— Ну что, уважаемый князь, давайте теперь поговорим как взрослые люди, — предложил я захваченному Эмберхартом пленнику. Тот не возражал, не зная, что ему больше хочется — задыхаться или плакать от рези в глазах.
///
Низкорослый сопляк бесил его изначально, но теперь еще и вызывал уважение. В первую очередь за счет того, что взгляд этого сопляка ничем не отличался от взгляда его проклятого даймона, вовсе не собирающегося никуда исчезать. В глазах Дайхарда не было ни грана самодовольства, лишь спокойная сосредоточенность бывалого ревнителя. А их Дмитрий Анисимович насмотрелся изрядно, все как один были убийцами. К нему и попадало две разновидности ревнителей и егерей — либо строптивые идиоты, либо те, кому пришлось делать тяжелый и неугодный государству выбор. Знал бы он, что Дайхард, которому не стукнуло и двадцати, из второй категории — он бы в жизни не пустил его на порог дома!
— Думаете, мы тут по своей воле херней страдаем, а⁉ — язвил слегка отошедший Травецкий, растирая пальцами левой руки пострадавшие глаза, а правой удерживая большую чашку кофе с коньяком, — Сложите два и два, господа! Леса, болота, твари, идеально вписывающиеся в эту картину! Знаете, что было сначала, до меня и Шибалина? Полковник Радушный Евгений Гаврилыч и Берский Елисей Викторович, один из опытнейших ревнецов, что есть на Руси! Вот они…
Беда была в приказе, старый князь не собирался это скрывать. Высочайшим указом было взять всеми силами как можно скорее Оплот, не считаясь ни с чем. Радушный всё сделал, что было в его силах — погнал вперед наловленных польских панов, приказал солдатам прикрывать егерей, последние сторожили ревнителей, продвигались чин-по-чину…
Только никто не ожидал, что вместо когтей и магии из непролазных дебрей начнет лететь свинец! Отнюдь не часто, зато метко! А уж когда пошли ловушки…
— Зеленокожие уродцы быстро сообразили, что поляки идут не своей волей, — скривившись, продолжал старый князь, — А еще также быстро поняли, что ревнецы особо ценный товар, так сказать. Так что они начали выкапывать ловушки, маленькие такие ямки с отравленными кольями прямо у них на пути. И стрелять по ревнителям. Сверху. Даже подставляя себя под ответный огонь. Щиты не помогли.
Поляки намек поняли быстро, всё-таки, кровоточащие распухшие ступни — это не пуля в сердце, плюс еще и понимание, что неходящих русские бросят прямо тут, когда начнут отступать. Всё к этому шло, так что… Берский и Радушный прозевали залп боевых польских заклинаний от идущих впереди аристократов прямиком по солдатам. Через пять минут после начала перестрелки (и смерти Берского от гоблинской пули) наши ревнители и их егеря организованно снялись с места, выставив Щиты со всех сторон и побежали, оставив за спиной отстреливающихся от поляков солдат во главе с Радушным.
Полковнику, оставшемуся без магической поддержки, пришлось вступить в переговоры с поляками, объявить прекращение огня и отступать вслед за ушедшими ревнителями.
— То есть, вот откуда возник раскол, — прервал тишину голос молодого наглеца, — Армейцы считают себя брошенными, ревнители считают, что их пытались использовать как пушечное мясо, стратегия прорыва показала свою полную провальность, других идей нет, приказ императора не выполнен, скоро полетят головы…
— А еще здесь я. Надзиратель, а не вояка, как вы сами сказали, — желчно выплюнул Травецкий, — Теперь понимаете почему? Радушного отозвали в Москву, лишили всех регалий, посадили в острог. Шибалин себе подобного отчаянно не желает, но что он может сделать без ревнителей?
— Зачем он вообще попытался украсть мои доспехи? — прищурился молодой князь.
— А вы не поняли, ваше… сиятельство? — горько ухмыльнулся повелитель Мурманска, — Мне повторить ту часть моего рассказа, где ревнители и егеря бросают армию, увязшую в огневом и магическом бою с поляками, посреди болота? Вы последствия подобного шага представляете⁇
— С трудом, — признался молодой человек, вызывая у Травецкого нечто вроде тени уважения, — Армейцы теперь считают ревнителей предателями?
