Выбрать главу

– Корбо уверял, что ты наделен Даром, – сказал Кайрел.

Соглашаться с подобным утверждением было смертельно опасно. И опровергать – тоже. Поспешные оправдания вызывают подозрения.

– Такие слухи ходили, наверное, обо всех, кто учился в ханаке Аль-Хабрии. Наука непосвященным кажется магией…

– Он не говорил обо всех. Он говорил о тебе. Цыгане считают, что Даром могут обладать только женщины. Потому он и удивился, встретив тебя.

– В Святых Трибуналах тоже считают, что ведьмы много преобладают над колдунами. Не странно ли такое единство мнений между служителями Матери нашей церкви, и бродягами, коих и агаряне почитают за презренных язычников! А Корбо… что с него взять? Он – человек, подверженный суевериям своего племени. Все выспрашивал зачем-то, сколько у меня братьев…

– А сколько их?

– Шесть. Вовсе не десять.

– При чем тут десять братьев?

– Столько старших братьев было у Иосифа. Помнишь, в Святом Писании? «Вот идет сновидец, давайте убьем его….»

Джаред, выросший в монастыре, а юность проведший среди среди ученых, нередко испытывал затруднения, обнаружив, что собеседники почти ничего не знали о Книге Книг. Святой Трибунал запрещал мирянам чтение Библии. Исключение делалось лишь для схоларов, которым по большей части предстояло пополнить ряды духовенства. Поэтому он готов был пояснить приводимый пример. Но этого не потребовалось.

– Святое Писание здесь не при чем, да Корбо о нем и не слышал. Я говорил: они верят, что Дар – привилегия женщин. Но седьмой сын в семье, где не было дочерей, становится ясновидцем.

Джаред развел руками.

– Я знаю. господин, ты вправе мне не поверить. Но я не колдун и не ясновидящий. Я только лекарь. Помогаю людям, изучая сны, так же, как изучают язвы и болячки.

Выражение лица Кайрела при этих словах сильно Джареду не понравилось. Но в этот раз он больше ничего не сказал. И лишь через два дня вернулся к прерванному разговору.

Он спросил:

– А сны, по твоему, что такое?

Джаред вздохнул.

– Учителя церкви утверждают – а кто я такой, чтобы спорить с ними? – что сны имеют троякую природу. Первые исходят от Господа, который через них открывает истину. Примером могут служить сны помянутого Иосифа. Вторые исходят от дьявола, в них все – ложь и обман. Третьи исходят от самого человека. Именно они представляют интерес для медицинской науки.

– И что ж это за человеческие сны?

– Сначала я должен предупредить, что нужна величайшая осторожность, дабы не перепутать человеческие сны с божественным откровением или дьявольским наваждением. Сами же они – отражение людских страхов и желаний, и очень часто – воспоминаний, которые, исказившись в сонном видении, могут стать причиной болезни.

– Каким образом?

По минутному размышлению Джаред решил, что не будет вреда, если рассказать историю Матфре. Кайрел слушал внимательно, и едва лекарь умолк, сказал:

– Он заболел, потому что забыл, что с ним было. Это я могу понять. А если помнить о том, чего не было? То есть было, но во сне? Это болезнь? Или дьявольское наваждение?

– Люди часто помнят свои сны. Ничего худого в этом нет.

– А часто бывает, что видишь во сне целую жизнь… месяцы, годы так подробно, что будто в самом деле их прожил за считанные часы?

– Бывает. Во сне и наяву время течет по разному. Это трудно понять, но явление сие неоднократно описано. Еще раз повторю – это не болезнь. Но если тебя что-то тревожит, лучше рассказать.

– Не знаю, лучше ли. Ты говоришь что сны – это воспоминания. Может быть. А как с вещими снами? Может то, что будет, представляться тем, что было?

– Мне трудно судить, пока я не узнаю, что ты имеешь в виду.

– Сон. Что ж еще? Я видел его еще на Юге… длинный сон, я расскажу только главное. В том сне я был другим человеком, с другим именем, и жил в другой стране, совсем непохожей на Южное пограничье. В каком-то замке на краю леса. Там была девушка… женщина. Мы не были женаты, но она жила у меня. Она пришла из леса… Я любил ее. И ревность меня мучила. Не без причины. Она уходила в лес, пропадала и возвращалась. И не хотела ничего объяснять. Я верил, что она мне изменяет – а что я еще должен был думать? И я убил ее. Через несколько дней я узнал, что она была ни в чем не виновна.

