– Личного? – недопонял я. – Разве этот дом не её?
– Нет, – улыбнулась женщина. – Она арендовала его… и владелец затребовал в разы больше, когда сюда потянулись паломники. Так что вы если можете, по уходу добавьте монету на сохранение её дома.
Грустным взглядом она указала на деревянный короб с прорезью для денег. Я подошёл к нему и, не глядя, вытащил из кошеля монету, чтобы бросить в щель. Выпала золотая…
Что же. Я сам решил действовать наугад, так что нечего жалеть и думать, где такие деньги могли бы пригодиться.
Монетка упала на дно. Я же повернулся к строго одетой женщине и спросил:
– А что ещё здесь осталось из её личных вещей? Самых личных, как эта картина.
– Не так много. Почти всё Белая Леди забрала перед исчезновением, – с сожалением вздохнула та. Она видела размер моего подаяния и в благодарность хотела услужить как можно лучше. – Давайте старая Ниамбэ всё покажет и расскажет. По всему дому проведу.
– Ниамбэ? – удивился я имени. – Хрустальная Грусть?
– Да. Вообще я Берта, но так меня называла Белая Леди. Вот и прижилось.
– Прижилось…
Глупая улыбка снова возникла на моём лице.
Более четырёх поколений назад завершилась война, в результате которой почти стёрлась царившая ранее культура. Да и последующий скорый уход эльфов из мира этому способствовал. Осталось несколько древних монументов, заброшенных, зачастую разрушенных или же перестроенных строений, да старый, стремительно умирающий язык, иногда называемый райданрунским. На нём-то Эветта и любила всем и всему давать собственные имена. И, стоит сказать, у неё это неплохо получалось. С её лёгкой руки появилось много кличек. При мэтрах то все обращались друг к другу обезличено, как и положено, но у нас, учеников, ещё имелась потребность поступать иначе. Мы не умели толком вкладывать в слова импульс, позволяющий определять, о ком именно шла речь.
– Ну? И какой же ты Бешеный? – фыркнула девочка-альбинос после первой недели ученичества, проведённой в полном игнорировании меня.
Собственно, вёл я себя также, как и Эветта. Это был взаимный бойкот. С тех пор, как нас поселили в одной комнате, мы не разговаривали друг с другом, держались противоположных углов и строго соблюдали никем не установленную границу.
Дни же проходили совсем иначе, чем во внешнем дворе, но по-прежнему размеренно. Утро теперь начиналось с обязанности умыться и выстроиться на улице, несмотря на то, какая погода. Там все вслух произносили устав, а затем послушно приступали к любым общественным работам, назначенных нам неофитами. Мы натирали полы, стирали бельё, таскали поленья, чистили нужники, носили воду из колодца и, в конце концов да с огромным энтузиазмом, накрывали столы в большой столовой. После тяжёлого труда удар гонга, возвещающий, что наконец-то дозволялось поесть, звучал лучше пения птиц и представлялся прекраснее сияния звёзд ночью. Только вот обедать нормально не давали. Меж рядов со скамьями ходили суровые неофиты, зорко поглядывающие, чтобы никто не забывал про столовые приборы, салфетки, пережёвывание с закрытым ртом и прямые спины. Любое их неодобрение – и трапеза мгновенно завершалась. Так что на третий день ученичества вилка наконец-то перестала выпадать у меня из рук. Затем сытые (или голодные) мы снова умывались и расходились по так называемым кабинетам, где проходило дальнейшее обучение. Здесь Эветта и я попали в разные группы. Она была умницей, а я ещё только постигал самые азы, необходимые для учения.
Собственно, в тот вечер у меня было тяжёлое задание. Я занимался тренировкой самостоятельного чтения, сидя за столом возле окна. У нас в комнате так было. Длинное узкое зарешечённое окно, вдоль которого стояли разделённые перегородками столы. А над ними уже кровати… Так вот, я сидел и читал. И, сознаюсь, читал я крайне плохо. Мычал скорее. Понятно почему Эветте, не имеющей возможности никуда уйти в столь поздний час, это и надоело слушать.
