Или лучше «Тайного»?
Боги, какая пошлость. Маменька так и скажет.
– Голова болит, – пожаловался Эдди. – Будто кто-то по макушке кулаком стучит.
И Чарльз снова согласился.
Стучит.
От этого стука там, внутри, становилось жарко. И еще мутило.
– Красиво, да? – Милисента вытащила ожерелье, представляющее собой переплетенных змей. Чешую их изображали драгоценные камни, подобранные сложным узором. И змеи казались живыми.
– Я… лягу. – Эдди поморщился и руку к носу прижал. А затем уставился на ладонь, которая окрасилась алым.
Алым-алым.
Нарядным.
И у Чарльза так же. И… кажется, голова кружится. А еще удары изнутри. Это потому что мысли ломятся. Мыслям тоже нужна свобода. Наверное, если разбить голову, то они выйдут наружу. И станет хорошо. Долбежка точно прекратится.
Чарльз огляделся, пытаясь найти хоть что-то, о что можно разбить голову.
Но…
Камень!
Точно.
Вон, торчит из седой травы, манит. Если подойти…
– Эй, ты куда? – Голос Милли донесся издали.
Куда, куда… какое ей дело? Обычная девица слишком вольного воспитания. И не ей мешаться. Не ей лезть. Чарльз поднялся и сделал шаг.
Второй.
Его схватили за руку, и это прикосновение вызвало такую нечеловеческую ярость, которой Чарльз никогда прежде не испытывал. Он обернулся, оскалился…
И рухнул в траву.
– Вот же… – донеслось сверху. – Этак он живым и не доедет, если все время по голове бить. Хотя мозгов там явно немного.
Это показалось обидным.
Графчика я тянула до лагеря сама. За ноги. Но мордой кверху. Я ж не совсем злая, только чуть-чуть. А шустрый, главное, какой! Только отвернулась на мгновенье, а он уже по степи несется, что твой олень, да к городу. Насилу догнала.
И не остановить собиралась, а спросить, чего это он вдруг.
А он как повернулся, глянул, аж сердце в пятки ухнуло, и еще оскалился по-звериному. Правда, больше ничего не успел, потому как камень ему прилетел.
Прямо в лоб.
Вот графчик моргнул, стало быть, от столкновения этого и рухнул, где стоял. А я еще подумала, что этак мы его точно живым до цели не довезем. Но камень подняла.
Камни правильные на дороге не валяются.
– Спасибо! – крикнула я сиу, которая стояла с ремнем наготове и с камнем, в него вложенным. Ну это, думаю, если бы первого мало оказалось.
Сиу кивнула.
И села.
А я склонилась над графчиком. Ишь ты какой… обиженный. Губы скривил. Шевелит. Но зато живой. А голова… Глядишь, ежели дурь всякая из нее выбьется, то всем полегчает.
Я посмотрела туда, где чувствовался город.
Зовет.
И меня тоже. Если сосредоточиться, если прислушаться, то будто песню кто-то поет. Заунывную. И ласковую. Призывную.
Нет уж.
Не надо меня звать. Выбрались, и слава богам. Ну или одному. Тут я не решила еще, кто прав, Мамаша Мо с ее верой, наш пастор, которого она полагала еретиком и порождением ада, причем тут я местами готова была согласиться, или же «Большая энциклопедия верований и суеверий».
В общем, всем слава.
Я подхватила Чарли за ноги.
Оглянулась. Неужто Эдди не поможет? Но тот сидел неподвижно, вперившись взглядом в огонь, и только чуть покачивался. Что бы с ним ни происходило… в общем, побежать ему не позволят. За плечами Эдди я различила знакомую тень.
Ну, ему голову не расколют. Надеюсь. У братца она на диво крепкая.
– Что ж вы такие-то… – Я потащила Чарли по траве. А тяжеленный! И главное, с виду тощий, прям совсем никакой солидности. Откудова вес, спрашивается? В кости, что ли, ушло? Или, может, у него там, внутри, магия такая тяжелая?
Подумалось даже, что возле лагеря ничего с ним не станется. И сиу присмотрят, раз уж они за нами приглядывать взялись. Ночи ныне теплые.
Почти.
И вообще, я не обязана всяких там слишком шустрых и головою удареных таскать. Однако и бросить совесть не позволяла.
Дотянула.
И даже к костру подкатила, а после в приступе заботы – может, права матушка и с возрастом у женщин появляется это самое желание кого-нибудь узаботить – одеяльце наверх кинула. Еще бы и по волосам погладила, но тут уже сама поняла, что перебор.
