«Вот же сучка, – подумал он, – без нее явно не обошлось, но как?»
Последующие часы он ждал доклады, а его администрация и секретариат перебирали тонны бумаг, чтобы прояснить ситуацию с договором. Наконец ему доложили, что нашли еще живого… нет, не участника тех событий, а просто человека, немного знакомого с тем, что тогда происходило. Президент и товарищ генеральный секретарь к этому времени смог ознакомиться с докладами участников отражения нападения и с документами допроса нападавших.
Что могли пояснить пленные: им приказали, построили, и вдруг появился сверкающий круг, через который они и попали на территорию базы. А уж что делать дальше, их учили в течение нескольких лет, все-таки уничтожение ракетных баз, штабов и других командных пунктов для специалистов подразделения «Дельта» было приоритетным.
Спал президент плохо.
На следующий день, после того как Лев Давидович ознакомился с документами, доставили старика, которому шел сто второй год: к счастью, у него была хорошая память, хотя он имел вид скелета, обтянутого кожей. Бывший генерал армии еще помнил, как учили подразделения уже после семидесятидневной войны. Каждый солдат должен был четко знать свои действия, но это на бумаге, а тогда было много неразберихи. Поэтому война и растянулась на долгие семьдесят дней, что происходили сбои, тут даже дело было не в солдатах, а в их командирах.
Перед самой войной вдруг в окружении Льва Давидовича Троцкого появились люди, предложившие ему переместить войска в те точки, которые им назовут.
Конечно, им вначале не поверили, но была предоставлена демонстрация силы и возможностей. После чего все, кто был задействован в разработке плана, были помещены в особые условия, вернее переведены на казарменное положение, где весь день и даже ночь находились под бдительным надзором, для исключения утечки. За два дня до времени «Ч» войска были приведены в боевую готовность для выдвижения на учения, как было объявлено. И лишь ночью перед вторжением были открыты планшеты с настоящими приказами.
Первым делом уничтожались штабы и руководство родов войск, а также руководители всех буржуазных государств, с этим было проще – действовали специальные группы особого назначения. Хуже было, когда в дело вступали простые армейцы: те палили в белый свет как в копеечку, нисколько не заботясь, куда и в кого целятся.
Конечно, сопротивление было, тем более в Европе уже шла горячая фаза войны, но когда в течение недели девяносто процентов руководителей армии и государства приказывают долго жить, о каком организованном сопротивлении может быть разговор. Досталось даже Великобритании, там одновременно были взорваны парламент в момент заседания и король, и САШ (Соединенные Американские Штаты), где были уничтожены президент, госсекретарь, два десятка влиятельных сенаторов, элементарно застрелены.
Через год после войны войска из Европы вывели, а через некоторое время ставленники АСР постепенно были заменены почти во всех странах, но уже никто не помышлял о войне с молодым государством рабочих и крестьян. Все это рассказал Семен Рымов – так звали старика, – правда, ни о каком договоре он ничего не знал, но предположил, что что-то должно было быть, слухи ведь какие-то ходили, никто ведь даром ничего не делает.
Проводив старика, президент снова задумался, зря он сорвался, с такими людьми надо дружить. Ведь что стоит в один прекрасный момент в его кабинете появиться простому убийце… и с этой мыслью на лбу у него выступил холодный пот и даже руки стали мокрыми. Почему-то раньше ему это на ум не приходило, а ведь должно было прийти в первую очередь, ведь жизнью Лев Давидович очень дорожил.
«Черт, черт, черт! – заполошно метались в голове мысли. – Так, надо успокоиться, взять себя в руки и спокойно все обдумать. Она говорила, что кто-то арестовал ее людей и даже допрашивал, значит, сейчас надо все выяснить».
Президент немного успокоился.
