Из самой лаборатории в это время доносились звуки чуть ли не войны. Кто-то азартно выкрикивал команды (явно физкультурники, потому что тембры голосов принадлежали не Асаде), раздавались шлепки ладони об песок (понятно, что нет), ругань (снова спортсмены).
Сейчас Кимишима проклинала себя всеми возможными словами, которые только знала.
Она просто планировала подмять пацана под себя. Морально. С самого начала, как увидела его своими глазами.
Во-первых, он был европейцем. С точки зрения лично её физических предпочтений, это был неубиваемый плюс. И неважно, что призналась она себе в этом только сейчас…
Во-вторых, то, как он разделался с каратеком, имеющим дан, пробудило в ней вполне закономерный интерес уже полупрофессионального характера: этой культуры движений она не знала. Да и с характером у пацана, что бы ни говорили слухи, проблем явно не было. То есть, они явно были – судя по его наивности доверчивого суслика. Но явно не того плана, как явствовало из предыдущих слухов.
В-третьих, она смешала два вопроса в одном. Случайным промыслом богов получив заказ от его отца (хотя такое и не исключалось на самом старте – старшая сестра предупреждала), она мгновенно решила, что пацан ей интересен и как пацан.
А потом он купил ещё и два шоколадных торта. Со сливками. На всех…
Не спрашивая ни иены их денег, не делая многозначительных намёков и даже не позволяя себе тени масляного и сального взгляда.
Вот Цубаса, испытав охотничий инстинкт кошки за мышкой, и решила надавить…
– А хрен его знает, на что именно я решила надавить. Тупая блядь. – Подумав, добавила сама себе вслух излишне насыщенный эпитет бывшая курсант.
Проверка пацана на «жалейку» была голым экспромтом. Неожиданно здорово подыграли математички. Мать их…
Так-то, достаточно было просто набрать в компанию ещё несколько девчонок, пару первых встречных пацанов из этого здания и, завалившись в лабораторию, сделать неудобно уже спортсменам.
Собственно, именно это и имела ввиду Икемацу, когда просила помощи у Икару в своём сообщении.
– Как будто это не я тут новенькая, а он, – машинально прокрутив события, сделала парадоксальный вывод вслух красноволосая.
Понятно что всё было не так. Но даже сама Цубаса на третий день своего пребывания тут отлично знала: отделения группируются по зданиям. Гуманитарии традиционно ладят с математиками, поскольку находятся в этом корпусе.
Спортсмены, соответственно, тусуются с естественными науками – поскольку они по аллее дальше, стеклянный корпус.
Ну и правила игры и взаимного буллинга хоть и имели место, но всё же дичи, впаренной Асаде, не включали.
А он возьми – и поверь.
До последнего момента, Кимишима искренне думала, что и у пацана есть какой-то план. Либо – прокачаны приложения, которых они с подругами даже в своих расширениях не видят.
Цубаса, по стандартной женской привычке, подыграла ситуации. «Я не знаю, что ты не знаешь, что я не знаю».
Изображала чистую монету до того момента, как Асада на полном серёзе бросился по коридору, повергать врагов.
Ожидая, что он вот-вот скажет: «Ну хорош. Повеселились – и будет. Давай теперь договариваться, как ты на отца работаешь. С моей помощью».
Красноволосая даже запланировала три кафе, одно за другим, куда разрешит пацану повести её сегодня, завтра и послезавтра. А там, глядишь…
– Могло ведь и не быть ничего невозможного, – с тоской вздохнула она сама себе, поднимаясь от ушибленного физкультурника.
Ведь сейчас неплохого, в общем-то, пацана, прыгнувшего с её подачи на роль героя, вон, судя по звукам, разделывают под орех здоровые и циничные физкультурники. На которых он попёр буром, из-за…
Из лаборатории доносились такие виды шума, что её дальнейшее участие в инциденте становилось просто необходимым.
Хоть бы никого глушить всерьёз не пришлось… При разбирательстве, могут ведь докопаться: а работали ли у вас, курсант Кимишима, неразрешённые расширения Министерства обороны?