— А вы думаете почему они все отделились и теперь сидят у черта на рогах, на подножном корме? Причем, смею вас заверить, егеря отнюдь не рвутся к своим патронам. Они, всё-таки, в прошлом-то, солдаты…
Ситуация была отчаянной, почти безвыходной. Травецкий понимал, что передвижная броня Дайхарда является единственным шансом… нет, не дойти до Оплота, об этом и речи не могло быть. Шансом для него или для Шибалина устроить еще одну попытку, чтобы потом на военном или императорском суде честно сказать, что сделали всё, что смогли. Показать результаты поубедительнее басен о страшных болотных гоблинах. В какие игры не играли бы в Москве, как бы не отказывались принимать, что эта игра проиграна… Дмитрий Анисимович просто хотел выжить.
— То есть, мы должны выбрать, — очень глубоким и далеко не добрым тоном произнес даймон, огромный и мрачный, — Либо егеря, либо армия. А затем… симулировать попытку прорыва, так?
— Почему симулировать? — поинтересовался молодой князь у своего даймона.
— Пятьдесят единиц брони, Кейн, — тут же последовал ответ мужчины в красном, — Это пятьдесят участников экспедиции. О дополнительных силах тут говорить не приходится, люди, которым прикажут сопровождать нас без защиты — просто могут поднять бунт. Следовательно, всё, что мы можем: это попытаться, вовремя повернув назад, конечно же. Осталось только выбрать, с кем идти.
— Думаете, у вас есть выбор? — тут же скривился седой князь, — Егеря намного опытнее солдафонов Шибалина! Я же выберу лучших, раз иду с вами!
— Силовая броня сведет на нет все преимущества егерей, — небрежно махнул рукой молодой выскочка, — Она тяжелая, громоздкая, в ней нужно учиться даже ходить и вращать головой. А генерал может найти больше, чем пятьдесят человек, дорогой князь. Ему пока подчиняются.
Травецкий аж скрипнул зубами на такие новости. Аргумент, предоставленный незваными гостями (оказавшимися достаточно разумными, чтобы понять необходимость маскарада, который следует разыграть перед императором!), был очень весом. Неприятен и весом. Если этот кунштюк пройдет с Шибалиным, то на Травецкого точно попытаются свалить что-нибудь особо дерьмовое. Например — ревнителей!
— Нам нужно обсудить этот момент подробнее, господа… — выдавил он из себя, — Как насчет того, чтобы продолжить разговор за обедом?
Глава 8
За три дня мне удалось сделать почти невозможное — посадив за стол переговоров генерала и князя, добиться формирования гибридной команды на сто человек, состоящей из сидящих в моей броне солдат, с егерями в сопровождающих. Пришлось здорово поработать языком, убеждая не только начальство, но и исполнителей в том, что именно предлагаемый мной вариант похода позволит всем нам относительно бескровно выйти из сложившейся ситуации.
Авансы, намеки, а то и открытые объяснения, что в моей свите представители аж двух Истинных родов, а значит, никто никого на убой не бросит. Тренировки в доспехах, показывающие егерям, что обладатель брони при всем желании не сможет бросить своего сопровождающего… В общем, у нас получилось.
Только затем, на четвертый день, пришёл лесник и всех разогнал. Ну, то есть, пришёл убийца и всем пригрозил. Снова не понятно? Хорошо. В Кёнингсберг прибыл поручик императорской гвардии Матвей Евграфович Парадин, тут же заявивший, что командовать парадом будет он. А кто не согласен — он того изволит пристрелить. На месте. У него даже разрешение есть! Показать?
Лица генерала Шибалина и князя Травецкого в тот момент были неописуемы.
— О, княже Дайхард! — широко улыбнулся мне громила, не изменяющий своему стилю ковбоя в кожаном плаще, — Ты уже в курсе, что за дерьмо тут заварилось? Идем, расскажешь!
Твою. Мать.
Вовремя же он нарисовался, как раз на совместной тренировке по пользованию доспехами. Причем, слышали «чумного волка» все!
Парадин моментально стал врагом русского общества номер один, только вот сделать ему ничего и не смогли. За еще три дня, пока набранные нами люди тренировались носить доспехи и взаимодействовать с егерями, на гвардейца было организовано целых пять покушений. Бессмертный, точнее моментально самоисцеляющийся, цепной пёс императора убивал всех, кто на него покушался, а затем издевательски лыбился по вечерам в теряющие покой и сон лица Шибалина и Травецкого, интересуясь, не слишком ли господа стары, чтобы лично идти в болота? Да и будут ли они там полезны?