Пусть хоть за три монеты.
Деньги требовались и здесь.
Глава 2
У хирурга дрожали руки.
Глеб заметил это, когда уже лежал на операционном столе. Он хотел отказаться от операции, перенести ее на следующий день и открыл было рот, чтобы во всеуслышание объявить о своем решении, но сестра поднесла к его лицу пластиковую маску. Глеб вдохнул тошнотворно сладкий газ, и слова забылись. Медленно-медленно поплыло сознание. Закачалось. Вспухло, наполнив собой всю операционную.
Глеб видел все. Но видел как-то странно.
Теперь дрожали не только руки хирурга. Он и сам дрожал. И сестра в белом халате. И белые стены, и потолок, и слепящий свет круглых ламп…
Все дрожало и кружилось. Быстрее, быстрее. Бешено…
Глеб зажмурился и уже не мог открыть глаза.
— Через две минуты приступаем, — эту фразу долго-долго выговаривал чей-то незнакомый голос, мучительно растягивая слова, словно тугие мехи гармони…
Он пришел в себя в палате и не сразу понял, где находится.
Болела голова. Он хотел потрогать висок, но руки не слушались. Он вообще не ощущал их. У него не было рук!
Глеб в ужасе вскрикнул, и тотчас рядом скрипнула половица. Морщинистое старушечье лицо склонилось над ним.
— Очнулись, голубчик? Все хорошо. Через два дня вас выпишут. Поспите пока. Поспите… — Голос старушки был ласков настолько, что хотелось плакать.
Но руки не слушались по-прежнему, и Глеб пробормотал:
— Где… руки?..
— Все хорошо, голубчик. Мы вас спеленали, чтобы вы не трогали голову. Не надо трогать, пока не заживет. Так врач велел… Спеленали, как дитя. Спите, спите… — Сиделка баюкала мягким заботливым шепотком, а в черепе гудел целый завод, там что-то гремело, щелкало, стучало. Там кипела работа. На короткие мгновения вдруг устанавливалась полная тишина — исчезал заводской шум, но вместе с ним пропадал и голос старушки. Только шевелились бледные тонкие губы. «Спите, спите…» — читал Глеб их движение.
«Спите…» — и он засыпал…
За старый клинок удалось выторговать четыре серебряные монеты.
Не так уж и плохо.
Глеб возвращался от кузнеца в приподнятом настроении. Хмель выветрился, вернулась ясность мышления.
Когда он проходил мимо большого тополя, прикрывшего ветвями сразу два деревенских дома, его окликнули:
— Эй, парень, подойди на минуту.
В тени под раскидистым деревом сидел грязный оборванец. Он не выглядел опасным, тем более, насколько мог видеть Глеб, у него не было оружия, разве только нож за пазухой. И на мага он не походил. Впрочем, кто знает… Глеб остановился, решая, стоит ли рисковать.
— Чего ты? — спросил оборванец. — Боишься, что ли?
— Кого? Тебя? — вскинулся Глеб. Он приблизился у сидящему на траве человеку и спросил:
— Чего тебе надо?
— Мне? — Загорелое лицо грязнули выразило удивление. Лукаво блеснули глаза из-под вздернувшихся бровей. — Это тебе надо, парень. Слушай… — Незнакомец заговорил быстро, взгляд его метался по пыльной дороге, отмечая каждого из идущих мимо людей. Когда кто-нибудь проходил рядом, он замолкал на некоторое время, словно боялся, что его услышат, и затем вновь продолжал свою скороговорку:
— Я торгую информацией, парень. Ты не смотри, что я такой, просто так не привлекаешь ничьего внимания. Грабителям с меня нечего снять, да и подойти-то ко мне противно, я знаю. Но ты верь мне. Спроси кого хочешь — Рябого Пса все знают, все пользуются его услугами. Рябой Пес — это я. Проверенный человек, спроси у любого. Я не спрашиваю, как зовут тебя, мне все равно. У тебе есть деньги?
