Сперва глазами хлопал.
А потом заговорил. Ну и оказалось, что камнем тем ему всю память начисто отшибло. Ни имени своего, ни жены, ни шестерых детей не помнит. Кто-то, правда, бросил, что это он просто случаем воспользовался, чтобы, значится, от жены уйти, да это так, зубоскальство.
Не ушел.
Пить бросил. Играть тоже. В церковь стал захаживать, к превеликой радости пастора, который тот камень чудом Господним объявил.
Ну… так вот, может, и у мага нашего чего отшибло ненароком? Или от того, что он полдня вниз головой провисел? Тоже ведь не на пользу.
– Хватит, – просипел он и руку мою скинул, разрывая ниточки Силы.
От дурак! Больно же ж!
Я рукой помахала и поморщилась. Благо, перчатка как-то защитила.
– Мы… где? – поинтересовался Чарли, оглядываясь. Причем столько во взгляде подозрительности.
– Мертвая роща, – сказала я, проглотив зевок.
В животе заурчало.
Вспомнилось, что ела я давно, да и пить захотелось со страшной силой. Заныли ноги. Заболела голова. И мир показался до отвращения недружелюбным местом.
– Роща? – Чарльз потер запястья и уставился на красные следы от веревки.
Я отвернулась.
Не я его вязала, и вообще…
– И… что мы тут делаем? – Претензий по поводу следов графчик предъявлять не стал, проявив редкостную разумность.
– Ждем.
– Кого?
Хрустнула соль под копытом лошади, и деревья вдруг зазвенели, тоненько так, жалобно. В звоне их мне почудились голоса. Много-много голосов, очень далеких, спешащих сказать что-то донельзя важное, но при том перебивающих друг друга. И от многоголосицы этой тотчас заболела голова.
– Их, похоже, – сказал Эдди.
А я…
Я ничего не сказала. Только подумала, что это с той стороны горы высокие, а с этой… с этой начинаются земли беловолосых сиу.
Так чему удивляться?
Сиу Чарльз видел и раньше.
На картинках.
И еще однажды, когда его пригласили на закрытое заседание Географического общества, где мистер Нейман, заслуженный путешественник, представил своего подопечного.
Тот сиу был еще ребенком.
Нейман что-то там рассказывал, на редкость, казалось, увлекательное, но теперь Чарльз, сколь ни силился, не мог вспомнить ни слова из того рассказа. Вроде бы в нем присутствовало извержение вулкана? Или наводнение? Или еще что-то донельзя катастрофическое, уничтожившее всю деревню?
А вот мальчишку помнил.
Неестественно худого, с кожей цвета бронзы и белыми волосами, заплетенными в тонкие косицы. Помнил тонкую шею, заостренные уши и перья, которые разительно контрастировали с шерстяным костюмом. И выражение лица, застывшее, словно сиу надел маску.
Тот.
А эти… эти были взрослыми. Высокими. Едва ли не выше Эдди. Худыми. И Чарльз смотрел. Узкие лица. Острые черты. Носы-клювы и тонкие губы, покрытые черной краской. Узоры из алых точек и шрамов на щеках. Перья… перья другие. Там, у того мальчишки, в волосах торчали гусиные.
И как Чарльз не понял тогда, что все было неправильно?
Тогда не понял, а теперь осознал.
Эдди склонился, не сгибая спины, и произнес что-то на незнакомом языке. Слова его показались тягучими, словно мед.
Ему ответили.
А потом добавили:
– Да будут небеса благосклонны к вам, дети иного мира.
– Спасибо. – Чарльз подумал, что отвечать нужно совсем иначе, пожелать бы и хозяевам чего-нибудь хорошего, но как-то ничего хорошего в голову не приходило.
К счастью.
– И вам… легкого посмертного пути, – отозвалась Милисента, вытерев нос рукавом. Должно быть, именно из-за носа получилось как-то по-доброму, что ли.
Сиу не обиделись.
То есть Чарльз очень надеялся на то, что они не обиделись, ибо в нынешнем их с Эдди состоянии вряд ли получилось бы пережить чужую обиду.
Их трое.
И не понять по виду, мужчины или женщины. Слишком уж сиу нечеловечески угловаты. Прямы. И кожаные одежды нисколько не скрывают этой угловатости.
