Александр Рау
Ястреб на перчатке
Часть первая
ИСПОВЕДЬ ЗВЕЗДАМ
ГЛАВА 1
— Убей его, — приказал король, словно махнул рукой цепному псу: «Загрызи!»
— Последствий не боишься? — спросил я.
— Нет. Если сделаешь все правильно, их не будет, — отрезал король. — Граф должен умереть.
— Наследники?
— На твое усмотрение.
— Кто еще посвящен?
— Лейтенант Феррейра. Ступай. Разработаешь с ним план действий. Подробностей знать не желаю. Без результата не возвращайся. — Король отвернулся.
У Его Величества Хорхе Третьего было ужасное настроение. Как раз в этот день три года назад мятежные гранды навязали ему Хартию. Но фортуна изменчива, особенно если ей помогают люди, и графу Торе, одному из лидеров мятежа, предстояло вскоре умереть.
Я чуть наклонил голову, только лишь намечая поклон, и вышел из кабинета.
Мое имя — Гийом. Просто Гийом, без титула и фамилии. По роду занятий и призванию души — боевой маг. Верное орудие короля Камоэнса: циничного прагматика, жестокого политика и большой сволочи, да хранят его боги этого неба, потому что иначе страна рухнет.
В спину меня называют цепным псом, но я не таков. Я больше похож на одного из ручных леопардов, которые, по древней традиции, стерегут покой джайских вельмож-науров. Они разорвут любого по приказу хозяина, однако сами науры остерегаются обижать своих диких охранников — слишком уж те горды и опасны.
Я вместе с учениками наблюдал за штурмом замка графа Торе с вершины холма. Королевские солдаты с трудом преодолели глубокий ров и теперь тщетно пытались приставить лестницы к стенам.
— Как считаете, через сколько «короли» побегут? — задал я провокационный вопрос.
Первым ответил Гонсало де Агиляр, выходец из разорившегося знатного рода, — мой первый ученик, самый опытный, несмотря на молодость, и самый трудный.
— Как вы смеете сомневаться в гвардии, Гийом? — Гонсало завелся сразу. — Солдаты Феррейры не отступят, не выполнив приказ!
Титулованный дворянин в двадцатом поколении, почти ровня королю по происхождению, он тяготился ролью ученика у безродного мага — «Заброды из-за моря», как меня прозвали столичные дворяне, выскочки и нахала. Эти мысли я без труда читал в его глазах во все время обучения. Но с Хорхе не спорят, и младший в роду Агиляров пошел ко мне в ученики перенимать столь необходимое для Камоэнса искусство.
Гонсало очень честолюбив, это его слабая сторона. Горд, это можно легко заметить по надменному взгляду и задранному вверх длинному носу. Мечтает о великом будущем, поэтому терпит меня, стиснув зубы, — другого учителя нет. Одет всегда пышно и со вкусом. Даже теперь на нем не дорожное одеяние, а роскошный плащ с королевским гербом — тремя лунами и посохом, — очевидно означающим нашу профессию.
Я же не люблю показуху и пускание пыли в глаза: человека красят дела, а не одежда.
— Гонсало, вы гордитесь тем, что все ваши предки были военными, часто цитируете столь любимое вами «Искусство войны» Вальдара, но не видите дальше своего носа. Этот приступ пробный… — подколол я его.
— Я знаю, Гийом. Знаю, что в лагере еще нет осадных машин: баллист и катапульт, без которых замок не взять. Я спорю с формулировкой, гвардия не «бежит»! — К чести Гонсало, он быстро нашел достойный ответ.
— А вы как считаете, Понсе? — поинтересовался я у своего второго ученика.
— Я плохо разбираюсь в военном деле. Фортуна есть компонент изменчивый… — виновато улыбнулся тот.
Ясно. Понсе опять в стороне. Этот двадцатилетний сын чародея «старой» школы прилежно учился, впитывал знания как губка, но совсем не имел своего мнения. Инициатива и желание выделиться у него отсутствовали напрочь. В перспективе из него получится средненький маг, никудышный товарищ и верный слуга королю.
— Этот штурм должен лишь оценить силы обороняющихся, а заодно и рискнуть проверить — вдруг удастся взять с налету? Всерьез замком займутся лишь тогда, когда подвезут осадные машины, — подал голос Кербон, мой младший ученик.
