В подвалах, как и положено, хранится старая мебель и сберегаются в холоде продукты. Секретных комнат с многочисленными колбами темного стекла, склянками с мутными жидкостями, магическими книгами и живыми мертвецами, что охраняют от воров секреты, в подвале нет и в помине. Все опасные опыты я провожу в специально подготовленных для этого помещениях Королевской Магической Школы. Для мелких же опытов и для работы с амулетами есть небольшая лаборатория на третьем этаже — светлая и чистая. Книги я храню в кабинете, а занятия некромантией — это уже давно пройденный мною этап.
Переступив порог родного дома, я принял ванну и лег спать. Тому, кто не ворочался месяц в походной койке или вовсе на голой земле, закутавшись в плащ, не понять всей прелести пуховой перины!
Утром, как обычно, встал рано. Не могу и не умею долго валяться в постели, если чувствую, что выспался и силы восстановлены. Умылся, позавтракал — и в кабинет, работать. Король дал мне двухнедельный отпуск, этого времени как раз хватит, чтобы завершить работу над «Сравнительным анализом и характеристикой существующих магических школ и их основных доктрин». В Школе Магов я единственный учитель, все пособия и учебники приходится составлять самому или переводить немногочисленные книги, привезенные с собой из-за моря.
Рядом черновик «Заметок придворного» — наблюдения о дворцовой жизни, ничего нового, шокирующего, сверхъестественного, старые и новые события в моей трактовке и с комментариями. Издаю же «Заметки» в королевской типографии примерно раз в полгода, под псевдонимом «граф Лопус», что означает — «наблюдающий». Вскрываю ложь, изобличаю тайные пороки, разглашаю секретные альянсы и «заговоры» аристократов. Заметки эти вызывают большой интерес, порождают немало громких скандалов. Так, детская забава, маленькая месть придворному обществу. Хорхе — мой первый читатель. Говорят, король громко смеется, читая заметки графа Лопуса.
Интересней было бы написать о самом Хорхе. О его борьбе с мятежными баронами, церковью, с любой силой в государстве, что осмеливается выступать против его власти. Интриг, тайн и приключений хватило бы на десяток рыцарских романов, которые так любят читать при дворе. Вот только Хорхе — не рыцарь.
Кровь вперемешку с гноем и грязью капала бы со страниц ненаписанного романа. Нельзя привести разоренное государство в порядок без жестких, а зачастую и подлых методов. Система заложников, массовые казни, истребление мятежных родов до последнего человека, ущемление старых прав крестьян и горожан, искоренение инакомыслия, если оно, по мнению короля, идет во вред Камоэнсу… Оценивая все это, нужно помнить, что человеческая мораль здесь неуместна. Я не берусь его судить, но все же лучше один справедливый и великий тиран, чем тысяча мелких и подлых. Думаю, что потомки Хорхе оценят.
Я спокойно работал, не обращал внимания на время. Гусиные перья были прекрасно заточены, чернил хватало, слова легко ложились на пергамент. Конечно, существуют заклинания, облегчающие создание текстов: говоришь или даже думаешь, и буквы сами проявляются на бумаге, но уж столько с ними заботы, что для меня проще по старинке — вручную. Закончив главу, отвлекся, посмотрел, за окном уже полдень. Пора обедать. В дверь осторожно постучали. Думал, слуга зовет к столу. Нет. Мне пришли две записки.
Одна на гербовой бумаге. Всего три слова: «Жду после обеда». Да, надо отметить, почерк у его величества ужасный. С трудом разобрал, что написано, скорее догадался. Примерно раз в две недели я бываю у Хорхе и рассказываю ему о тех странах, где побывал, совмещая это с игрой в «Смерть Короля» и дегустацией различных сортов вин последнего урожая.
Веду повествование о политике, истории, войнах, об известных личностях: королях, полководцах, героях. Хорхе справедливо считает, что, изучая чужие провалы и успехи, можно многому научиться. Что ж, воля короля — закон. Пока я с этой волей согласен.
Вторая записка в маленьком конвертике красной бумаги, пахнущем розами. Я знаю, от кого она. Многие отдали бы все, некоторые, может быть, даже и жизнь, чтобы получить такую записку.
