— Нет, в этом смысле все только начинается…
А потом стал медленно двигаться, и я, выдохнув его имя, вцепилась в широкие плечи…
— Крови много натекло? — деловито спросила Миранда.
— Вроде нет. Даже не знаю.
Может, надо было применить заклинание очищения? Я сбежала и оставила грязные простыни.
— Моя подруга говорила, что после ее брачной ночи вся кровать была в крови, как будто там свинью разделывали, — сказала Миранда. — Может, у Адалхарда маленький?
— Нет, — вспыхнула я. — Нам обязательно говорить об этом?
Родерик зажег свечи, развел огонь в камине, а потом разделся, и я не знала, куда девать глаза.
— Посмотри на меня, — приказал он и потянул одеяло, в которое я вцепилась. — Ну же, Арнелла Алетт, я ведь уже видел тебя голой.
Я разжала пальцы, и он добавил совсем другим тоном:
— Ты очень красивая…
— Ты пришла сама не своя, губы дрожат, в глазах слезы, вот я и пытаюсь выяснить, что не так.
Все было так. Наверное, лучше и быть не могло. А потом, когда я еще пыталась прийти в себя от ошеломляющей волны, что вознесла меня вверх и опрокинула назад, в смятую постель, Родерик откинулся на подушки, поднял руку и расправил пальцы. На его лице ясно отразилось разочарование, и мне отчего-то стало так больно…
— Он заставлял тебя делать что-нибудь отвратительное? — не отставала Миранда. — Просил целовать его там? Ну, ты понимаешь.
Он принес мне воды, и я выпила весь стакан взахлеб. Присев рядом, убрал прядь волос с моего лица, поцеловал щеку, шею, лизнул ключицу и легонько прикусил кожу на плече.
— Давай-ка попробуем по-другому, — прошептал Родерик, спускаясь с поцелуями все ниже.
Он целовал мою грудь, пока я не стала извиваться от страсти, провел языком по животу, вниз…
Ахнув, я попыталась сжать колени, но Родерик развел их ладонями. Щетина уколола кожу, когда он поцеловал мои бедра с внутренней стороны, а потом меня тряхнуло от горячего влажного прикосновения, и его губы, и язык, и руки стали делать такое…
— Нет, — прошептала я. — Наоборот…
— Наоборот — не просил? — нахмурилась Миранда. — Просил не целовать? Или что? Арнелла, ты как вражеский шпион! А может, он усадил тебя сверху и заставил скакать как на коне?
— Откуда ты вообще все это знаешь! — не выдержала я.
— Я ведь собиралась замуж, помнишь? Моя мать из тех дам, что даже спят в перчатках, поэтому за информацией я пошла на кухню. А кухарки рассказали мне гораздо больше, чем хотелось бы. Так что теоретически я подкованная, — Миранда утешительно похлопала меня по руке. — Ты сделала то, что должна была. Теперь успокойся и живи дальше.
Жить дальше? Звучит просто.
— Мне надо в ванную, — сказала я и, поднявшись, ушла.
Заперев за собой дверь, я посмотрела в зеркало. Неудивительно, что Хруш так пялился на меня. Губы припухли, глаза шальные, на голове воронье гнездо. Я стащила платье и бросила его прямо на пол, как тряпку, все равно ему уже не помочь никакими заклинаниями. Потрогала маленький синяк на шее, прикоснулась к губам.
Моя кожа стала чуть смуглее, глаза — ярче, Лабиринт изменил меня и дал огонь. Но мне отчего-то казалось, что ночь с мастером Адалхардом изменила меня куда сильнее.
Когда я вышла из ванной, Миранда все еще была здесь.
— Я надеялась, ты уже ушла, — вырвалось у меня.
— Но я не оправдала твоих ожиданий, как и многих других, — ничуть не обидевшись, ответила она. — Послушай, Арнелла, огонь — очень нестабильная стихия, женщин с наследственностью огня не просто так запечатывают как можно быстрее. В моих бумагах допустили ошибку, только поэтому я радую вас всех своим обществом. Я не хочу, чтобы ты сорвалась из-за того, что Родерику не удалось доставить тебе удовольствие.
— Да все ему удалось! — выпалила я. — Отстань уже, ладно?
Огонь не шел к нему, и Родерик злился. И если поначалу сдерживался, то в последний раз перестал. Я прикусила вновь задрожавшие губы, но они и без того саднили.
