Со свистом рассекал воздух клинок, выкованный когда-то Гоибниу Кузнецом, его сжимала рука воина из рода Оллатаров. Серасаф в помятых доспехах сражался сразу с несколькими противниками, всей защитой которых были кожаные куртки с нашитыми медными бляхами. Его собственный панцирь защищал его от ударов их боевых топоров, но свой зеленый щит он уже потерял. Все, чего он хотел, это пробраться к кучке нескольких хорошо вооруженных воинов, окруживших короля. Пусть он сможет убить только одного из них, главное, правильно выбрать цель, и он считал бы свою миссию выполненной.
Серасаф заметил, как один из них указывает на него пальцем, что-то поясняя остальным. Вот ему удалось отшвырнуть двух наседавших на него усатых мужланов. Увернувшись еще от одного топора, Серасаф бросился вперед захлебываясь от страшного ощущения: где-то рядом Зверь.
«Кто? Кто?» — стучала мысль, как удары сердца. Но в сече некогда рассматривать врагов с дико размалеванными лицами, они все казались жуткими чудовищами. Наметив в жертву стоящего ближе других рыжего громилу, Серасаф занес меч. Лезвие со звоном ударилось о неожиданно подставленный клинок. Вместо рыжего гиганта перед ним оказался король. Его голубые глаза встретили взгляд Серасафа. Что-то в этих лазурных глазах заставило молодого Туата замешкаться, он потерял мгновение и пропустил удар. Свист воздуха, рассекаемого мечом, оглушил Серасафа, и наступила тишина. Из-под шлема с золотой короной раздался презрительный смех. Король обернулся к воинам, наблюдающим за поединком, и сказал:
— Последний Оллатар оказался мальчишкой!
Воины захохотали и устремились к проломленным воротам вслед за своим завывающим грозным войском.
Женщины в королевских покоях прислушивались к неистовому реву, доносившемуся со стен замка: крики торжества и вой нападавших слились с воплями ужаса и отчаяния побежденных. Королева держала в руке амулет из бирюзы. Все кончено, надежды нет, ждать больше нечего. По приказу королевы пять женщин беспрекословно проткнули себе горло кинжалами. В комнате среди трупов остались только мать и дочь. Морейн сжимала рукоять подаренного братом кинжала, готовая по приказу королевы сделать то же, что и другие. Эринирская королева откинула с лица капюшон траурного плаща, бросила на дочь равнодушный, мимолетный взгляд.
— Тебе рано умирать, — сказала она, ты еще не выполнила свой долг.
Морейн с ужасом посмотрела на мать, уж не лишилась ли она рассудка от горя, как предполагал Серасаф.
— Удар этого клинка предназначается не тебе, — сказала королева и отвела руку с кинжалом от горла дочери.
Потом королева спокойно села в свое кресло и поведала принцессе странную историю. И ни враг, бушевавший на стенах замка, ни ужасные события самой истории не нарушили обычного хладнокровия королевы.
— Ты должна сдаться в плен живой. Пока ты еще не имеешь права на смерть, ее нужно заслужить.
Потрясенная Морейн, с детства привыкшая повиноваться своей деспотичной матери, не смела с ней спорить. Королева презрительно наблюдала за дрожащей девушкой, все еще сжимающей зеленую рукоять кинжала.
— Это твой долг, Морейн, я не оставляю тебе выбора, — жестко произнесла королева, потом продолжила более мягко — Приготовься к тому, что я умру на твоих глазах, и не вини того, кто убьет меня. Я бы все равно последовала за своим королем по окончанию траура. А теперь поклянись, что ты будешь жить, несмотря ни на что.
С этими словами королева поднялась с кресла, подошла к дочери и повесила на ее шею свой бирюзовый амулет. Умереть сейчас, последовать за своим братом казалось принцессе лучшей участью, чем та, которую уготовила ей мать. Морейн, прошептав: «клянусь», опустилась на пол и разрыдалась, оплакивая свою судьбу, завидуя умершим женщинам.