– В жопу. Не курсант я больше. – Решительно вздохнула в третий раз за десять секунд она и вошла в лабораторию. – Эй Асада, я тут.
Вход во вторую лабу имел, по причине химической специализации помещения, двойную дверь. Первая была обычной пластиковой, а вторая – из специального стекла.
Вот пройдя вторую дверь, Цубаса и возвестила о своём прибытии. И тут же пожалела о своих словах.
Что-то во всём этом было нечисто.
У новичков, самый первый бой в ринге – это всегда стресс. В первую очередь потому, что шум и рёв с трибун давят на тебя больше, чем даже уровень превосходящего противника. Ну такая вот особенность.
Лично моё мнение – к наличию посторонних зрителей в зале большинству боксёров надо просто привыкать. Потом работа на публику не оказывает влияния на твой рисунок боя.
У меня некоторый опыт был. Потому я весьма тщательно фиксировал не только лица и действия оппонентов, а и всё происходящее.
Во-первых, мои бывшие одноклассницы вовсе не лучились счастьем от моего вмешательства. Это чтоб сказать очень мягко; и это был только первый тревожный звонок.
Во-вторых, действия спортсменов на рассказанный мне ужас походили так же, как деревянная игрушка пацана в песочнице детского сада – на выстрел от РПГ-2.
А я отрабатывал собственную программу, потому зашёл с козырей. Сразу. И пересдать карты не представлялось возможным.
В-третьих, здоровенный детина начал первым. Формально. Потому что, не знаю, как тут; а у нас там слова в протокол не подшивались. То ли дело – кто первым бил. Или пытался ударить (тут нужны были показания свидетелей, но их-то сейчас вроде бы хватает).
Второй тоже ушёл после первого удара. Специальной или функциональной тематической подготовки у него явно не было, потому ему достаточно было просто двинуть по бороде.
Оставшиеся трое активизировались и принялись меня окружать. Двигаясь при этом не согласованно, медленно и печально.
Ладно. Разбираться с кислыми лицами одноклассниц будем потом.
Первого из оставшихся трёх просто успел ударить в разрез между рук: он, подняв их на манер футбольного вратаря, так и шёл на меня.
Двое оставшихся вообще отпрянули назад, создавая патовую ситуацию: гоняться за ними между рядами я, по понятным причинам, не собирался. А как выдернуть их к себе на пустой от парт пятачок возле входа, я не понимал.
Над душой висел и секундомер: через сорок пять секунд после начала должна была появиться Цубаса. Хотелось бы всё закончить до её прихода, мало ли… Всё-таки, девочка. Хоть и хорохорится…
А красноволосая, чёрт бы её побрал, появилась ровно на двадцать секунд раньше.
Как же так? Договаривались ведь?! Она же тоже армейская!..
Финтить времени не было, надо было заканчивать любой ценой. Потому пошёл на эту пару, в лоб, в банальный встречный размен ударами.
Кабинет Юто Кавасима, Начальника образовательного процесса Академии Тамагава.
Трое подчинённых, начальники гуманитарного, спортивного и математического отделений, сидят вдоль одной стороны стола, склонив голову.
На противоположной стороне, через одно место друг от друга, сидит группа учащихся. Один из них, светловолосый европеец Асада, прижимает к рваной ране под глазом носовой платок.
– Почему его не привели в порядок? – недовольно роняет Кавасима, ни к кому не обращаясь и кивая на блондина.
– Он сам отказался, – подаёт голос начальник математического отделения, с прошлого часа отвечающий за проблемного учащегося лично. – Сказал, что не оставит Кимишиму в одном помещении с остальными фигурантами без своего присутствия. Диагност говорит, у него нет серьёзных повреждений.
– На вид не скажешь, – недовольно ворчит Начальник образовательного процесса Академии, чей паркетный пол сейчас заливает собственной кровью один из учащихся. – Выглядит, как под экскаватор попал.
– Нет. Всё нормально. Самочувствие на девять по десятибалльной шкале. – Подаёт голос малолетний якудза (да-да, увы, с кем приходится работать).