Они уже допили пиво и изрядно захмелели. Епископ махнул рукой, подзывая Ургина и заказал еще по кружке.
— Ты мне нравишься, Глеб. Я чувствую в тебе упрямство. Человеческое упрямство — это неодолимая сила.
— Любую силу можно одолеть! — Глеб несогласно затряс головой, и вся комната закружилась перед ним в тошнотворном хороводе.
— Я пойду с тобой. Ты же идешь на запад? Я тоже. Идем вместе?
— Идем!
— Если я тебе надоем, ты просто прогони меня.
— Ты мне не надоешь! — возмущенно воскликнул Глеб…
Шумная компания наконец-то убралась, предварительно расплатившись с хозяином. Стало тихо. Неподвижным изваянием возвышался над стойкой Ургин. В тишине незаметно текло время.
— Мы все здесь хотим стать самыми-самыми, — втолковывал Епископ. Слова давались ему с трудом, и он тщательно разжевывал их, прежде чем выстроить фразу. — Самыми-самыми. Сильными. Самыми сильными. Удачливыми. Быстрыми. Знаменитыми. Да! Самыми знаменитыми. Вот ты хочешь стать самым-самым?
Глеб кивнул. Маг пьяно засмеялся, лукаво грозя пальцем.
— Ты тоже! — воскликнул он. — Все вокруг! Все! Хочешь скажу, чего добиваюсь я?
— Стать самым-самым? — попытался угадать Глеб.
— Точно! Сила, власть — вот, что мне надо. Власть. Власть!..
Вечерело. Еще три раза подходил к ним хозяин, забирал грязную посуду и приносил кружки с пивом.
— Я уйду от людей, — втолковывал Епископ. — Осяду где-нибудь в предгорьях. В пещере. Буду там жить. У меня есть несколько книг и много записей. Я буду изучать магию. И придет время, когда я вернусь… — Он погрозил кому-то кулаком. — Главное иметь перед собой цель. Главное — упорство, упрямство. Нельзя терять ни минуты! Дорого каждое мгновение… — Он застыл с открытым ртом и назидательно поднятым к потолку пальцем и медленно повторил: — Нельзя терять ни минуты!.. — Обведя глазами пространство зала, он поднялся, пошатываясь. Выглянул в темнеющее окно.
— Уже вечер, — удивленно сказал он. — Ты как хочешь, а я пойду в номер.
— Пора, — согласился Глеб. — Что-то я совсем ослаб.
Маг подошел к стойке, расплатился за угощение. Договорился о комнатах, лепеча что-то о потерянном времени и тыкая негнущимся указательным пальцем Ургину в лицо.
«Сейчас наш хозяин станет действительно одноглазым», — подумал Глеб и громко засмеялся. Через секунду он уже забыл, над чем хохочет, но остановиться не мог.
— Я пьян! — заявил он вслух и это заявление еще больше развеселило его…
Хозяин проводил их на второй этаж, каждого завел в отведенную ему комнату, показал, где что находится. Глеб все хихикал, а Епископ оглядывался на него и улыбался…
На эту ночь их разделили прочные стены и запертые двери.
Глава 12
Ему приснился страшный сон.
Он был мертв.
В Мире кипела жизнь. Воины и маги сражались с чудищами и друг с другом. Занимались мирным трудом Одноживущие крестьяне и ремесленники. Жили своей нечеловеческой жизнью гномы и гоблины, тролли и эльфы.
А он уже не мог вернуться к ним.
Он умер…
Проснувшись, Глеб долго лежал, тупо разглядывая потолок.
Он знал — рано или поздно это действительно случится…
Деревню они покинули вместе.
Перед тем, как оставить заведение Одноглазого Ургина, Глеб, не скупясь, запасся продуктами. Он туго набил торбу и не менее туго наполнил свой желудок. Маг же путешествовал налегке, и еда заботила его мало. Если верить его словам, ему доводилось голодать и по пять дней кряду. Глеба такая перспектива не прельщала, но все же, уважая мнение товарища, он не стал настаивать на том, чтобы и Епископ захватил с собой продуктов хоть на несколько дней.
— Запас карман не тянет, — сказал Глеб, увязывая заплечную сумку.
— Что толку запасаться, когда не знаешь, чего ждать через полчаса?
Хозяин, невозмутимым изваянием замерев за ухоженной стойкой, следил, как собираются в дорогу постояльцы. Его загорелая лысина сверкала не хуже начищенной посудной меди.
