А я дала себе зарок, что больше не буду объедаться сладким. И вообще. А то ведь свихнуться недолго от этаких слов.
– Слушай меня, отродье!
– Сам отродье, – огрызнулась я и взглядом на взгляд ответила. Что? Я тоже так пялиться умею. И не только пялиться. – И вообще… ты мертвый давно.
– Давно, – согласился он. – Я устал быть мертвым.
– Ну… тут извини. – Я развела руками. – Ничем помочь не могу.
– Можешь.
– Как?
Я это исключительно из любопытства спросила, а не из желания помочь.
– Позволь нам уйти.
– Вам?
Он махнул рукой, и тут мы, как это только во снах бывает, оказались на площади. А там нет уже девушек. И быков. И горящих людей. Или разодранных зверьем. И самих зверей тоже нет. Лишь камень и кхемет.
Мужчины.
Женщины.
Молодые и красивые женщины и мужчины. А детей вот нет. И стариков. И никого, кто не был бы красив.
– Что за… – Я поворачивалась на месте, но куда ни взгляни – везде то же самое. Их не так и много, сотни две или три. Город-то вмещает куда больше, а этих, кхемет, всего-то… И все красивые. Настолько прекрасные, что тошно становилось от понимания собственного несовершенства.
– Проклятая кровь, – сказала та, что стояла ближе всех. Белокожая, темноволосая. Ее тело покрывали узоры драгоценных камней, и не было иного одеяния.
– Проклятая кровь… – выдохнули они все вместе и потянули ко мне руки.
Тут-то я и проснулась.
На свое счастье.
Ну их… Этих прекрасных до ужаса.
Я села в кровати, судорожно оглядываясь по сторонам. Сердце все так же бешено колотилось о ребра. Во рту стоял отчего-то привкус гари. И… да, с конфетами стоит быть осторожней.
– Милли? – Графчик обнаружился рядом. Он дремал, прислонившись спиной к кровати. А некромант – тот в кресле сидел и не спал. Смотрел.
На меня.
И на Чарльза. Задумчивым-презадумчивым взглядом. Затем спросил:
– Вы видели сон?
– Видела. – Я прикусила язык, чтобы не сказать, чего именно я думаю по поводу подобных снов.
– Если… это не слишком личное… вы бы не могли поведать содержание?
– Чего? – поинтересовался Чарли до боли знакомым тоном. Прям почудилось, что братец мой объявился.
А ведь надо отправить кого-то поинтересоваться, куда он, сила нечистая, подевался.
Бросил меня тут.
Одну-одинешеньку…
– Дело в том, что этот сон, полагаю, является не совсем сном в его классическом толковании, – пояснил некромант, сцепивши пальцы под подбородком. – Я ощутил серьезный всплеск мертвой энергии, а это напрямую указывает, что вы, мисс Милисента, прочно связаны с тем миром.
Чарли выругался.
Вот ведь. Говорю же, осваивается человек. Вот уже и говорит чего думает, про всякое стеснение позабывши.
– И мне хотелось бы понять, сколь глубока эта связь. И может ли она представлять для вас опасность.
Ну…
Сон не сказать чтобы вдохновляющий, но и особо страшного в нем нет, кроме что разве тех, которые… Стоило вспомнить кхемет, и меня передернуло.
Получасом позже мы сидели за столом. И оказалось, что за время моего сна чайник не остыл, а конфет в коробке только прибавилось, хотя теперь я глядела на них с некоторым подозрением. То есть умом я понимала, что дело не в конфетах, а, скорее всего, во мне или той дряни, которую мы унесли. Но осадочек остался.
– Танец с быками, значит… – Орвуд, выслушав сбивчивый мой рассказ превнимательно, задумался. – Знаете, существует теория, что наша цивилизация в этом мире далеко не первая. И не последняя. Что цивилизации, как и люди, имеют обыкновение стареть. И умирать, сменяясь иными… О каких-то мы слышали, от них остались материальное наследие. Память о других сохраняется в сказках и преданиях.
– Тогда это очень страшная сказка, – пробормотала я.
Почему-то знобило. Не сильно. Я вообще росла на редкость здоровым ребенком, а потому заболевала быстро, выздоравливала и то быстрее.
Сейчас же лихорадило.
