Перед дверью в правом дальнем конце коридора прервалась и попросила засветить лица перед сканерами. А после того, как автоматика разблокировала замок, прикосновением к мягко засветившемуся сенсору сдвинула массивную створку в сторону, первой прошла огромную прихожую насквозь и замерла в центре гостиной, оформленной в серо-фиолетово-синих тонах:
— Проводить экскурсию по этим покоям мне лениво, поэтому обойдусь самым минимумом реально необходимой информации. Итак, спален тут три не просто так; в гардеробной комнате пока пусто, но до конца недели в ней появятся туалеты на все случаи жизни; в терминалах кабинета и столовой имеется вкладка «Меню», через которую можно заказывать еду; прислуга, приставленная к вам, начнет выполнять свои обязанности с девяти вечера; покои напротив зарезервированы для визитов Александра Всеволодовича, Раисы Александровны и Янины Демьяновны, однако разовые доступы можно будет получать только с этой пятницы. На этом пока все. Валя, ты остаешься тут и ждешь моего возвращения, а ты, милый мальчик, бросай куда-нибудь куртку и следуй за мной.
Я ободряюще подмигнул Замятиной и пошел на выход. А когда оказался в коридоре, услышал… извинения:
— Простите, не удержалась от очередного теста. Хотя не раз убеждалась в том, что вас подобными обращениями не пронять. Больше не буду. Обещаю. Но хотела бы попросить разрешения обращаться к вам на «ты» и по имени, так как до смерти устала от церемоний и ценю любую возможность нормального, человеческого общения.
По моим ощущениям, все это было сказано на полном серьезе, и я, пожав плечами, сделал шаг навстречу. В смысле, заявил, что не в обиде, ибо понимаю мотивы попыток меня эмоционально «раскачать», и признался, что тоже не любитель официоза, соответственно, буду рад «человеческому» общению.
К этому времени мы добрались до холла, и целительница сходу вызвала правую кабинку. Она ничем не отличалась от той, на которой мы поднимались из гаража. Но только внешне — плавно опустившись на приличную глубину, она остановилась и выпустила нас в помещение, из которого, при наличии доступа, можно было попасть на четыре траволатора, соединявших Флигель Мятущихся Душ с другими зданиями дворцового комплекса.
Кстати, пока мы шли по самому левому, я успел заметить целых четыре комплекта панелей, за которыми, вероятнее всего, должны были прятаться мощнейшие гермозатворы, полторы дюжины «архитектурных излишеств», маскирующих автоматические огневые точки, десяток сканеров, эффекторы артефактных комплексов и так далее. Оценил и тонус, в котором пребывала дежурная смена магов Конвоя, обнаружившаяся в очередном лифтовом холле: несмотря на то, что хорошо знакомая им целительница и подросток, вроде бы, особой опасности не представляли, вояки не расслаблялись ни на миг, не перекрывали друг другу директрис атаки и, кажется, даже не моргали. А еще очень здорово «давили» мастерскими аурами и, по моим ощущениям, были готовы «жахнуть» «пачкой» ни разу не ученических заклинаний.
В общем, следующие несколько минут я пребывал под впечатлением и пришел в себя только тогда, когда начал узнавать знакомые места. Сообразив, что мы идем в личный медблок Шаховой, невольно подобрался, почему-то решив, что целительница решила устроить мне второй круг ада. И, как вскоре выяснилось, ошибся — она завела меня не в процедурную, а в кабинет, усадила в одно из кресел и заявила, что придется немного подождать…
…Императрица-Мать ворвалась в помещение, как ураган, захлопнула дверь прямо перед носом у телохранителя, сунувшегося, было, следом, весело поздоровалась, потребовала, чтобы я обращался к ней по имени-отчеству или используя титул «государыня», совершенно несолидно плюхнулась на диван и закинула локоть на спинку. А затем удивила снова. Формулировкой просьбы хоть немного расслабиться:
— Лютобор Игоревич, я имела честь общаться с физиками и прекрасно знаю, что вы по натуре — Защитники с большой буквы. Причем не абы чего, а лишь того, что действительно дорого. И пусть магов вашей школы частенько используют в качестве ультимативного средства борьбы с высокоранговыми магами, однако, по утверждению аналитиков СИБ, это нерационально. Прежде всего из-за того, что сомнения в целесообразности этих акций подтачивают вашу внутреннюю уверенность в собственной правоте, что рано или поздно сказывается на скорости развития и, в отдельных случаях, убивает Дар.