– Нас… – Эдди снова заговорил, но теперь уже на всеобщем наречии. – Отправил сюда Великий Змей. Он обещал проводника.
Тот, что стоял впереди, слегка наклонил голову.
– Ваш путь оказался непрост.
– К сожалению, так вышло… – Эдди потер щеку. – Змея предали. Нас тоже.
– Нить жизни Великого Змея оборвалась, – спокойно произнес сиу. – Мы слышали. Он ушел хорошо. Убил много врагов.
– Своих сыновей, – тихо произнес Эдди.
Сиу пожали плечами, причем одновременно.
– Сыновья тоже могут быть врагами. Каждый сам выбирает свой путь.
– И… что теперь? – Это Чарльз спросил у Милисенты, которая разглядывала сиу с осторожным любопытством.
– Мы исполним данное слово. Мы помним о долге. – Передний сиу положил ладонь на грудь. – Но вы устали, дети.
Она – теперь Чарльз вдруг явственно увидел, что перед ним женщина, хотя не мог понять, как определил это, – развернулась и велела:
– Идите за мной.
Спорить желания не возникло.
Глава 15,
где случается культурно-информационный обмен
– Дети? – шепотом спросил Чарльз.
– Для нее да. Она давно живет.
Насколько давно, уточнять Чарльз не стал. Все-таки сиу или нет, а женщина. Вдруг еще обидится? Маменька вот обижается, когда кто-то неосмотрительно указывает на возраст ее.
К счастью, идти пришлось недалеко. Путь пролегал сквозь Мертвую рощу.
Путь…
Узкая тропа. Белесые, покрытые солью стволы деревьев. Острые ветви, словно колья. Скрип. Стон. Чье-то жалобное причитание.
Да сюда бы некроманта хорошего! И, словно услышав эту неосторожную мысль, деревья загудели, закачались, потянули ветви, точно желая проткнуть наглеца. Но сиу подняла руку, и роща успокоилась.
Да уж, одного некроманта она сожрет не поморщившись.
И все-таки… Под ногами пела земля, пела стонами, криками. В лицо пахнуло жаром, обдало дымом, от которого заслезились глаза. Чарльз вытирал слезы, но не мог отделаться от ощущения, что стоит соступить с тропы – и он навсегда останется в этом напрочь мертвом месте.
И не только он.
Выбравшись из рощи, Эдди не сдержался, выругался. Что-то пробормотала Милли, закрывая глаза рукавом. Она стояла, слегка покачиваясь, и просто удивительно было, что вообще держится на ногах. Чарльз вот держался исключительно силой воли и родовой гордостью.
– Что… тут… произошло? – выдавил Эдди, пытаясь отдышаться. – Они плачут. Они просят отпустить их.
– Это не в наших силах. – Сиу покачала головой, и показалось, что на ее непроницаемом лице на мгновенье мелькнуло выражение сожаления. – Слишком много крови пролито.
– Чьей?
Наверное, не стоило спрашивать.
Чарльзу не ответили. Отвернулись. И пошли куда-то к горам. Снова к горам, мать их растак. Когда же они закончатся! Но он послушно побрел следом. И уже позже, сидя у костра и глядя на пламя, которое почему-то было темно-красным, словно в крови выкупанном, услышал:
– Когда-то давно, когда поселенцы только пришли в наш мир, говоря, что ищут лишь убежища, здесь стояла роща сиу. – Главная сиу – а Чарльз решил, что эта женщина у них за вождя, – опустилась на лоскутное одеяло. – Мы не были друзьями людям с белой кожей. Но не были и врагами. Тогда многие считали, что белокожих следует убить, пока они не стали убивать сами. Однако находились и те, кто верил, что мир достаточно велик, чтобы в нем хватило места всем.
– Ошиблись, – проворчал Эдди.
Он устроился на седле, скрестив огромные ноги. И плошка с травяным отваром в руках его казалась крохотной.
– Но оказалось, что белые люди умеют сладко говорить. И каждому говорят то, что он желает слышать. А еще они продают вещи. Разные вещи. Хорошие вещи. Такие, которых мы не знали раньше. Например, ружья. Или огненную воду.
Чарльз поморщился. Слушать это было неприятно. Будто он, Чарльз, в чем-то виноват! А он не виноват. Он лично никому ничего не продавал.