Гроза окончательно успокоилась, а с нею и я.
Подумаешь, золотой зал. Случается. Чего уж тут теперь паниковать-то. Главное, что пустой. Ни покойников, ни чудищ, ни тумана. А золото… оно само по себе никому не вредило. Я ведь не собираюсь ничего брать.
– Милли?
– Все в порядке! – крикнула я через зал. Голос, правда, почти потерялся, зато эхо отозвалось.
Первыми вошли сиу.
Остановились, будто прислушиваясь к чему-то. И мне показалось, что предводительница вздохнула с немалым облегчением.
Следом появился Эдди и огляделся.
– Может, объясните, что это вообще было? – спросил он.
В себя Чарльз пришел не сразу.
Он плыл.
По реке. И река эта простиралась далеко вокруг. Тело ощущалось легким, невесомым. Он наслаждался этой легкостью, покоем. Река играла чудесную мелодию, и Чарльз впитывал музыку всем своим существом.
А потом его окатили водой и поинтересовались:
– Живой?
Чарльз выругался.
– Живой, – сказал тот, кто аккуратно устроил Чарльза у стены.
Стены теплой и неровной. И все ее неровности впивались в тело. Чарльз хотел пересесть куда-нибудь туда, где стена поглаже, но сил не осталось.
– Как голова?
– Болит. – Он позволил себя напоить.
И огляделся.
Горел костер. Уже до боли знакомый костер, разложенный на костях. Рядом, на одеяле, сидела Милисента, а за нею – троица сиу, словно свита.
Чарльз проморгался, вспомнив заодно, что произошло. И прислушался к себе. Нет. Ничего. Ни чудесных песен, ни желания служить кому-то, кроме Императора. Да и последнее не сказать чтобы слишком ярое.
– Мы… где? – Он огляделся, уже почти и не удивляясь.
В самом деле, если существует Мертвый город, о котором известно всем, кроме Чарльза и Географического общества, а в нем стоит дворец умопомрачительной красоты и великолепной сохранности, то почему бы в этом дворце не отыскаться и тронному залу?
Логично же.
А что золото… вон, помнится, Мариет утверждал, будто бы в Карнакском храме тоже пол золотыми плитами мостили. И серебряными. Или это был не Мариет?
Главное, что ничего нового.
– Пить, – попросил Чарльз, и в руки, связанные между прочим, сунули флягу. – Не развяжете?
– Извини, но… место такое. Неспокойное.
Вода на вкус показалась горькой. А голова разболелась пуще прежнего.
– Пусть она скажет, что этот человек в ее власти, – произнесла сиу.
– Я ни в чьей…
Договорить не получилось. Боль накатила волной, выбивая из легких воздух. Чарльз стиснул зубы и захрипел.
– Положи руку ему на лоб, девочка. Вот так. И говори.
– Этот человек в моей власти! – Голос Милисенты донесся откуда-то будто очень издалека. Но странное дело: стоило ей замолчать, и лоб опалило жаром.
Все тело опалило.
А потом боль ушла.
Осталась горечь на губах. И еще странное выматывающее чувство потери, хотя Чарльз понять не мог, что именно потерял.
– Теперь они его не тронут. Кхемет уважают право собственности. Как и любые прочие свои права. – Сиу вернулась на место. Она сидела на пятках, плотно прижав одну к другой, и слегка покачивалась. – С нами тебе стоит повторить то же самое.
Вторая сиу зашипела что-то низкое, пугающее, но тотчас покачнулась, падая на четвереньки. Она выгнула спину, а из ушей, из глаз ее потекла кровь.
– Я сделаю!
Милли подскочила к ней, с трудом, но терпящей боль, и положила руку на голову.
Фраза.
Это лишь слова. Чарльз смотрел. Просто слова. Никакой магии. Но сиу… сиу выдохнула так резко, зло, и даже показалось, что сейчас она бросится на Милли.
Не бросилась.
Старшая произнесла короткое слово, и сиу сникла.
Поднялась.
Опустилась на пятки.
– Что тут происходит? – поинтересовался Чарльз, не особо надеясь получить ответ.
Милли коснулась второй сиу.
И третьей.
Говорила она тихо, и было видно, насколько ей… неприятно?
– И развяжи уже. – Чарльз протянул руки. – И вправду отпустило.