Парню всего семнадцать, но он уже подает большие надежды. Во всей Мендоре, столице Камоэнса, я нашел лишь трех парней, подходящих на роль учеников. Одним из них, к вящему недовольству знати, оказался сын лавочника Кербон. В этом высоком, тощем, сутулом парнишке с горящими глазами таился большой потенциал. У меня нет любимцев, но в душе я ему благоволю, так как узнаю себя в том же возрасте.
Спор решился сам собой. Защитники сбросили все приставленные к стенам лестницы, щедро угостили алебардщиков короля кипящей смолой — так, что крики обожженных разнеслись на пару лиг вокруг — потрепали стрелами.
Солдаты начали отступать, и тогда граф Торе, опытный воин, решился на вылазку: отворил ворота и с несколькими десятками всадников атаковал «королей». Одна рота даже потеряла знамя, когда отступление превратилось в бегство.
— В лагерь, сеньоры будущие маги. Прикладной урок-наблюдение на сегодня закончен.
Мое описание боя звучит невинно, потому что нельзя передать словами шум и азарт схватки, воинскую доблесть и подлость. Отразить буквой ряды мертвых тел, скошенных безнаказанными залпами лучников с высоты стен, стоны и вопли ослепших от смолы, злость поражения. Дать пощупать коросту на сердцах полевых хирургов, равнодушно оттяпывавших раненым, упавшим вместе с откинутыми лестницами, руки и ноги с множественными переломами.
Я чуть задержался на вершине, чтобы бросить еще один взгляд на донжон мятежного замка. Огромную круглую башню в самом центре осажденной цитадели украшало огромное знамя с красным драконом на зеленом поле. Символ рокоша — законного мятежа вассала против сеньора. Если, конечно, мятеж может быть законным. Гонсало, если бы мог читать мои мысли, сразу бы съязвил, что мне, сыну купца, не понять людей благородного сословия.
Это так. Такой дракон — символ рокоша — может поджечь всю страну, если дать ему волю. А это уже не причуды благородных, а всеобщее бедствие.
Графу Торе не стать таким драконом. Герб его украшает медведь. И сейчас этот медведь попал в смертельный капкан.
Торе — один из лидеров мятежной знати. Угроза стабильности и порядку. В этом я поддерживаю короля. Но как храбрый и умный лидер он мне симпатичен. А как человека мне даже его немного жаль.
План, разработанный мной и гвардейским лейтенантом Феррейра, был прост. Провокация. Сына графа схватили по ложному обвинению в разбое на королевской дороге. Граф бросился выручать сына из тюрьмы. Без крови не обошлось. Судья и балья, выполнявшие наш приказ, пали первой жертвой мятежа. Торе не сдержал гнев. Заодно его воины при полном одобрении горожан повесили сборщика налогов.
Мятеж налицо. Граф понял, во что его втравили, и заперся в замке, призвав на помощь друзей и товарищей. Никто не пришел. Просто не успели. Мы с Бласом Феррейра ждали лишь известия о мятеже. Форсированный марш из соседней провинции — и граф заперт в замке.
Я отправился к командирской палатке, белевшей в центре лагеря. Рядом с ней трепыхался на ветру флаг с тремя белыми лунами на синем фоне — символами королевства Камоэнс. Стражники в блестящих кирасах молча расступились, пропустив меня. Внутри большой палатки, к моему удивлению, было очень тихо.
— Что, сбор командиров уже прошел? Неужели обошлись без меня?
— Нет, черт, аккуратнее… — Антонио Блас Феррейра, лейтенант гвардии, зарычал сквозь крепко сжатые зубы.
Лекарь как раз извлекал наконечник стрелы из раны. Блас лично участвовал в штурме.
— Уф, кажется все, — с облегчением вздохнул капитан.
Лекарь — маленький, толстый, бородатый человечек — бросил извлеченный наконечник в жестяное судно и принялся быстро промывать и бинтовать рану.
— Нет конечно, как же без вас, сеньор Гийом. Сбор назначен через две оры[1]. — Антонио жадно глотнул из пузатой фляжки, омочив в вине пышные черные усы.
Двадцатитрехлетний Феррейра был самым молодым лейтенантом гвардии за всю историю Камоэнса. На вид обычный вояка: высокий, широкоплечий, простое лицо. Его выдавали глаза. Острый, цепкий, умный взгляд. Блас — южанин, отсюда и двойное имя, в двенадцать лет убил первого врага — кочевника-алькасарца, шедшего с набегом. Он из мелкопоместных дворян, таких в столице презрительно кличут «босоногими». Всего добился сам.