— К смерти? — невесело усмехнулся Филипп.
— Ты перепишешь на бумагу все свои показания, Элиас предупредит своего отца, чтобы гвардия была наготове в день собрания. А Кора, — тут его лицо смягчилось и голос потеплел, он взял руку девушки в свою, поцеловал, — ты просто отдохнешь от всего этого... То, что ты сделала для меня, для всех нас, — это неоценимо.
Судья погладил ее по волосам и, не выдержав, обнял, так крепко, словно боялся потерять. А Кругляшу сказал:
— Если останусь жив после всего, что задумал, твоя дочь станет моей женой, Филипп. Подумай об этом. Хоть раз сделай что-нибудь хорошее для нее.
Кругляш молчал — он не ожидал такого поворота.
— Что же ты такое задумал? — в тревоге спросила Кора, заглядывая Фредерику в глаза — там снова горели огни темной ярости.
— Единственное, что мне осталось — вызову Конрада на Божий суд!
18
В первый день зимы начался новый год в Королевстве. И утром этого дня в Зале Решений Королевского дворца собрались благородные мужи государства на ежегодный совет. Число участников всегда было одинаковым: Король, Судьи Королевского дома, главный казначей, министр внешней дипломатии, два Королевских советника, маршал, адмирал, генералы, капитан гвардии, делегации из трех лордов от каждого округа. Но теперь людей поубавилось: не стало Судьи Освальда, а в делегации от Восточного округа не хватало почтенного сэра Эдвара Бейза.
Фредерик на этом собрании являлся самым младшим. Король Аллар расцеловал кузена, поздравив с выздоровлением, и Западный Судья с беспечной улыбкой поклонился государю, поблагодарил за заботу. Так же вежливо и доброжелательно повел он себя с Конрадом.
— Жаль, очень жаль лорда Освальда — достойный был человек. Мы частенько вместе разбирали сложные дела, — посетовал Северный Судья.
— Я вновь подниму вопрос об исключительных полномочиях для себя, — сказал Фредерик. — Вот к чему привела беспечность и мягкость его величества: убит Судья Королевского дома. Если бы мне было позволено кинуть Клич по Королевству, этого бы не случилось. Я ведь просил, много раз просил об этом...
— Мальчик, ты горяч, — перебил его Конрад. — Исключительные полномочия потому и исключительны, что к ним прибегают в самых крайних случаях.
— В стране идет охота на Судей — это не крайний случай? — возразил Фредерик. — Или вы хотите последовать за Освальдом?
— В моем округе все спокойно. Южный Судья также не проявляет беспокойства. Разошлась преступность в Западном и Восточном.
— В Южном округе и населения-то почти нет: все болота да степь безжизненная. Старый Судья Гитбор совсем жиром заплыл из-за этого: только спит и ест, забыл уже, как верхом ездить, — проговорил Фредерик, указывая на толстого невысокого старика с багровым лицом, что мирно посапывал в кресле рядом с Королем. — И насчет твоего округа могу сказать, что преступным кланам не с руки там разворачиваться: крупных городов мало, горы, леса дремучие — к тому же северяне привыкли сообща справляться с негодяями. Так что и на севере преступникам не сахар.
— Может и так, может и так, — пробормотал Конрад. — Только ты не торопись.
— Разве я тороплюсь? — возразил Западный Судья. — Год назад я поднимал вопрос об исключительных полномочиях. И целый год Король тянет с принятием решения! Это, по-твоему, торопливость?!
Их оборвал звон колокольчика одного из герольдов, что распорядительствовали на собрании: они требовали тишины и внимания — Королю полагалось выступить с традиционной приветственной речью.
— Я надеюсь, решения, принятые на благородном собрании, пойдут лишь к пользе нашего народа и Королевства, — так закончил государь, а потом добавил: — Жаль, что нет с нами теперь Восточного Судьи Освальда. Он был моим двоюродным дядей, и его смерть — для меня еще и потеря родственника, которого я искренне любил и глубоко уважал. Его старший сын лорд Бертрам, как только оправится от ран, займет по праву место своего отца, став Судьей Восточного округа... Скорблю также по благородному сэру Эдвару Бейзу: он был одним из мудрейших членов нашего собрания. Жаль, что он не оставил наследников...