– Ну? И какой же ты Бешеный? – фыркнула она и заключила. – Ты тупой!
– З. Е. М. Л. Я. Земля.
– Т.У.П.О.Й. Тупой!
Это сейчас мне понятно, как раздражают те, кто не умеет, казалось бы, элементарного. Тогда мнение было иным. И на счастье Эветты, я уже мог выражать его несколько иначе, чем кулаками.
– Заткнись, пока не врезал! Книга интересная. Хочу знать ещё, – блистая зачатками воспитанности, попросил я Эветту не мешать и продолжил. – П. О. З. В. О. Л. Я. Е. Т. Позволяет. Б. Р. А. Т. Ть. Брать. С. И. Л. У. Силу…
Она громко выдохнула и продолжила попытку заплести волосы косичкой вокруг головы. Даже нащупанная крошечная выбивающаяся прядь заставляла её переплетать всё заново, добиваясь совершенства причёски. А тут и вовсе бедствие! Стебельки трав, которые она использовала, чтобы закрепить все итоги своих мучений, бессовестно рвались. Ничего не выходило.
– Арьнен, – вдруг обратилась Эветта ко мне с отчётливо прозвучавшей в голосе задумкой и намёком на будущую просьбу.
– Я не Арьнен.
– Бешеный.
– Не Бешеный.
– Ну, а кто тогда?!
– Не знаю.
– Не знаю! – забыв про манеры, передразнила она. – Я вот Эветта.
– Что значит «эветта»? – наконец-то заинтересовался я, переставая воспринимать её, как нечто мешающее и гадостно назойливое.
– Тонкая веточка.
– Ты не дерево, – объяснил я ей всю глупость такого имени.
– Но мне нравится, как это звучит. И нравится представлять, что я похожа на гибкий прутик. Его сложно сломать. И хлещет он по коже как хлыст! Поэтому и Эветта.
– Понял.
– Что понял?! – начала закипать она от моих односложных ответов. – Я с тобой сокровенным поделилась! Наверняка тебе тоже нравится представлять себя кем-то?
– Нет.
– Ладно. Нет, так нет! Но тогда выбирай. Либо я буду звать тебя Урвен, либо ты Арьнен.
– Что значит «урвен»?
– Тупой… Очень тебе подходит!
– Я не Урвен.
– Всё. Определились. Ты – Арьнен.
– Я не…
– Арьнен, – нагло перебила она. – Ты сегодня не успеешь дочитать да конца даже страницу. Запасную свечу у нас сгрызла крыса. Твой огарок долго не прогорит, а уже темнеет. Скоро ничего будет не видно.
– Да, – я с сожалением уставился за окно.
Книга была тоненькой, интересной. Её начал читать нам мэтр, а затем дал на самостоятельное изучение. Мне она досталась первому, но очерёдность требовала, чтобы до завтра я закончил с ней. Время на изучение вышло. А неосвоенными оставались ещё с двадцать страниц!
– Давай я тебе прочитаю остальное вслух.
– Как мэтр?
– Как мэтр.
– Он хорошо читает.
– Я тебе тоже хорошо прочитаю, Арьнен, – уверила меня Эветта. Прозвучало очень убедительно. – Всё, что я хочу, так это чтобы ты сделал мне шпильки или гребешок.
– Что сделать?
– Ты же вон какие фигурки вырезаешь, – она кивнула в сторону моих деревянных статуэток, заботливо расставленных на полочке: лошадки и собачки. Ради них я стащил из поленницы полено, а с кухни ножичек, так захотелось сделать. – Не составит труда мне помочь.
Она взяла мел и нарисовала на покрытой глиной стене, служащей своеобразной доской для записей, то, что хотела от меня получить. Выглядело всё очень просто… а мне ужасно хотелось узнать, что же там таилось в оставшихся страницах!