«Гийом, вы меня смертельно оскорбили своим невниманием. Жду вас сегодня вечером».
Мария де Тавора. Графиня Тоцкая, баронесса Орейская, герцогиня Андизская. Женщина ослепительной красоты, хитрости и коварства.
Таких, как она, зовут «львицами», ибо сильных мира сего, «львов», они кидают к своим ногам. Примерно так отозвался бы о ней поэт. Но я слишком скептичен. Не вижу львов при дворе Хорхе, за исключением самого короля. Настоящие львы никогда не падут ни к чьим ногам, какими бы прекрасными те ни были.
Марии двадцать пять. Она давно похоронила мужа (покойный герцог был старше ее на сорок лет), и теперь жила в свое удовольствие, являясь одной из звезд королевского двора. Богата, красива, своевольна, познала тонкости куртуазной науки.
Самые знатные и прославленные мужчины добивались ее внимания. Марии посвящали стихи поэты, из-за ее улыбки дрались на дуэлях, хотя часто победитель получал в награду холодное презрение, а проигравший — благосклонность. Говорили, что и сам король добивался ее, но Мария отказала. Вздор.
Во-первых, Хорхе никогда на это не пойдет, фаворитки, подобные Марии, слишком уж алчут власти. Во-вторых, ему нельзя отказать.
На меня она обратила свой взор случайно.
Летом Хорхе со свитой гулял по недавно отстроенному зоопарку. Первому и единственному в Камоэнсе. Задумке короля. По его приказу со всех концов государства и из близлежащих стран доставили множество различных птиц и животных. Преобладали в основном хищники. Наместники в провинциях рассуждали так: чем больше, страшней и опасней зверь, тем лучше.
Герцогиня де Тавора задержалась около котлована, где держали медведя с Таргальских гор. Этому ужасному хищнику весом в тридцать стоунов, с когтями в три пальца длиной охотники недаром дали имя «Задерун».
Герцогиня, опершись об ограждение, внимательно рассматривала хищника, бесновавшегося на дне котлована. Потом нечаянно обронила тонкий надушенный платочек, который оберегал тонкое обоняние герцогини от «ароматов» зоопарка. Намеренная случайность.
— Какая жалость, это подарок моей покойной матери. Неужели он для меня потерян безвозвратно? — огорчилась герцогиня.
Служители, прибежавшие на зов, только развели руками. Спускаться вниз они отказывались.
— Вижу, мой платок обрел нового хозяина, — печально вздохнула Мария.
— Нет, я достану его для вас! — раздался голос Феррейры. Блас был рад этой возможности привлечь к себе внимание герцогини. Ведь иного шанса у бедного служаки-лейтенанта не было.
— А если медведь его не отдаст? — улыбнувшись, поинтересовалась светская львица.
— Я убью его! — воскликнул глупец. Ему почти сразу принесли длинную рогатину — специально на медведя.
Хорхе в это время с нами не было. Он оставил свиту, получив какое-то срочное письмо. Иначе бы запретил Феррейре участвовать в этой самоубийственной авантюре.
Результат был предсказуем. Лейтенант — превосходный фехтовальщик — оказался никудышным охотником. Медведь почти сразу же сломал рогатину. Феррейра отбросил бесполезный обломок, стал отмахиваться мечом. Но зверя это не остановило, он зажал лейтенанта в угол. Казалось, еще чуть-чуть — и страшный удар лапы с выпущенными когтями оторвет Феррейре голову. Спрыгнуть вниз и помочь никто не решался. Послали за арбалетчиками, но те явно не успевали. Лейтенанта надо было спасать. Храбрецам негоже так умирать.
Внешне это выглядело смешно. Нелепый маг в кожаной куртке стал хлопать в ладоши вытянутыми по направлению к медведю руками. Раз, другой, примеряясь. После третьего, самого сильного хлопка голова хищника лопнула, как кочан капусты от удара молотом. Находившихся у края котлована, то есть всех присутствующих, забрызгало мозгами и кровью.
Феррейра с трудом поднялся по веревочной лестнице. Его шатало. В руке он держал красный шелковый платок.