Махнул хозяйке, подзывая, попросил добавить пива, и остального, еще на одного человека.
– Не волнуйтесь господин, я уже все приготовила. Я давно знаю Сарта, еще с того времени, когда он служил десятником в городской страже. Поэтому и разрешаю им спать у меня под навесом и пользоваться очагом без оплаты, а они то посудой рассчитаются, так как она часто бьется, то по осени продуктами, да иногда дров нарубят или что по хозяйству помогут, тяжело женщине одной…
И она стрельнула в меня кокетливым взглядом.
Посидели мы славно, не столько было выпито, сколько переговорено. Я поблагодарил Петро за оказанную мне помощь и сказал, что это только маленькая толика моей благодарности. Посидев для порядка и плотно поужинав, я отправился в свою комнату. В первую очередь надо было наедине разобраться с теми предметами и грамотами, что имели надписи. Достав ларец, я вынул из него грамоты и принялся читать.
В одной говорилось, что податель сего документа Алекс тан эль Зорга является кентийским графом по праву рождения. Короче, по всей вероятности, это была местная разновидность паспорта.
Вторая грамота по сути являлась рекомендательным письмом к императору Альторну Второму, с просьбой, если я обращусь к нему, использовать меня по своему усмотрению.
Перстень являл собой отличительный знак моей принадлежности к дворянскому сословию, а также являлся личной печатью. По кругу шла надпись «граф эль Зорга», а в центре красовалась оскаленная морда тарга – самого сильного зверя в наших кентийских горах.
Вытащив меч, я прочел и ту надпись, что шла по лезвию клинка: «Честь превыше всего» – это был девиз нашего рода.
Уложив все обратно и упаковав, я решил лечь спать. Правда, заснуть долго не мог, ворочался и думал, снова ворочался и снова думал. Как оно тут сложится? Являясь хорошим инженером, да и офицером неплохим, я бы мог многое принести в этот мир… Но будет ли это востребовано? Человеческая лень и инертность мышления всегда замедляли процесс технической эволюции, а зачастую являлись и антагонистами этого процесса… Хотя и жизнь в империи я начинаю не с низкого, так сказать, старта и не простолюдином, а графом, пусть и другого государства. Но все равно на душе было тревожно.
Проснулся, когда солнце уже встало. Поплескавшись в тазу, изображающем умывальник, спустился вниз. Не успел еще сесть за стол, как подлетела хорошенькая подавальщица и, с любопытством глядя на меня, затараторила, что есть на завтрак – прям ходячее меню. Выбрал яичницу из трех яиц на сале и горячий травяной напиток.
Все то время, что я находился в этом мире и новом теле, я испытывал какую-то эйфорию и постоянное приподнятое настроение. Поэтому, позавтракав, улыбнувшись и поблагодарив подавальщицу, кивнул Марте и отправился на рынок. В отличие от вчерашнего дня, там было шумно, везде сновали покупатели, мелкие торговцы-лоточники, какие-то оборванцы и просто обыватели. Воздух был полон запахов цветов, немытых тел, пота, гнили, пряных приправ и еще черт знает чего, и все эти ароматы сливались в один, который продирал до слез.
Стараясь как можно меньше обращать внимание на эту смесь шума и запаха, я двигался в направлении участка, где продавалась живность. Кони были – не сказать что много, но по крайней мере выбрать было из чего. Мне приглянулся рыжий трехлетка по кличке Ветерок, уже объезженный под седло и, как сказал купец, что его продавал, быстрый и очень спокойный конь. Такой, какой мне и нужен. Я не считал себя супернаездником и с необъезженным буйным конем хрен бы справился. Обговорив всё с продавцом и отдав задаток в одну серебрушку, я договорился, что он пригонит коня к вечеру на постоялый двор, где и произойдет окончательный расчет.
Теперь ищем книжную лавку: нужна бумага и перо или карандаш. Последнее я найти не надеялся, так как карандашей тут еще не делали. Поплутав по рынку, я наконец уперся в лавку, где на вывеске были нарисованы перо, книга и свиток. Лавка была небольшая, вся заваленная свитками, книгами; отдельно лежали гусиные перья и стояли склянки с чернилами. За прилавком стоял маленький тщедушный старик и непонимающе смотрел на меня.
