И столько было в этом вопросе отчаяния и надежды, что ответить отрицательно я бы никогда не осмелился. Да и я все равно считал себя ответственным за то, что произошло с его семьей. Из-за меня они потеряли дом или нет, я не знал, но в любом случае доля моей вины в этом деле есть.
– Хорошо, Ларт, я беру тебя своим доверенным слугой, но ты принесешь мне клятву, после чего я назначу тебе плату. Давай поднимемся в мою комнату.
И я, встав, начал подниматься по лестнице. В комнате я поставил Ларта напротив окна и предложил ему повторять за мной:
– Вступая в должность слуги графа Алекса тан эль Зорга… – При этих словах глаза Ларта стали круглыми, а выражение лица удивленным. Но я продолжал дальше, и он не отставал и не сбивался. – Я клянусь все просьбы, пожелания и приказы графа выполнять беспрекословно, ни словом, ни делом, ни бездействием не причинять ему вреда. Не разглашать без разрешения графа ни разговоры, которым буду свидетелем, ни дела, ни поступки графа или свои. С этой минуты я принадлежу ему и телом и душой. В этом клянусь и присягаю.
Когда он закончил повторять слова клятвы, я поднял руку, призывая к тишине.
– Теперь слушай и молчи. Я, граф по праву рождения Алекс тан эль Зорга, принимая в слуги Эдгарда ден Ларта, клянусь защищать его как самого себя, быть справедливым и предостерегать его от неблаговидных действий и поступков. В чем клянусь и присягаю.
Обычная кентийская клятва при приеме слуг, ведь слуги становятся членами семьи.
– Ну, вот и все, – сказал я. – Теперь нам надо обговорить оплату за твои услуги, собрать вещи и выехать. И по поводу оплаты, я буду платить тебе пятьдесят медных монет, стол и одежда за мой счет. Тебя это устроит?
– О да, господин граф, конечно, конечно устроит, – зачастил Ларт.
Сумма была неплохая, и пацану было лестно. Марта платит своим двадцать пять – тридцать медяков, и стол раз в день, так что судите сами.
– Тогда давай быстро собираться и выезжать, коня тебе купим позже, а сегодня придется пользоваться вьючной лошадью.
– Но у меня есть конь и седло, и я полностью готов, вот только надо еще отчитаться по деньгам, что получил от вас в прошлый раз…
– Послушай, Ларт, нам нельзя терять время, и чем быстрей мы отсюда уберемся, тем целее будем. Вечером ты мне все и доложишь, тебе понятно?.. Тогда вперед.
Проканителившись еще с час, мы наконец покинули постоялый двор. Подъезжая к воротам города, я нервно поглядывал по сторонам, а вдруг уже дана команда не выпускать меня из города. Пусть это и маловероятно, не дураки ведь бургомистр и начальник стражи. Если решатся, то убивать меня будут тихо, без свидетелей, а душа все же была не на месте. Но все прошло спокойно, и наш выезд никого не заинтересовал.
Выдав Ларту его плату за четыре месяца, в сумме двух серебряных монет, послал, чтобы он отдал их матери, и сказал, что я отъеду пару миль и подожду его. Мне все равно надо дождаться Сарта с пиловочником. Да и просто спокойно обдумать сложившуюся ситуацию хотелось. Одному, без посторонних, вдумчиво.
Глава восьмая
Караван Сарта появился часа за четыре до сумерек. Мы с Лартом уже и перекусить успели привезенным им из дома пирогом, устроившись в редких кустах на опушке. Чтобы не сильно бросаться в глаза проезжавшим повозкам и караванам и не пугать народ. Обговорив все, что мне было надо, с Сартом и пожелав удачи в делах, я и Ларт наконец отправились в направлении столицы империи Мирана.
Через три часа остановились на ночевку. Распрягли и стреножили коней, Ларт приволок сушняка, и мы заварили травяного сбора и доели пирог Ларта. Постелив на землю плащ, положив под голову седло и завернувшись в одеяло, я просто отключился, напряжение последних дней давало себя знать. Ларт дежурит первую половину ночи, вторую буду я.
Когда я проснулся, то чувствовал себя полностью отдохнувшим и выспавшимся. Огляделся. В нескольких метрах тлел костер, Ларт сидел ко мне спиной, и было видно, что не спит. Вот где-то в лесу прокричала лесная птица, и тут же ухнул филин. Ларт нервно дернулся и повернулся в ту сторону откуда донесся звук, в руке у него был обнаженный кинжал.
«А парень-то боится, – подумал я. – Ничего, пусть привыкает». Поворочавшись и зевнув, поднялся.