Глеб, опешивший от бурного потока обрушившихся на него слов, автоматически кивнул. Рябой Пес продолжал, словно и не заметив ответа:
— Я хожу-брожу по Миру, смотрю, где что есть, спрашиваю. Я все знаю. Я знаю всех. Меня все знают. Это мое кредо. — Ему явно понравилось это слово, и он несколько раз повторил, склонив голову набок, вслушиваясь в его звучание. Так он действительно напоминал собаку. Бродячую дворнягу. — Кредо… кредо… Это мое кредо… Надо запомнить… Так вот. Я человек известный, торгую информацией, смотрю, что почем, где у кого, знаю, кому чего нужно. Ведь тебе нужно стать сильным? Можешь не отвечать, Рябой Пес знает. Всего несколько монет — а сколько их у тебя? — и я расскажу тебе, где можно достать одну вещь. Хорошую вещь. Так сколько у тебя денег, парень?
— Мало, — сказал Глеб.
— Много-мало, это ни о чем не говорит. Кому-то мало, а мне, может, много, кому-то много, а мне будет мало. Много-мало — это не ответ. Сколько у тебя золотых? Или у тебя серебро? Мне все равно. Это мое кредо.
— Четыре серебряных.
— Четыре легеньких светленьких? Не-ет. Это действительно мало. Пожалуй, я сообщу об этой вещи другому. Это тянет минимум на пять золотых. Нет! — Он помотал головой. — Ты не хочешь стать сильным. Ты всегда будешь новичком. Навсегда останешься Новорожденным.
— Ты потише, — предупредил Глеб, касаясь рукояти меча.
— Меня не пугай, парень. Меня все знают. Я человек полезный. Коснись меня пальцем, и за тобой будут охотиться, словно за бешеным псом. Ха! Прощай…
— Подожди, — Глеб был заинтригован. — Так что там у тебя?
— Пять золотых.
— Десять серебряных.
— Десять серебряных? Десять серебряных! Десять серебряных… Двенадцать!
— Но у меня больше нет, — Глеб решил не говорить о пяти золотых, спрятанных во внутреннем кармане его кожаной куртки.
— У него больше нет. — Язык оборванца не знал устали. — Десять. Десять и все. Все! Хорошо! Десять серебряных. По рукам! Где деньги? Давай сюда!
Глеб уже потянулся к поясу, в котором были зашиты его небольшие сбережения, но вовремя спохватился и одернул руку.
— Но ты мне ничего не сказал.
— Скажу. Сразу скажу. Деньги вперед, затем я говорю тебе.
— Но что ты мне скажешь? Расскажешь про какую-нибудь безделицу?
— Безделицу! Вы слышите! Он называет это безделицей. Амулет, талисман, который считается утерянным уже несколько сотен лет — это безделица. А он лежит там и ждет, чтобы за ним пришли и взяли. Лежит и ждет! Безделицу! Это ж надо! Десять светлых монет за бесценный артефакт! Нет. Я передумал. Я лучше предложу эту информацию кому-нибудь другому. Прощай…
— Ну, хорошо. Даю в придачу еще один золотой. Но сперва ты объяснишь мне толком, что это за вещь. А потом я решу…
— Другой разговор! Вот это другой разговор. Это по-нашему. Приятно иметь с тобой дело…
— И что же там лежит? — перебил восторженного собеседника Глеб.
— О-о! — Оборванец закатил глаза. — Вещь! Она стоит кучу денег, но разве человек, имеющий ее, решится ее продать? Нет! Ни за что! Это бесценная вещь. Просто лежит и ждет.
— Так почему ты не возьмешь ее сам?
— Сам? Сам! — Рябой Пес зашелся в смехе. Просмеявшись, он неожиданно посерьезнел и спокойно сказал: — Это не мое кредо.
Глеба это не убедило. Он хмыкнул, но решил продолжить разговор.
— Ты так и не ответил мне…
— О да! Это магический амулет, который делает слабых сильными, а врагов своего хозяина — его друзьями. Маленькая безделушка — творение лесных эльфов и горных гномов. Маленькая безделушка, вешающаяся на шею. Ты сразу узнаешь ее, как только увидишь. Это такой маленький прозрачный камешек, а в середине его, там, внутри — черный глаз. Говорят, это глаз демона Й’Орха, древней страшной твари и ныне живущей где-то глубоко под землей… Впрочем, этому я не верю.
— Делает слабых сильнее… — повторил Глеб.
— И сильных тоже. Много сильнее! Ты станешь могучим. По-настоящему…
— А врагов превращает в друзей. Но как? Каким образом?
— Как? Как!.. — Рябой Пес расхохотался. — Видно, что ты здесь новичок. Сколько дней? Пять? Неделя? Я угадал? Вижу — угадал… Каким образом делает? Очень просто — с помощью магии. Волшебство. Понятно?