Шум, крики и лязг металла приближались, и принцесса, дрожа всем телом, вжалась в угол комнаты, ожидая врагов. Двери разлетелись в щепки, в комнату ввалились огромные люди в рогатых шлемах. Их возглавлял витязь в алом плаще с окровавленным мечом в руках. Старая королева рванулась ему навстречу и наткнулась грудью на выставленный вперед меч. Витязь удивленно извлек лезвие из обмякшего тела, с головы до ног закутанного в серый траурный плащ. Воины наполнили помещение, отшвыривали мертвые тела, срывали со стен расшитые золотом и серебром гобелены. Крушили и ломали все, что попадалось им под руки, пока, наконец, один из них не обнаружил среди парчовых занавесей и бархатных подушек перепуганную и заплаканную женщину. Предварительно сдернув с ее шеи украшение и засунув его в свой карман, воин вытащил визжащую от страха Морейн в центр комнаты и швырнул в ноги своему Предводителю.
— Неужели у старика была такая молодая жена? А он не дурак! — воскликнул вожак. Острием меча, перепачканным в крови королевы, он убрал волосы с лица принцессы, чтобы получше рассмотреть ее.
— Я дочь короля Эохайда, — пролепетала Морейн, поднимая глаза на варвара.
Он расхохотался, из-под густых бровей сверкнули голубые глаза.
— Какой приятный сюрприз! — насмешливо воскликнул Белин. — А мы и не надеялись застать тебя в замке.
Воины радостно загоготали. Подхватив принцессу под руки, ее рынком поставили на ноги. Король огляделся и, остановив взгляд на одном из воинов, воскликнул:
— Харт! А ты как здесь оказался? Разве твое место не в свите Бренна? Или ты опять решил быть поближе к плененным красоткам? — Он мечом задрал юбку принцессы, обнажив колени, и рассмеялся: — Хвоста нет, бояться нечего. Давай, забирай девку, отведи ее к брату, да смотри, отвечаешь за нее головой. А то эти Туаты такие прыткие. — И он указал на залитые кровью тела мертвых женщин.
Лицо того, с кем разговаривал предводитель, оскалилось в улыбке под черепом какого-то животного. Схватив принцессу за локоть, Рыбий Хвост повел ее по коридорам замка.
Морейн с надеждой вглядывалась в непроницаемое лицо сурового воина. Но если антильцы скрывали свои чувства под масками, то кельты научились и без масок делать свое лицо непроницаемым, в совершенстве овладев этим искусством. Ни слезы, ни мольбы принцессы отпустить ее не вызвали на лице Харта никаких эмоций.
— Стан! Где наш вождь? — спросил Харт, остановив одного из воинов, который вместе с приятелем тащил золотую статую, стоявшую прежде посреди фонтана во внутреннем дворе.
— Все собираются в тронном зале, там будут делить добычу. Пойдем с нами, все идут туда. — Стан с завистью оглядел добычу Харта.
— Где ты подцепил такую красотку? 3десь их полно, но все с окровавленными шеями.
— Эта, наверное, не успела.
— Рыбий Хвост, давай меняться. Я тебе золотую девку, а ты мне живую.
— Ну, нет, — захохотал Харт, — моя меньше весит, и к тому же идет сама.
Ведя принцессу между рядами поэннинцев и думнонов, Харт расталкивал любопытных копьем, освобождая дорогу. Воины, видя непривычно легкое, облегающее платье Морейн, улюлюкали ей вслед и выкрикивали непристойности. Они оттесняли друг друга, стараясь пролезть вперед и посмотреть на живую эринирскую принцессу. Присутствие Харта, конвоирующего женщину, вызывало новый всплеск эмоций.
Морейн с трудом понимала речь этих людей. Они разговаривали на кельтском наречии, несколько отличающемся от того, которое использовал народ Эринира. Воины произносили множество слов, о значении которых Морейн хотя и догадывалась, но никогда прежде не слышала их.
Морейн была потрясена ужасными изменениями, произошедшими в тронном зале ее отца. Теперь зал поистине представлял собой картину войны. Свирепые воины-варвары, победившие в кровавой битве, не имеющие ни капли жалости, беспощадно разоряли прекраснейшие творения людей и Туатов, собранные в этом зале, и делили добычу.