– Вы, наверное, ошиблись, здесь только книги и старые свитки, – проскрипел он.
– Ну, может, и ошибся, если не найду того, что мне надо, – сказал я, продвигаясь к прилавку. – Покажите мне бумагу и хорошие перья, а также чернила.
Старик подозрительно посмотрел на меня.
– Вы берете для себя или для писаря? – снова проскрипел он.
– А какая разница?
– Ну, обычно средства для письма выбирают те, кто и будет писать, – нагибаясь под прилавок, продолжал он. – Вот, смотрите. – И он положил передо мной несколько листов плотной, чуть сероватой бумаги отвратительного качества.
Отобрав с десяток листов, я поинтересовался ценой и чуть не упал: медяк за пару листов! Ничего себе!
– Старик, да ты, никак, решил ограбить покупателя! Или просто перепутал лавку с проезжей дорогой, где ты, видать, до этого и подрабатывал?
Старик не на шутку испугался и замахал руками.
– Что вы, что вы, господин, такое говорите! Тут везде такие цены!
Еще попрепиравшись с продавцом и выбрав перья и чернила, я вышел из лавки. Оказывается, быть грамотным здесь было недешево.
Решил глянуть, как там селяне, как у них идет торг. А после надо идти – мне еще много писать, вернее, чертить, а как я справлюсь с этими перьями, не знаю.
По сути, программу минимум я выполнил, пора переходить к программе максимум. А для этого мне нужны были староста Сарт и бургомистр. А еще хороший кузнец, а лучше два или даже три кузнеца, чтобы секрет сохранился дольше. Вот я и отправился в ту часть рынка, где торговали приезжие и не имеющие постоянного места для торговли.
Уже на подходе услышал шум и ругань, а также увидел толпу ротозеев, обступивших место, откуда это доносилось. Пробравшись поближе, я с удивлением увидел, что какие-то люди держат Сарта за руки, а один, с серьгой в ухе, стоит перед ним и что-то негромко говорит. Кое-где валялись битые черепки, бывшие некогда какими-то гончарными изделиями.
Селяне, сбившись в кучку, с испугом взирали на личностей, стоящих перед ними и помахивающих палками, зажатыми в руках. Видно, надо вмешаться. Еще когда только подъезжали в городу, я выкупил всю посуду у Онима, и сейчас, по сути, он продавал мой товар. Сделка была совершена при свидетелях, и деньги перешли из рук в руки. Так что если это лежали черепки «моей» посуды, я был вправе даже убить того, кто нанес мне материальный ущерб. Но прежде надо разобраться – мало ли что.
– Ден Сарт, что здесь происходит? – задал я вопрос, обращаясь к старосте и входя в круг, образованный любопытными. Тот, что стоял перед Сартом, резко развернулся и смерил меня взглядом.
– А ты кто такой, чтобы вмешиваться в разговор? – ощерился он.
Даже то, что у меня на поясе находился меч, не имеющий печати и говоривший о том, что я дворянин, не произвело на него впечатления. Да они тут что, совсем непуганые?! Даже такое непочтительное обращение – это уже оскорбление дворянина словом, и это минимум плети для этого чудака. Чуть помолчав, я повторил:
– Ден Сарт, я тебе задал вопрос – что здесь происходит?
– Господин, – ответил староста, старательно мне кланяясь, – вот пришли и требуют налог.
– Ты заплатил рыночный сбор?
– Да, господин, – снова поклонился он.
– А налог с продажи?
– Да, господин, – ответил Сарт.
– Так кто ты и какой налог ты тут требуешь и при этом позволяешь себе бить мою посуду? – повернулся я к незнакомцу.
Если бы голосом можно было заморозить, то на десяток метров вокруг меня, наверное, была бы ледяная пустыня. Даже зеваки, образовавшие круг, попятились. Чтобы усилить эффект, я положил руку на рукоятку меча и чуть вытащил его из ножен. Незнакомец попятился, выставив перед собой руки.
– Господин, это не я придумал, – немного заикаясь, проговорил он.
Такая резкая смена его поведения вызвала смешки в толпе.
– Все тут знают меня как Шило, а налог решили брать серьезные люди нашего города, гарантируя за это сохранность товара и спокойствие в торговле.