– Но приглядывать за тобой я буду, – предупредил Эдди.
Кто бы спорил.
Чарльз тоже станет приглядывать. И за Эдди, и за прочими. Место уж больно неспокойное.
Глава 22,
в которой получается заглянуть в прошлое
Что сказать… огонь горел. Ровно. Умиротворяюще. Если вообще возможно умиротворение в подобном месте.
Нужды в костре особой не было, но с ним Чарльз чувствовал себя куда как спокойнее.
И не только он.
На сей раз у костра собрались все, сели рядом, тесным кругом. И Чарльз ощущал слева горячее крепкое плечо Эдди, а справа – узкое сиу.
Милли устроилась на одеяле. Она сидела, скрестив ноги, и свита из сиу смотрелась довольно-таки органичной. Чарли сунули кусок высохшей до каменного состояния лепешки, а к ней и мяса, еще более каменного. Но выбирать не приходилось.
Надо же, а там, в прошлой жизни, казавшейся ныне очень и очень далекой, он полагал себя человеком опытным, привыкшим к трудностям и готовым оные преодолевать. Но то ли трудности выпадали не совсем те, то ли обстоятельства, но ныне с преодолением получалось как-то, честно говоря, не ахти.
– Так все-таки. – Затянувшееся молчание, давившее на нервы, нарушила Милли. – Что тут… как тут… вообще?
Она махнула рукой, едва не стукнув сидевшую рядом сиу.
– Извините.
Та оскалилась и прошипела что-то на своем.
Надо будет спросить имена. Или не надо? Различить их Чарльз все одно не сумеет.
– Тише, – примиряюще сказала старшая и прищурилась. – Она наша надежда.
– Я? – Кажется, быть надеждой Милли не слишком хотелось.
– Гм, не то чтобы я не верил, почтеннейшая. – Эдди выразительно уставился на сиу. – Однако все же не отказался бы, если бы кто-то счел возможным объяснить мне.
Сиу потерла переносицу.
И только теперь Чарльз увидел, что руки ее, пальцы ее покрывают удивительные узоры. Тонкие линии почти сливались по цвету с темной кожей, но здесь, в этом месте, вдруг проступили.
– Когда-то давно… – в руках сиу появилось уже знакомое ожерелье из камней, – очень давно, кхемет правили этим миром.
Она задержала в пальцах гладкий камушек.
– И в правлении их не было ни мудрости, ни милосердия.
– Это мы уже поняли, – пробурчал Эдди куда-то в сторону.
– В жилах их текла золотая кровь, которую кхемет берегли, ибо была она кровью богов, ставя их над прочими. – Голос сиу звучал настолько тихо, что пришлось наклониться, чтобы не упустить важное. – Они берегли эту кровь и не смешивали с другой. И даже когда случалось им брать на ложе иных существ, они строго следили, чтобы связь эта не нарушила закон.
– Полукровок нигде не любят.
– Дело не в любви. – Сиу нежно погладила камень. – Дело в том, что существа, в чьих жилах есть хоть капля благословенной крови, не подвластны силе кхемет.
– Их уничтожили собственные дети. – Чарльз понял, что произошло. – Кто-то нарушил запрет. Вольно или нет… но нарушили. И появились на свет полукровки, которые были невоспримчивы к этой силе.
– Ты верно говоришь, человек. – Сиу передвинула другой камень. – Их было двое, запретных детей, которых вывезли и укрыли – и вернули в город, дабы бросили они вызов силе и власти.
– И началась война?
– Нет. Те дети воззвали к богам, которые некогда даровали кхемет свою кровь. Они обратили свои голоса и отдали свои жизни. И жизни многих других. И они были услышаны. Боги… боги решили, что время кхемет вышло.
Сиу вновь замолчала, и Чарльз услышал, как по залу гуляет ветер. Откуда ему здесь взяться? А он гуляет, гладит призрачными пальцами золото, не способный с ним расстаться. Разве что плачем не заливается.
– Боги заперли города. И тех, кто в них был.
И все-таки в Географическом обществе Чарльзу не поверят. Он точно бы себе не поверил.
– Кхемет продолжали жить. Долго. Они питались сперва теми, кого презирали, а когда их не стало, то сильные пожрали слабых. А когда тех не осталось…