— Может, отвести тебя к целителям? — предложила Миранда.
У меня на бедрах остались синяки от его пальцев, когда Родерик отчаянно пытался добыть свой огонь. Что ж, видимо, это сработало.
— Не надо целителей, — ответила я. — Все нормально, Миранда. Я не сорвусь. Я не такая сознательная как ты и не пошла бы к Крекину. Я пришла именно к Родерику, а он отымел меня по-всякому, получил свой драгоценный огонь и ушел. Вот и все. Мне просто очень обидно.
— Ясно, — сказала она. — Но я все же побуду с тобой.
Я закатила глаза, нырнула под одеяло и отодвинулась к стенке. Миранда легла рядом и сцепила пальцы на животе, глядя в потолок.
— Сама не сорвись, — сказала я. — Ты вернула человека к жизни, едва став некроманткой.
— Некроманты почти никогда не срываются, — ответила она. — Потому что мы очень собранные и рациональные.
— Раньше ты говорила — чокнутые.
— Одно другому не мешает, — Миранда повернулась ко мне. — Точно все в порядке? Не хочешь еще что-нибудь рассказать?
— Я видела Джафа голым, — я невольно рассмеялась, увидев, как вытянулось ее лицо. — Выкатилась к его ногам из Лабиринта, а на нем только плащ Эммета. Уже темно было, но кругом факелы. В общем, как бы тебе, Миранда, не понадобились целители.
Она улыбнулась, но потом села в кровати и напряженно уставилась в окно.
— Что там? — спросила я, тоже садясь, и, вскочив, подбежала ближе.
За Стеной шло сражение, это было видно и отсюда. Вдали полыхало, да так, что казалось, даже небо горит.
— Вот дала ты огня, — протянула Миранда.
***
— Ложись! — проорал мастер Адалхард, а потом, скрестив пальцы на левой руке, крутанулся, выставив посох правой, выжигая все огнем, который лился из пасти дракона сплошным потоком.
Эммет бухнулся на землю, вжимаясь в нее лицом, зажал уши руками, чтобы не слышать мерзкого визга тварей, которые сгорали в пламени. Одна лопнула совсем рядом, и на него брызнуло чем-то теплым и вонючим.
— Я!
Изергаст выступил вперед, добивая обгоревшую тварь призрачными мечами, порхающими в его руках как крылья бабочки. Та метила в него последним шипастым хвостом, скалила уродливую морду.
— Эммет! Ползком! Сюда! — приказал Адалхард.
Вильям часто дышал, лежа на спине, и громко взвыл, когда мастер Адалхард выдернул из-под его ребра острый шип. Киллиан держал голову брата на коленях, светлые кудри взмокли у обоих и потемнели от пота и крови.
Эммет быстро пополз к ним, стараясь не попасть под мечи некроманта, положил руки на грудь Вильяма.
— Тиберлон, держись, — приказал мастер Адалхард. — Эммет, лечи.
Вильям зажимал рану пальцами, и из-под них пузырилась кровь. Задето легкое, но это ничего. Он ведь воздушник. А у него первый уровень. Почти мастер. Он справится. Эммет сместил руки на рану, направляя целительную силу воды сращивать кожу, волокна, сосуды, а потом инстинктивно отдернул ладони.
— Лечи давай! — рявкнул Адалхард, а в его глазах полыхнуло пламя.
Эммет давился, пытаясь объяснить, а потом схватил палочку Вильяма и нацарапал на сухой земле: «яд».
— Вот тварь, — выпалил Адалхард и повернулся к Киллиану, который из бледного стал зеленым: — Держи его крепче. Вильям Тиберлон, сейчас будет очень больно.
Он засунул указательный палец глубоко в рану, разрывая ее вновь, и Вильям заорал, выгибаясь на земле, и засучил ногами, а Киллиан обхватил его плечи, прижимая к себе.
— Все, все, — бормотал мастер Адалхард, и по его лбу стекал пот. — Выжжем заразу. Почти все.
Трехлапый медведь подковылял к ним, опустил морду к подвывающему Тиберлону и лизнул его лицо от подбородка и до лба, оставляя густую слюну.
Вильям, скривившись, отвернулся, а потом его вырвало. Эммет положил руки на рану и кивнул. Чисто.
— Жить будет, — вынес вердикт Изергаст. Он заткнул половинки посоха за ремень и сказал: — Быстро все сюда. У нас не больше минуты, а потом пойдет следующая волна.