Но самой интересной была третья книга. Ее черная твердая обложка, вроде бы тоже кожаная, на ощупь была смолистой. Будто ее только недавно пропитали маслом. Где бы книга ни полежала, она всюду оставляла жирный след. Черная бумага страниц будто бы побывала в огне. Но самое странное было то, что ее не получилось открыть.
Ни замка, ни какого-то другого запора на переплете не было. Книжка просто не открывалась, будто бы была муляжом. Но слабые мурашки по телу, при прикосновении к обложке, говорили мне, что она была защищена. Защищена магией. Но какой, понять было невозможно.
— А ты не помнишь? — удивился Стас
— Нет. Я память потерял. Ты забыл, что ли?
— Ах да, — он улыбнулся, — это так странно, рассказывать тебе то, что ты уже видел когда-то сам.
— А мне то уж как странно, — я взял черную книгу в руки.
— Они были зарыты в земле. Деда их зарыл. Наверное, — мальчик почесал затылок, — А может папа. Но я раньше никогда не видел этих книг в доме. А отрыли мы их в начале весны. Городской канализации тут нет, а старый септик уже все. Заилился. Ну мы и позвали рабочих, чтобы они открыли новый. А они, — Стас взял тетрадь, раскрыл, — отрыли это. Сундук. Я уж обрадовался, думал там золотые монеты.
— А там всего лишь книжки, — я стер с поверхности переплета маслянистую жидкость, размазал в пальцах, принюхался. Жижа ничем не пахла.
— Всего лишь? Да это гораздо лучше любого золота! Это книжки по магии! Вот тут, — он увлеченно стал перелистывать страницы, — много про милитарику, кинетику и ритуалогию. А здесь, — он взял папку, — здесь как раз про личную трансгуманизацию.
— А здесь, — я задумчиво посмотрел на черную книгу, — неизвестно что.
— Угу, — он кивнул, — ее не открыть. Очень странная книга. И если честно, — мальчик потупился, — я немного ее побаиваюсь. Обычно держу в сундуке, в шахте лифта, на котором когда-то подавали завтрак на второй этаж. Сейчас им не пользуются. И мне как-то спокойнее, если книга там. Вдруг, — он настороженно посмотрел на нее, — вдруг она про демонов.
— Я не знаю, — посмотрел я на мальчика, — но пусть лучше побудет у меня. От греха.
— Пусть, — он кивнул, — и если хочешь, можешь взять вот эту, толстую. Там много записок, но они вразнобой. Я ничего не пойму. А тетрадь, — он отложил коричневую тетрадку в сторону, — я пока читаю. Но потом обязательно дам тебе тоже.
— Хорошо, — я улыбнулся, — спасибо, Стас.
Я что, умер? Черное негде, и я стою обнаженный на черном ничем. Черным-черно, куда ни глянь. Совсем как тогда, после моей смерти. Что за черт?
Когда я сделал шаг вперед, то вокруг меня вспыхнуло пятно света. Мягкий, он не слепел глаза. Я невольно бросил взгляд на руки, ноги. Понял, что что-то не так. Тело не то. Я больше не мальчик шестнадцати лет. Это мое настоящее тело. Тело Павла Замятина.
— Паша — раздался из темноты голос Кати.
— Кать? Кать! Не прячься. Я этого не люблю, — проговорил я, и она показалась.
Темнота словно бы расступилась перед ней. Девушка висела в воздухе в паре десятков сантиметров над землей.
Казалось, она была красивее, чем в прошлый раз. И счастливие.
Ее маленькие пухлые губки искривились в улыбке. Большие белые глаза блестели радостью.
Но внимание привлекло к себе тело. Изящная фигура с тонкой талией и широкими бедрами, аккуратные голени, маленькие ножки. Тонкие руки и изящные плечи. Полная красивая грудь с непривычными ониксово-черными сосками. Маленькими и аккуратными. Белые волосы, словно бы сияли молочным светом. И парили в воздухе, как в воде.
Я пошел навстречу Кате. Она полетела ко мне. Когда она пала в мои объятья, я тут же поцеловал ее, прижал бедра к себе. Девушка была теплой и застонала, когда наша кожа соприкоснулась.
— Я нашла его, — с трудом она оторвалась от моих губ, — нашла первое слово.
— Правда? — я расхохотался.
Почувствовал, как радость захлестывает. Как мурашки бегут по коже. Как в груди разливается что-то теплое. Десять лет! И только сейчас?
Я прижал девушку к себе и впился в губы так, что она застонала. Ее упругая грудь приятно уперлась в мои грудные мышцы.
