– За присутствующих здесь! – проговорил я и выпил до дна, вино было прекрасно, цветочно-фруктового аромата, немного терпкое и освежающее одновременно.
– А он великолепен и мил, правда? – захлопала в ладоши Литорна.
– Да уж, – выпивая точно такой же бокал, пробубнил Сатилес, – у него кладбище за спиной больше, чем у нас троих.
– Ой, ладно, не будь ханжой, – вот всегда ты так.
Комната постепенно стала таять, видения расплываться, и наконец, всё исчезло.
* * *
Иногда мне казалось, что кто-то тормошит меня, вливает мне в рот воду и вытирает лицо. Пришел я в себя, как оказалось впоследствии, на третьи сутки. Возле меня сидела Иваста, с темными кругами под глазами и осунувшимся лицом, и спала. Я пошевелился, пытаясь приподняться, топчан, на котором я лежал, противно заскрипел, и девушка открыла глаза. Увидев, что я пришел в себя, она страшно всполошилась.
– Алекс, милый, как, что… что ты хочешь, пить или по нужде, давай я помогу, – затараторила она.
– Да все нормально, – прохрипел я, – просто тело затекло, хотел перевернуться.
Услышав мой голос, Иваста залилась горькими слезами.
– Я думала, ты уже не придешь в себя. – И снова слезы ручьем полились из ее глаз. – Вот, попей, – протянула она мне кружку с каким-то напитком, – Тариэль сказал, чтобы напоила, как только придешь в себя, вернее, если придешь.
Я и вправду почувствовал сильную жажду и, потянувшись рукой, вдруг обнаружил в ней бокал, из которого пил в той комнате с незнакомцами. Иваста тоже была удивлена, но, тем не менее, забрала у меня посудину и поменяла ее на кружку с напитком, который я с удовольствием выпил. Потом откинулся без сил на свое ложе и снова заснул.
Проснувшись через несколько часов, я был довольно бодр, но все-таки чувствовал, что болезнь тянет из меня силы. Вокруг порхала Иваста. Девчонка, ранее какая-то забитая, вечно молчащая, смотрящая на все с удивлением, постепенно оттаивала и на глазах менялась. Она уже вовсю флиртовала с попутчиками, имею в виду Ирвина и Брюса, и мне даже показалось, что она больше отдает предпочтение Ирвину. Тот тоже был к ней не равнодушен, ну да что сказать, молодежь, гормоны играют, ну да пусть их.
Через некоторое время в комнате появился Тариэль.
– Ну, вот и отлично, – сказал он, входя, – надеюсь, завтра все будет нормально, нам надо спешить. Как себя чувствуешь?
– Да пока вроде бы нормально, правда, слабость в теле, а так ничего.
– Ну, слабость к вечерку, думаю, пройдет, – с каким-то удивлением разглядывая меня, проговорил Тариэль. – Ты отдыхай и набирайся сил. – И он покинул комнату. После него заскочил Ирвин.
– Господин баронет, я очень рад, что с вами все в порядке, а то Иваста прямо с ног сбилась, ни на минуту от вас не отходила, даже еду ей носили сюда. – И непонятно было, он рад тому, что я выжил, или тому, что Ивасте не надо сутками сидеть возле меня.
И снова дорога, жара и пыль, лишь одно хорошо, я мог спокойно обдумать происшедшую встречу с младшими богами. Заботило меня одно: почему Зея, готовясь перейти на повышение, а значит, имея большую силу и возможности, все-таки прибегла к моей помощи. Если она не может справиться с Урху, то я тем более не справлюсь; ввязаться в драку, с моей стороны, это же просто изощренное самоубийство. А ведь и отказаться я не могу, да и не буду. С другой стороны, мне совсем не хотелось вливаться в коллектив новых знакомцев, а по разговору я понял, что если все так, как они говорили, то придется. А как же семья, дети? Я не хочу их оставлять. В общем, к богине у меня накопилось очень много вопросов, и при встрече надо будет все их задать и хотя бы на половину получить ответы.
Вот очередной переход, скорей бы уже закончилась эта дорога. Так, все дружно ныряют в появившийся портал, теперь моя очередь. Да что же это такое? Тут же зима, пронзительный ледяной ветер пробирает до костей, смотрю, даже Тариэль растерялся.
– Так, сейчас быстро в ближайший лес и готовим шалаш, рубим лапы елей, а я попытаюсь что-то придумать с теплой одеждой.