Руки убрала.
Вернулась к Эдди.
Братец, кажется, не заметил. Он сидел, глядя на костер и перебирая пальцами костяную свою дудку. Из носа текла кровь, капала на одеяло. Я села рядом и прислонилась к его плечу.
– Он никуда не уйдет, – сказала я сиу. – Но… ты знаешь, что с ним?
– Он видит.
Это была не та, что всегда говорила с нами. Другая.
– Присядешь? – спросила я, не оборачиваясь. – Неудобно говорить с тем, кто стоит сзади.
– Необязательно говорить.
– Город зовет. – Плач, еще недавно раздававшийся где-то там, далеко, вдруг окреп. И теперь я слышала его ясно. И могла бы разобрать причитания. Если бы захотела.
Но я категорически не желала.
– Зовет, – после недолгого молчания согласилась сиу. И выступила-таки из тени, чтобы опуститься на траву. Она выглядела… точно так же, как та, главная. Разве что узор на лице несколько другой. И косы заплетены иначе. А так… высокая, тощая.
Нечеловеческая.
И ходит босиком. Пальцы на ногах длинные.
– Ты не любишь нас. Людей, – уточнила я, чтобы хоть как-то заглушить назойливое хныканье, которое то стихало, давая надежду на тишину, то взрывалось в голове.
– А вы любите сиу?
– Нет. Не знаю. Я раньше не встречала никого из вашего народа.
Сиу не отводила взгляд своих темных глаз цвета старого дерева. А ведь она молода! Много моложе той, другой. Откуда я это знаю?
Не знаю. Но знаю. Ерунда какая.
– Ты ее дочь?
– Великая Мать редко кому из нас дает возможность дважды испытать себя.
– Стало быть, нет. Но вы похожи. Наверное, это потому, что вы другие.
– Вы тоже все похожи.
– Ты хорошо знаешь язык. – Я не представляла, о чем вообще говорить с существом, которое не отказалось бы при случае перерезать тебе глотку.
– Звенящий Поток. – Сиу коснулась своего лба. – Мое имя.
– Милисента.
– Что это значит?
– Понятия не имею. – Признаваться в таком было стыдно. – У нас имена редко имеют значение. Есть, конечно, и такие… У нас в городе как-то появилась вдова. По имени Добродетель.
– И как, прижилась?
– Вскоре она купила публичный дом. Она была состоятельной вдовой. А стала еще состоятельнее.
Сиу фыркнула. Смеется?
– Если мне придется убить тебя, – сообщила она, – я сделаю это быстро.
– Спасибо.
Пожалуй, за такое стоило поблагодарить. Я повернулась к Эдди. Ничего не изменилось. Сидит и смотрит. В глазах его плещутся отсветы пламени, и глядеть на них жутковато, да и сам он тоже страшен. Хотя кровь больше не идет.
– Почему мужчины такие… – Я щелкнула пальцами, пытаясь поймать нужное слово. – Вот Чарльз настоящий маг, в отличие от меня. Но он побежал обратно. И ушел бы, если бы ты не остановила. Это ведь ты?
Она чуть склонила голову.
– Спасибо. Не то чтобы я как-то к нему привязана, но… все-таки клиент. Да и не думаю, что сейчас стоит приближаться к городу.
– Они слабы.
– А вы сильны?
– Сильнее людей. Великая Мать дарует свое благословение дочерям. И редко кто из нашей крови поддается зову мертвых. Иначе мы бы… – Она вытащила из волос тонкую длинную кость. – Мы умеем повелевать. Не говорить. Тот, кто связан кровью, слышит. И будет услышан. Вот этот ценен. Продай.
– Кого? Эдди?
Родного брата мне продать еще не предлагали.
– Я возьму его мужем, – пояснила сиу. – У меня есть дом. Хороший. Есть шкуры. Мягкие.
– Поздравляю. Но, понимаешь… – Я мысленно прокляла себя, что вообще завела этот разговор. – У нас так не принято. Мужчина сам выбирает женщину, с которой хочет… жить.
Сиу чуть склонила голову.
И смотрела с любопытством.
– И это он приводит жену в свой дом. Содержит ее. Заботится. Во всяком случае, так положено. Но иногда не выходит.
Сказала бы хоть что-нибудь!
– Мой брат, он… он вообще другой крови!
Сиу слегка пожала плечами.