале у них было убежище.
Когда они перестали швыряться камнями, я понял, что пора.
Освободил пружину на прикладе, сдвинул в сторону серебряную накладную планку. Последний вдох. Тайничок, специально для такого случая. Гомер велел сделать. Пользоваться мне им пока еще не приходилось, вот пришлось.
Три заряда. Противников четверо, но меня это не очень волновало, я примерно представлял, как все произойдет. Зарядился.
Услышал шаги. Молодой. Он чуть приволакивает ноги, это от легкого плоскостопия.
— Эй! — позвал Молодой. — Ты где?
Я выглянул в коридор, прицелился, выстрелил.
Попал в бедро, как и хотел. Больно, но не смертельно, заживет через месяц.
Молодой заорал и вылетел на улицу, и дальше он орал уже не умолкая. Остальные тут же принялись вопить и стрелять, но почти сразу перестали, я услышал, как Рябой кричит, призывая не тратить патроны, а бить прицельно.
Продолжал выть Молодой, уже как-то хрипло. Просил помочь, но никто, видимо, ему не помогал.
Я перезарядил карабин. Не спеша, тщательно.
Один опять заходил с тыла. Я не видел этого, но прекрасно знал, что так оно и есть, у них подлые повадки. Такие типы всегда действуют по принципу стаи, окружают и дерут с разных сторон. Один, скорее всего Хирург, попробует запрыгнуть в окно, застать врасплох. Поэтому я прислонился спиной к стене, сел покрепче и стал ждать. В окне должна была появиться гнусная морда негодяя, я готовился в нее выстрелить, но так не случилось — из-за окна послышался крик. Очень неприятный. Судя по всему, тот, кто хотел зайти ко мне с тыла, вляпался в хлябь. Или в хмарь. Вляпался во что-то. Во всяком случае, кричал он больно, когда сломают ногу или еще что, так не орут.
Сейчас эти побегут его выручать.
Так оно и оказалось, я услышал, как под окном страшно заругался Рябой, тот, другой, стал кричать громче и страшнее, будто его стали выдавливать из кожи, затем послышался выстрел и крик стих. И теперь слышались только стоны Молодого.
— Молодец! — крикнул Рябой. — Как ты нас…
Это он, видимо, мне.
И тут же в окно влетела граната. Я вскочил, рванул в соседнюю комнату и успел — в стену ударило, сбило с ног. Видимо, Рябой очень разозлился, если потратил на меня гранату.
С потолка осыпалась мелкая белая взвесь, стало тяжело дышать.
Выстрел. Молодой замолчал.
Этих осталось двое. Я один. Наверняка они стояли возле стены, в мертвой зоне. Ждали. Что я выйду. А я ждал, что они войдут, ситуация тупиковая. Хотя…
Они могли и рискнуть. Рябой знает, что на перезарядку мне требуется время. То есть, если они ворвутся вдвоем, у одного будет неплохой шанс. Только вот вряд ли Рябой захочет рисковать.
У него не будет выбора. Скоро, уже совсем скоро стемнеет, и тогда им придется искать новое место. Значит, он пошлет Хирурга. Или Болта, я не определил, кто там погиб под окном, пошлет дурака, а сам следом. Я в дурака пальну…