— Только сейчас! Я тоже в шоке!
— Подожди, — отстранился я, — а это не сон? — оглядел все вокруг, — не смерть? Все, так же, как когда меня казнили.
— Конечно же, — Катя мило улыбнулась, — конечно же, Паша, это все сон…
Глава 14
— … Но сон, который я вызвала намеренно. Я намеренно втянула тебя в него, чтобы рассказать обо всем. В заклинании усмирения души, которое ты забрал у того безумца с арены, там было нужное слово.
— Сон, — сжал я губы, — как я узнаю, что этот сон… явный? Как бы странно это ни звучало.
— Узнаешь, Паша, — Екатерина прижалась ко мне и нежно поцеловала в ключицу, — после нашей с тобой сегодняшней встречи, ты получишь кое-что, что не оставит у тебя сомнений.
— Ты можешь вызывать такие сны намеренно?
— Теперь могу. Когда получила новое слово, — она кивнула, — но это тяжело. И требует долгого отдыха.
— Я хочу знать, что ты хотела сказать мне вчера вечером.
–Ты помнишь формулу того заклинания на латыни?
— Конечно, — я кивнул, — на русский оно переводится как “я подчиняю твою душу себе”.
— Я, — улыбнулась Катя, — первое слово — “Я”.
— Что? — я недоуменно посмотрел на нее, — ведь оно встречается в формулах очень часто.
— В том то и дело! Что суть не только в слове, но и в заклинании, которое его содержит!
Девушка показала в улыбке белые зубы. Они очень ярко контрастировали с ее серой кожей.
— “Я” в одном заклинании, и “Я” в другом, это разные слова. Одно подойдет другое — нет.
— Это все усложняет, — нахмурился я, — но поможет в поисках. Выходит, мы ищем ни слова, а заклинания.
— Выходит так.
— Что ты имела в виду, когда говорила, что расчленяла кого-то?
— Заклинание. Я разобрала его на составляющие. Научилась делать это за прошедшие годы. Без тебя, — она положила маленькую ручку мне на грудь, посмотрела на меня из-под полуприкрытых век, — я не смогла бы этому научиться. Так и нашла первое слово.
— Тогда мы отыщем и остальные, — я заглянул ей в глаза, — мне все равно, сон это, или явь. Твоя кожа, мягкая и теплая, как у живой женщины. Ты пахнешь собой, и я хочу тебя взять.
— Я тоже этого хочу. Более того, так, я смогу дать тебе кое-что.
— Что?
— Помнишь, как я передала тебе черный ореол?
— Помню, — я улыбнулся, — то видение было лучше любой ночи, проведенной с живой женщиной, за прошедшие десять лет.
— Я рада быть особенной для тебя, — опустила она глаза, — и рада дать кое-что еще.
Я не ответил и только улыбнулся. Тронул ее щеку и привлек к себе. Потом поцеловал в губы, челюсть, шею, ключицу и, наконец, грудь. Катя приглушенно застонала. Мы медленно опустились на пол, сплетая наши тела.
— Красный ореол, — проговорила она, положив голову мне на живот.
Я чувствовал, как ее тонкие пальцы скользят по моему прессу.
— Красный? Что он делает?
— Он образуется перед черным. И магия, проходя через него, укрепляет тело. Я создала его для тебя. Ведь Игнат слаб. А с красным ореолом ты окрепнешь быстро. Если будешь захватывать чужую магию.
— В следующий раз я хочу тебя так. Без всяких ореолов, — улыбнулся я.
— Позови, — она подняла голову, посмотрела на меня белесыми глазами, — и я приложу все усилия, чтобы прийти к тебе.
Я тронул ее лицо, девушка, словно кошечка стала нежиться о мою ладонь.
— Когда я получила слово, нашла в себе силы создать еще один ореол. В целом, я почувствовала себя лучше, сильнее и более живой. Думаю, когда ты найдешь другие слова, я смогу сделать новые ореолы.
— Мне нужно развивать мои. Займусь этим через дуэли.
Потом мы долго разговаривали. Я рассказал Кате о том, что произошло со мной за последнее время. Об академии, о внучке одноглазого герцога и артефактах, об охоте на мага крови.
— Ты всегда делал, что считал нужным, — проговорила она, — я всегда тебя поддерживала. Поддержу и сейчас, Паша. Но прошу лишь об одном. Умоляю, не погибни.
— Тогда, перед перерождением, — засмеялся я, — и на дуэли. Ты была против моих решений. Спорила со мной.