Он умолк. В лицо Джареда во время рассказа он не глядел. Глядел на свои руки, лежащие на столе. Наверное, поэтому Джаред уточнил:

– Как ты ее убил?

– Ножом, – ровно сказал Кайрел. И продолжал. – Это был сон. Но я не мог его забыть. И не как сон. А как то, что происходило на самом деле. А потом меня прислали сюда… в замок на краю леса… здесь все не так, но все равно – север, лес… Потому я и не люблю здесь бывать. И я стал думать – если это был вещий сон? Если это может случиться, и я получил предостережение? Но, если так, почему я помню все, как будто это уже произошло? Вот ты, лекарь, скажи – это помутнение рассудка?

– Нет. – Джаред не лгал, он и в самом деле не считал услышанное проявлением безумия. – Этот сон когда-нибудь повторялся?

– Ему не нужно повторяться. Я и так все помню.

– Нас учат, что вещие сны, или сны-предостережения, обычно повторяются. Не всегда в том же самом виде, но сходство можно уловить. Но я не думаю, что твой сон – вещий. Может, тебя удивит то, что я скажу, однако это и впрямь похоже на воспоминание. – Ему нередко приходилось слышать, как люди врали о своей жизни. Но это был явно не тот случай. Прежде всего, люди, желающие нечто скрыть, не представляют бывшее сном. Они говорят: «это случилось с одним моим другом». – Этого не было в твоей жизни. Но было в другой жизни, в другом мире…

– Что значит «в другом мире»?

Кайрел задал вопрос быстро и жестко, уставившись Джареду в лицо.

Неожиданно Джаред увидел, что глаза у него вовсе не черные, а серо-синие. Того же цвета, что клинок его меча.

– Что значит «в другом мире»?

Джаред молчал. Конечно, Кайрел, услышав его объяснение, не начнет кричать «ересь!», но вряд ли что-нибудь поймет.

– Если ты о том, что мы рождаемся на свет не один раз, так на Юге до сих пор многие в это верят.

– А что до прочего… я сам недостаточно знаю…может только в Заклятых землях есть люди, способные сказать больше… Под «другим миром» я не подразумеваю ад или рай… просто другой мир. Между ним и нынешним лежит граница, вьяве непреодолимая, но во сне мы можем ее пересечь.

– Только во сне?

– Так мне говорили. Самому мне и во сне не удавалось этого сделать.

А что бы ты сказал, подумал Джаред, если б услышал, как я об этом узнал. Но и сам он, когда Малка-Фатима рассказала ему, что во сне возможно переходить границу между мирами, не предполагал, что встретит человека, которому это выпало.

– В любом случае, это – другая жизнь. Моя, но не нынешняя. Так я тебя понял?

– Верно.

– И я ее не убью… потому что в этой жизни ее не существует.

– Все правильно. Возможно, со временем воспоминание потускнеет… станет просто воспоминанием о сне. А потом забудется.

– Нет. Я не забуду. И не хочу забывать.

– Но почему? Ведь, как я понял, это для тебя очень тяжело. Настолько, что ты опасался за свой рассудок.

– Ты сам подтвердил: в этом мире, в этой жизни ее нет. Она живет только в моем сне. А я слишком люблю ее, чтобы, позабыв, убить во второй раз.

11. Тримейн. Университетский квартал.

– Не ожидал я этого от тебя, ученый собрат, – сказал почтенный Бенон Битуан. – От кого угодно, только не от тебя! Человек, наиболее славный среди коллег благочестием, – и превозносит интеллект в ущерб откровению.

– Уверяю – истинное откровение ущерба не несет – и не может его нести по определению. Но Господь дал нам интеллект в качестве орудия, коим надо пользоваться, не оставляя его в небрежении, но и не доводя до износа. Как и следует поступать с орудием. Что касается откровения, то, к сожалению, мне неоднократно приходилось видеть к чему приходили люди, желавшие непременно его сподобиться. Точно пьяницы, упившиеся крепким вином – и зачастую не убедившись, что напиток сей замутнен, они теряли всякую власть над собой и своим рассудком. И это еще не худшее.