— Пока, Ургин, — попрощался Глеб. Он уже пересек зал и был готов шагнуть в распахнутую дверь, когда хозяин заведения сказал негромко:
— На западе сейчас охотятся гоблины. Будьте осторожны.
— Спасибо за предупреждение, — Глеб остановился на пороге, и немного поколебавшись, спросил:
— Можно задать тебе один личный вопрос?
— Конечно, господин. Спрашивайте.
— Почему тебя зовут Одноглазым?
Ургин улыбнулся.
— Когда я родился, то один глаз у меня был полностью залит краснотой. Мать рассказывала, что даже зрачка не было видно. Тогда-то мне и дали это прозвище. А потом все прошло. Осталось лишь имя. И знаете, что?.. — Ургин улыбнулся еще шире и выдержал паузу.
— Ну?
— Почти все Двуживущие, что останавливались у меня, рано или поздно задавали мне этот вопрос. А я уж думал, вы и не спросите.
— Тебя бы это задело?
Ургин подмигнул Глебу и захохотал…
Товарищи вышли за высокую деревенскую изгородь и вновь замерли перед насаженными на колья уродливыми головами.
— Мы можем их встретить, — сказал Глеб.
— Будем осмотрительны. Вдвоем у нас больше шансов вовремя заметить опасность.
— Да и отбиться на пару будет легче.
Епископ с сомнением оглядел товарища, покачал головой и произнес:
— На это лучше не рассчитывать.
На что именно не следует рассчитывать, Глеб не понял, но переспрашивать не стал…
Они прошли вдоль частокола, обогнули селение и двинулись на запад.
— Знаешь, — задумчиво сказал Епископ, когда они прошагали уже довольно много. — В Мире есть короткие пути и есть пути длинные. Иногда я думаю, что длинные пути никуда не ведут, только бестолково петляют. Но лишь пройдя до конца, можно понять, какая дорога тебе попалась.
— К чему это ты?
— Я хочу стать сильнейшим. И я буду им. Ты со мной?
— Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
— Да. На первое время мне потребуется поддержка.
— Давай пока не будем загадывать.
Некоторое время они шли молча. А потом Епископ сказал:
— Мы еще вернемся к этому разговору.
Весь день было нестерпимо жарко и только к вечеру слегка посвежело.
— Пора бы отдохнуть, — сказал Глеб, останавливаясь и наблюдая, как медленно гаснут облака на закате. Позади уже высвечивались первые звезды. Тьма наползала на небосклон.
— Что ж, разумно. Сослепу можно нарваться на гоблинов. Только давай пройдем чуть дальше. Вон там, смотри, что-то темнеет.
Действительно, впереди чернели какие-то заросли.
Через полчаса выяснилось, что это старый овраг, сплошь заросший густым ивняком. Путники спустились по крутому склону, с немалым трудом забрались в самое сердце зарослей. На дне оврага тек ручей. Он прятался под нависшими ветвями, густые вечерние тени маскировали его, и товарищи не свалились в воду лишь потому, что в самый последний момент услыхали негромкое журчание.
— Хорошее место, — сказал Епископ. — Вода рядом. И огонь будет совершенно незаметен. А если кто-то начнет продираться сквозь кусты, мы услышим его издалека.
— Сыро здесь, — заметил Глеб. — Не знаю, получится ли развести костер.
— Предоставь это дело мне.
Они расчистили маленький пятачок земли, обламывая и приминая тонкие гибкие прутья. Из ветвей потоньше и помягче соорудили две бесформенные постели. Палки потолще откладывали для костра.
— Ну, покажи, как ты собираешься зажечь костер, — с сомнением в голосе произнес Глеб. — Нужен литр керосина, чтоб эти ветки взялись.
— Керосин не потребуется. — Маг присел на корточки перед грудой сырых дров, распростер руки и зашептал что-то быстро и неразборчиво. Глеб с интересом следил за товарищем. Епископ свел ладони вместе, и ногти его пальцев засветились розовым. Свечение усиливалось, багровело, расползалось по ладони. Через минуту казалось, что на руки мага надеты сияющие алые перчатки. Кровавые отблески высветили склонившееся лицо: шевелящиеся губы, острые скулы, прикрытые глаза. От сырого хвороста потянулись вверх белесые пряди пара. И вдруг вспыхнул огонь, весело заплясал по дровам, затрещал, разрывая древесные волокна. Маг ладонями словно бы прижал пламя сверху, и огонь послушно притих.