Об этом нюансе в руководстве Александра Всеволодовича не было ни слова, поэтому я подобрался. А Волконская, подкинув еще пяток фактиков не для распространения, сделала небольшую паузу и заявила, что собирается с первых же дней знакомства заслужить мое доверие, ибо без него «ни о каком взаимодействии с Защитником по духу не может быть и речи».
Я допускал, что подобная откровенность может являться одним из слоев красивой легенды, скармливаемой наивному мальчишке из глубинки, но пока не видел смысла в поисках никому не нужной правды, поэтому с поклоном принял предложение устраиваться поудобнее, и сделал вид, что «стараюсь увидеть в венценосной собеседнице не Императрицу, отошедшую от дел, а личность без камней за пазухой». Кстати, в полном отсутствии «камней» тоже сильно сомневался, тем не менее решил воспользоваться ситуацией и рискнуть сыграть почти в открытую там, где проигрыш не грозил ничем серьезным: сел в ближайшее кресло, положил руки на подлокотники и «забил на инструкции Конвойных» — обратился к Волконской без ее разрешения и без положенного титулования:
— Вы меня заинтриговали.
Тут женщина усмехнулась и сделала реально серьезный шаг навстречу:
— Лютобор Игоревич, согласно официальным данным, я — Водяница со «вторичкой»-Огнем. Однако на самом деле это не так: параллельно с магией Воды я владею эмпатией. Причем на приличном уровне. Поэтому тестировать меня — дело неблагодарное.
Я мысленно хмыкнул, абсолютно искренне поблагодарил Императрицу-Мать за откровенность и заявил, что весь внимание.
Волконская удовлетворенно ухмыльнулась и уделила некоторое время разбору дуэли с Иоганном Ламсдорфом. В процессе, в основном, хвалила. Но в самом конце монолога легонечко ткнула носом в небольшую недоработку — заявила, что мне стоило изобразить хоть небольшое внутреннее напряжение, ибо обычные пробужденные, с раннего детства прокачивающие устойчивость к ментальным воздействиям, не игнорируют оные, а перебарывают. Да еще и с очень большим трудом!
После того, как я признал свою ошибку и пообещал сделать выводы, заявила, что в общем и целом ей все понравилось, и переключилась на новую тему:
— Откровенно говоря, весь сегодняшний день я занималась только вами и хочу поделиться некоторыми открытиями. Начну с приятного: по уверениям моих аналитиков, проанализировавших материалы, любезно предоставленные Раисой Александровной, появление у вас «вторички»-Молнии с вероятностью в девяносто семь целых и два десятых процента стало результатом синергии трех факторов. Останавливаться на первом, то есть, на ваших тренировках с господином Скворцовым, не вижу никакого смысла. Упомяну лишь, что их интенсивность показалась аналитикам избыточной. Второй фактор тоже очевиден: в схватке с господином Балакиревым, заметно превосходившим вас в скорости восприятия, перемещений и атак, вы были вынуждены рвать жилы в состоянии дикой ярости, вызванной продемонстрированным им желанием покалечить Янину Демьяновну, так что весь бой, по сути, «толкали» давно подготовленное ядро в нужную сторону. А третий фактор шокировал даже меня: оказывается, правильного «прорыва» могло не произойти без вашего увлечения автогонками — именно экстремальное вождение, по определению, требующее чрезвычайно высоких скоростей восприятия, и «сформировало» ту самую «насущную потребность», на которое в конечном итоге и среагировало ваше ядро!
— О, как… — только и смог, что вымолвить я, и государыня, насладившись моим одурением, нанесла «добивающий удар»:
— В общем, мне настоятельно рекомендовали ни в коем случае не мешать вам развлекаться в этом ключе и предложили добавить к стандартному плану тренировок еще две дисциплины, требующие хорошей реакции. Но о них я расскажу чуть позже, а пока перейду ко второму открытию, с одной стороны, сильно испортившему настроение, а с другой заставившему преисполниться глубочайшей благодарностью к главе рода Зыбиных.