– Так, карта, пункт А, что у нас там находится. Ага, город Свислочь… А пункт Б – это у нас район Барановичей. Дмитрий Сергеевич, – вызвал он секретаря, – пусть меня соединят с политуправлением города Свислочь. Да, это на границе с Европейским Союзом. – «Польски ще не сгинела», – вспомнилось президенту, и он усмехнулся, поляков после войны не стали принимать в АСР, как они ни просились. Им припомнили и издевательства над пленными солдатами Красной Армии, и гибель сотни тысяч пленных, и постоянные нелестные высказывания в сторону Российской империи, нападки и террористические атаки на АСР в момент его зарождения и первые годы. Да и то, что Польша готова была с войсками Гитлера вторгнуться в АСР, ей припомнили. Амбиции поляков и мечты о постройке государства «от можа до можа» говорили о том, что они ни перед чем не остановятся.
Зазвонил телефон.
– Свислочь на проводе, – раздался голос оператора. – У телефона комиссар третьего ранга Муров Иван Арсентьевич, – пояснил он же.
– Иван Арсентьевич, здравствуйте, говорит генеральный секретарь партии большевиков, – проговорил в трубку президент и, выслушав в ответ славословие в свой адрес, продолжил: – Слышал, что у вас содержатся необычные люди. Так вот, мой вам совет: поселите их в гостинице, верните вещи и особенно обратите внимание на очень вежливое обращение, да еще… можете ненавязчиво присматривать. До особого распоряжения никуда не отпускать, – проговорив все это, он положил трубку, разъединив особо защищенную линию телефонной связи, и встал из-за стола.
– Думаю, она должна отреагировать на все это, – проговорил тихо он, уж очень ему хотелось установить контакт с этой дамой. – Нельзя, никак нельзя потерять такую возможность. Кто они – инопланетяне или?.. Да какая разница!
* * *
Пришли за мной через день. После первой беседы меня привели в камеру и почему-то забыли покормить, лишь только утром принесли какую-то баланду и кусок ржаного хлеба. Баланду, понюхав и попробовав, я вылил в парашу, а вот хлеб съел. В обед принесли кашу на воде без масла, снова большой кусок хлеба и чай в металлической кружке. Кое-как затолкал кашу в себя, постоянно запивая ее чаем, а хлеб оставил на ужин и правильно сделал, так как ужина не было, и я просто пожевал хлеба.
Все-таки то, что произошло в гостинице, когда исчез стрелявший в меня человек, напугало и тех, кто нас захватил, и меня самого. Как я ни пытался что-то такое изобразить, напрягаясь изо всех сил, ничего не выходило. Правда, блеф мне удался, благодаря наручникам из плохого железа, и когда я их рвал, на меня напало то же состояние, как и тогда в холле гостиницы.
Дверь в камеру, в которой я находился, открылась, и в нее вошел мужчина в костюме и галстуке.
– Прошу вас на выход, принц, приносим вам свои извинения за доставленные неудобства, но вы должны нас понять: безопасность государства прежде всего. А мы находимся на переднем крае.
«Ага… что-то начало меняться в отношении к нам».
Я вышел в коридор, из соседних камер выходили мои попутчики. На Ивасте были надеты камуфляжные брюки и куртка, на ногах небольшие юфтевые сапоги, она была подпоясана кожаным ремнем, и эта форма очень ей шла. По крайней мере, Ирвин и Брюс не сводили с нее глаз, да и охрана смотрела во все глаза. Правда, Брюс смотрел одним глазом, другой у него был заплывший, на всей левой стороне лица расплывался огромный синяк, наверное, друзья и сослуживцы того, кому он отрубил кисть, мстили. Нас вывели из здания и, посадив в автобус, снова повезли по улицам города, но на этот раз мы могли на все смотреть: на окнах не висели шторки и нам не завязывали глаза.
Привезли нас в ту же гостиницу, в которой мы и были захвачены, да и персонал был тот же, по крайней мере, я узнал женщину, подносившую нам воду. Я улыбнулся ей как старой знакомой и кивнул, она побледнела, но в ответ тоже улыбнулась.
Расселили нас без проволочки, каждому выделили по комнате. Администратор, а это оказалась как раз та женщина, с которой я раскланивался, показала моим попутчикам, как пользоваться светом, душем и туалетом. Потом нам вручили пропуска в ресторан гостиницы и пожелали приятного времяпровождения. Приняв душ, я очень не хотел надевать грязную одежду, но другой у меня не было. Решил спуститься к администратору и поинтересоваться, где поблизости есть магазины с готовой одеждой и как поменять золото на их валюту.