И он погнал коня по еле просматриваемой под снегом дороге. А мы поспешили в лес, благо он находился в двух шагах. При работе холод не так ощущался. Начали ломать ветви елей. Предварительно приготовив несколько слег и оперев их на высокую сосну, принялись укладывать стены шалаша. Судя по тому, как бестолково тыкались мои помощники, представление о постройке жилища имел только я. Но с горем пополам с шалашом мы закончили, набросали на пол тех же лап и, выкопав кинжалом небольшое углубление в земле, развели в нем костер. Оставив Ивасту готовить похлебку, я с парнями занялся обустройством лошадей. У нескольких молодых елей, росших рядом, обрубили ветки с одной стороны и заполнили просветы между ними срубленными елями, а потом, связав три плаща, накрыли этот импровизированный загон.
Скажем, сойдет на первое время, думаю, мы тут не задержимся.
Залезли в свой шалаш и поели, Иваста к этому времени уже приготовила густую похлебку, оставив и Тариэлю. На улице быстро стемнело, а в шалаше и так был мрак, освещаемый лишь углями костра. Я примостился в уголке и попытался заснуть. Среди ночи я нащупал что-то мохнатое и горячее, приоткрыв один глаз, увидел, что рядом лежала огромная волчица. Иваста обернулась, понял я; конечно, ей так будет теплей, я прижался к этой живой печке и снова попытался заснуть, но что-то не давало, и не проходило ощущение надвигающейся беды. Вдруг Иваста тоже подняла голову и прислушалась.
– Ты что-то слышишь, – тихо спросил я ее, она повернула голову и лизнула меня в нос, вдруг очень далеко на грани слышимости раздался волчий вой, раз, второй. Через некоторое время он раздался снова, но уже намного ближе.
– Парни, поднимайтесь, по всей вероятности, на нас скоро нападут волки, надо защитить коней, – проговорил я. Холод обжигал, и когда я выбрался наружу, меня стало потряхивать, и от стужи, и от переполнявшего кровь адреналина. Кони уже волновались и тревожно ржали, Иваста близко к ним не подходила, понимая, что ее они боятся не меньше, чем лесных гостей. Я с парнями зашел к лошадям под навес и принялся их успокаивать, на белом снегу хорошо было видно мелькающие серые тени волков. Я выхватил меч и стал ждать, рядом замерли Ирвин и Брюс, в тени шалаша замерла Иваста.
Кольцо постепенно сжималось, вдруг самый, наверное, голодный зверь взвился вверх, целя мне в горло, но я успел чуть отклониться и ударить мечом, так что на землю упало две половинки волка. Все на мгновение замерли, и тут появилась Иваста, она выпрыгнула перед нами, ощетинившись, со вздыбленным загривком и оскаленной пастью, из которой шел низкий утробный рык, от которого в жилах стыла кровь. Сейчас было видно, насколько она крупнее лесных волков, те, увидев новое действующее лицо, остановились, а потом попятились назад. Вдруг откуда-то из задних рядов вышел какой-то седой волк. Наверное, это и был вожак стаи, он вдруг припал на передние лапы и пополз к оборотню, повизгивая, словно щенок. В нескольких метрах он перевернулся на спину, подставляя под клыки незащищенные живот и шею, и замер. Волчица подошла, поставила на грудь волку лапу и вдруг, задрав голову вверх, завыла. По моей спине побежали мурашки от этого воя, и меня невольно передернуло. Глянув на парней, я увидел, как побледнел Брюс, а вот Ирвин улыбался краешками губ.
Волк, после того как оборотень убрал с него лапу, поднялся, отряхнул от снега шерсть и потрусил к стае, после чего все как один волки развернулись и направились прочь. Я спокойно выдохнул, и напряжение начало покидать тело, после чего направился в палатку, досыпать.
Тариэль появился лишь к обеду следующего дня, посмотрел, как мы устроились, усмехнулся, но ничего не сказал. Привез он нам овчинные полушубки.
– Это одежда крестьян, за тем, что соответствует вашему статусу, надо ехать в близлежащий город, но думаю, вам это на время подойдет, так что возмущений не будет. Я прав?
– Прав, прав, – проговорил в ответ на вопрос проводника Брюс, натягивая полушубок.
Когда все экипировались, принялись седлать коней.