– Ну как дежурилось? Все нормально? – спросил, присаживаясь возле Ларта.
– Да, господин Алекс, все тихо, только вот… – И он замялся, не зная, как сказать.
– Ну-ну, – подбодрил я его.
– Все равно мне было страшно…
– А, да это ничего. Думаю, привыкнешь. Хотя я и не планирую в дальнейшем часто ночевать в лесах и под открытым небом, но тут как получится. А теперь давай, – похлопал я его по спине, – отправляйся спать, а я посижу.
Когда восток заалел, предвещая скорый восход солнца, я подбросил в тлеющий костер сушняка и подвесил два котелка, налив в них воды из фляги. В один кинул копченого сала и крупы, в другой – травяной сбор, который тут пили вместо нашего чая (кстати, этот сбор неплохо бодрил). Из той же фляги сполоснул лицо и, вытеревшись, отправился в кусты дальше совершать утренние процедуры. Освободив мочевой пузырь и заправившись, я услышал какой-то писк, притом в несколько голосов.
Осторожно раздвинув кусты, я обалдел: по небольшой полянке ползали два котенка. Память Алекса услужливо подсказала: тарги! Меня прошиб холодный пот, и по спине побежали мурашки. Полный трындец! Самка тарга никогда надолго не бросает детенышей и не отходит далеко. Значит, она где-то здесь, а так как малышня начала пищать, то она летит сюда со всех ног. Я выхватил меч и кинжал, осталось только продать подороже свою жизнь.
Куст напротив зашевелился. «Вот и все!» – пронеслось в голове, видно, не много времени мне было отмерено в этом мире, и из куста вылез еще один котенок тарга и присоединился к общему ору. Время шло, но все оставалось по-прежнему: я, застывший с мечом и кинжалом в руках, и верещащие на все голоса котята.
Первый шок миновал, и я увидел, что у котят еще не до конца открылись глаза, ходили они неуверенно, постоянно падая, и были очень тощие, у них в буквальном смысле торчали ребра. Они так же ползали по полянке, а я смотрел на них и думал, что делать. Что-то было не так. Неизвестно, что произошло с их матерью, но, видно, несколько дней никто тут не появлялся.
Оставить все как есть? Жалко, подохнут… Память Алекса снова подсказала: вырастут охранники, каким цены нет. Эх, была не была…
– А ну-ка, малышня, идите сюда!
Я вложил оружие в ножны и стал собирать по поляне верещащие комочки. Ага, как бы не так… Эти засранцы еще пытались огрызаться, шипели, царапались и даже кусались.
Наконец я сгреб их в кучу и направился к костру, по дороге обдумывая, куда мне это хозяйство определить и устроить. Ларт уже крутился у костра, помешивая кашу. Когда он увидел меня с пищащей и плачущей братией на руках, у него отвалилась челюсть и глаза полезли на лоб.
– Ларт, – заорал я, смеясь и подходя, – освободи сумку из-под болтов! Этих разбойников туда посадим, а то они меня сейчас загрызут.
Устроил их в сумке, где они еще немного попищали и затихли.
Мы с Лартом позавтракали кашей и запили ее местным чаем. Стали собирать лагерь. Надо озаботиться питанием для малышни: есть мясо им еще рано, и они есть его не смогут, надо поискать по дороге молоко.
– Ларт, ты не знаешь, далеко ли до какого-нибудь села? – окликнул я парня.
– Да совсем рядом, господин граф. Утром даже слышно было, как собака лаяла.
– Тогда слушай меня: на тебе пару монет, скачи вперед и купи молока. Лучше козьего, оно жирней, а также деревянную неглубокую тарелку. И потом догонишь нас.
При попытке пристроить сумку с котятами на переднюю луку седла заволновался Ветерок, учуяв запах хищника. Я снял сумку, открыл ее и сунул ее под нос Ветерку. Пока расстегивал, тряс сумку, котята снова запищали. Ветерок посмотрел на меня, потом заглянул в сумку, понюхал, затряс головой и фыркнул, снова понюхал и фыркнул. Потом отвернулся, демонстрируя всем видом, что такая мелочь его не интересует.
Когда Ларт догнал нас, я сразу же налил в тарелку молока и, вытаскивая по одному из сумки котят, тыкал их мордочкой в тарелку. Понимания мы с ними достигли не сразу, они вначале так же верещали, возмущались, чихали, но, облизав свою мордочку, тут же принялись активно искать, а где это тут такое вкусное было. Налопались так, что тут же у тарелки и спать поукладывались. Я снова по одному запихнул их в сумку, и мы тронулись дальше.