– Бывают и такие, – не стал спорить некромант. – То, что вы описали… Относительно недавно во время раскопок на Крите удалось отыскать развалины дворца. Предположительно им несколько тысяч лет. Так вот, я читал описания и беседовал со знающими людьми, в частности о фреске, на которой изображены акробаты и бык. Один мой знакомый, который весьма интересуется археологией, утверждает, что бык для эгейской культуры – яркий символ. И встречается весьма часто. С другой стороны, если вспомнить великий Рим и его культуру, в частности кровавые гладиаторские бои или игры со зверями…
Озноб прошел.
– …Опять же найдем много заимствований.
– Где Рим, а где это место, – скептически заметил Чарльз.
– Ну, мой друг, все не так однозначно. Вспомним, что некогда континенты были едины, а люди населяли самые разные места.
– Вы в это верите?
– Я верю, что память – странная штука, особенно совокупная.
– Сиу могут память передавать, – влезла я, хотя никто и не спрашивал.
– Тоже слышал о подобном явлении, хотя и не сталкивался. Было бы познавательно встретиться.
Я покачала головой. Что-то подсказывало, что сиу эта встреча не обрадует.
– Но интересно иное… Если подытожить все, что я услышал, получается донельзя занятная картина. Сиу и орки лишились племенных артефактов, оказывающих немалое влияние на жизнь их народов. Более того, рискну предположить, что артефакты эти были наследием некогда весьма могущественной цивилизации. Но проще приписать их появление божественной сути, чем признать себя обязанными тем, кого искренне ненавидишь.
Что-то у меня от всего этого черепушку ломить стало.
– Мой артефакт тоже родом из Мертвого города. Вы… не знаю, что с вами не так, возможно действительно дело в деньгах. Но три случая показательны. Кто-то, полагаю, весьма осознанно собирает вещи оттуда.
– Вопрос – зачем? – Чарли поднялся.
А я подумала, что ответ-то мне не больно и надобен. Что некоторые знания действительно лишь во вред.
Но тут поезд загудел.
И дверь открылась.
И Эдди, просунувши голову, сказал:
– Собираться пора. Час до прибытия. Поди уж наговорились.
Вместо эпилога
Потом уже оказалось, что спала я долгехонько, целый вечер и еще ночь. И во сне пропустила возвращение Эдди и знакомство его с некромантом и с орками, решившими, что всем им в город не так и надобно, а хватит только вождя.
Пропустила момент, когда мы выехали из пустыни.
И еще другой, когда пробирались сквозь рукотворное кольцо гор, закрывавшее город и от пустыни, и от мертвяков. Да, пропустила я многое. Но не прибытие.
Поезд вновь издал протяжный сиплый звук и замедлился. Паровоз окутало клубами пара, и ветер растащил их, кинул мне в лицо, заставив поморщиться от алхимической их горечи.
– Милисента! – Рев Эдди перекрыл грохот колес. – Вывалишься.
Не дождетесь.
Я бы ответила, но в лицо вновь пахнуло паром. И я захлебнулась в нем, закашлялась, однако исключительно из упрямства высунулась еще больше.
В конце концов, не каждый день такое увидеть случается.
Город Мастеров оказался действительно городом.
Огромным.
Больше всех городов, в которых случалось бывать. И теперь, когда поезд летел по узкому мосту – а внизу в туманах да зыбях скрывалась бездна, – я могла видеть это… это чудо?
Пожалуй.
Скалы брали город в плотное кольцо. Они выглядели стеклянными, полупрозрачными, и восходящее солнце отражалось в укрытых ледниками вершинах. И я смотрела.
На солнце.
На скалы.
На пропасть эту вот, через которую протянулись тончайшие спицы мостов. И сердце замирало от восторга и ужаса одновременно. Не может такого быть, чтобы это люди построили! И в то же время оно существует… вон там, сбоку, далеко, но не так, чтобы вовсе не разглядеть, висит еще один мост. И по нему тоже летит поезд, низкий и приземистый, закованный в медную броню, по которой время от времени пробегают искры. А мосты, подвешенные на тросах, гудят.
И поезда.
И сама бездна…
– Милли! – Эдди все-таки втащил меня в вагон и нахмурился. – Веди себя прилично.