— Прошу прощения, Ваше величество, — отозвался Фредерик, встав со своего места. — У развалин, которыми стало поместье сэра Эдвара, как и у его титула есть наследник. Точнее — наследница.
— Ты имеешь в виду его так называемую воспитанницу, даму Кору? — спросил Конрад. — Разве она может претендовать на наследство?
— По законам нашего Королевства именно так, — отвечал Фредерик. — Странно, что вы забыли, лорд Конрад. Или вам жаль отдавать девушке разоренный и сгоревший замок с опустошенными землями?
— Господа Судьи, эти дела, я думаю, мы обсудим позже, когда решим вопросы для нашей страны более глобальные и судьбоносные, — заметил Король. — Теперь должен выступить Судья Конрад.
Фредерик кивнул, сел обратно, хотя в его движениях просматривалось едва сдерживаемое нетерпение. Лорд Конрад же поклонился собранию и заговорил:
— Уже много лет Южное Королевство живет в мире и согласии с соседями, ближними и дальними. Мир всегда драгоценен, и для знати, и для простого люда. Но, похоже, появились люди, которые забыли, как ужасна война. Им не по нраву спокойствие и мир. И они начинают разъедать страну изнутри убийствами, наглыми разбоями, поджогами, сея страх и ужас. Мало им простолюдинов, так они замахнулись на благородных и даже на сам Королевский дом, на хранителей справедливости и порядка — Судей... А почему? Потому что сами Судьи утратили бдительность! И, возможно, даже вступили в сговор с преступным миром!
Все собрание взволнованно зашумело, даже Судья Гитбор проснулся, услыхав последние слова, и теперь изумленно хлопал седыми ресницами. Фредерик вскочил с кресла, воскликнул:
— Кого конкретно вы обвиняете?!
Все смолкли, услыхав его ставший звонким голос.
— Уж не меня ли?! — продолжил громко Фредерик. — Судью Освальда обвинять нельзя — он погиб от рук бандитов. Сэра Гитбора? Неправдоподобно: у него, с его ленью, медлительностью и вечным довольством жизнью нет никаких предпосылок к предательству. Сами себя вы обвинять не можете. Значит — я! Вы обвиняете меня?!
Наступила мертвая тишина. Все смотрели на Судью Конрада, ожидая его ответа. Но он не успел и рта открыть, потому что Фредерик вновь заговорил:
— А теперь слушайте! Я сам при всем Благородном собрании обвиняю лорда Конрада в предательстве, в сговоре с преступным миром, в государственной измене, в покушениях на мою жизнь и жизни моих людей, в убийстве сэра Эдвара Бейза и Судьи Освальда и в убийстве моего отца — Судьи Гарета — двадцать пять лет назад!
Теперь все собрание ахнуло, словно один сильно пораженный человек. Конрад лишь сложил руки на груди, с надменным вызовом глядя на Фредерика.
— Все это бред, — сказал Северный Судья. — Рана в голову лишила тебя рассудка.
— Слову Судьи принято верить бездоказательно, — ответил Фредерик, — но я готов представить всему Благородному собранию свидетеля, который подтвердит мои слова.
Он хлопнул в ладоши, и в залу вошли Филипп и Брайн. Их сопровождал юный гвардеец Элиас. Все трое поклонились собранию. Лицо Судьи Конрада стало каменным.
Фредерик, не спуская с него глаз, заговорил:
— Представляю вам, благородные господа, Филиппа Кругляша, главу преступного клана Секиры и одного из его людей, так называемого «казначея», Брайна Скрягу.
— Им не место здесь! — раздался чей-то голос, но Западный Судья смерил его владельца ледяным взглядом и сказал:
— То, что они скажут, может быть важнее для государства, чем все то, что до этого говорили на протяжении многих лет в собрании вы, сэр Биллем... Итак, господин Филипп, вы узнаете в этом зале кого-нибудь?
— Узнаю, ваша милость. Судью Северного округа, лорда Конрада, — глухо, но вполне внятно ответил голова клана Секиры.
— Двадцать пять лет назад сэр Конрад нанял вас и ваших людей для того, чтобы убить Западного Судью лорда Гарета.
— Точно так, — чуть помедлив, кивнул Филипп, опустив глаза вниз: он боялся глянуть на Конрада.