Интересно, а что там с остальной техникой? Тоже паровая? Жюльверщина какая-то. Хотя было бы интересно на такое взглянуть. Я хотел было расспросить Олесю о том, как оно там, но не успел.
В коридоре вагона началась какая-то беготня.
— Что случилось? — крикнул кто-то в коридоре.
— Полицаи бесчинствуют! — ответил ему голос, похожий на нашего проводника.
— Где?
— В общих вагонах в конце поезда. Совсем озверели. Людей мучают.
Я замер, вслушиваясь в слова. Черт! Ну как так-то? Людей-то за что?
Но я понимал, сунься я сейчас из купе и меня опознают. Тот же товарищ майор, увидев, сможет ткнуть пальцем и воскликнуть: «Вот он! Держите преступника!»
Может поэтому полиция и бесчинствует, что, не найдя нас, решила выманить таким образом? Да с чего они взяли, что я приду? Нет, расчет конечно верен, я ненавижу, когда из-за меня страдают невинные, да еще и от превышения полномочий власть имущими. Но они-то откуда об этом знают? Или здесь все проще: не нашли меня, решили оторваться хоть на ком-то. Такое допустить я не мог.
Олеся словно прочитав мои мысли, взяла меня за руку и покачала головой.
Нет, снегурочка, не удержать тебе меня от разборок. Не стану я терпеть такого. Ты может и представитель элиты, которой наплевать на народ, но я не такой.
— Не ходи, — жалобно попросила Олеся.
— Я просто посмотрю, что там, — ответил я и встал.
Девушка снова начала нервничать. Но ничего. Посидит в купе — успокоится. Сейчас лично нам ничего не угрожает. Нас не нашли. Вряд ли станут перепроверять. К тому же, ей и так особо ничего не грозило. Ну вернут к бабке, что с того? Не понравится — убежит снова.
— Запри дверь, — попросил я Олесю. — Как вернусь постучу особым образом.
Я продемонстрировал стук а-ля «Спартак — чемпион». Девушка кивнула и подошла ко мне. Поцеловала в губы. Думал предложит пойти со мной и помочь, но нет. Может напугана была, или не понимала для чего идти защищать людей, едущих в общем вагоне. Эх, далеко еще сознание местной буржуазии от всеобщего равенства и братства. Я тоже тот еще идеолог, но чувство справедливости во мне, как оказалось, слишком обострено.
Возомнив себя добрым шерифом на диком-диком западе, я вышел из купе. Для начала решил аккуратно добраться до места инцидента и посмотреть, что происходит. Может быть, и вовсе ничего страшного. Полиция проводит обыск вагонов, не всем такое понравится. Вполне возможно, что там окажутся просто недовольные граждане и я спокойно развернусь и отправлюсь отдыхать в своё купе, под бок симпатичной девчонке, которая, наверняка, не откажется скрасить моё время замысловатыми способами.
Я вышел и направился в хвост состава. Подходя к проводнику, с улыбкой кивнул ему. Тот посмотрел на меня слегка непонимающе. Откуда взялся кто-то в купе, где полиция никого не видела? А может просто не помнил, как я сел в поезд за всем тем переполохом, что случился после.
На всякий случай, я решил не испытывать судьбу и проходя мимо коснулся его тонким разрядом. Затормозил, подхватил под руки и втащил в купе проводников. Хорошо, что в вагоне он был один и не пришлось вырубать еще кого-то. Ничего, пассажиры смогут двадцать минут обойтись без его помощи. Зато очнувшись, он не будет помнить, что из якобы пустого купе кто-то выходил.
Переходы между вагонами были закрытыми, но не герметичными. Сквозь огромные дыры сбоку виднелся проносящийся мимо город. Снизу раздавался стук колесных пар по швам рельсов и тянуло холодом. Я замер, на мгновение вернувшись в свое советское детство. Такие же переходы и такой же перестук, словно и не было прожитых лет. Вот только я слегка постарше, но не так уж сильно.
В голове промелькнула предательская мысль: «Может все это мне приснилось? Мало ли что в поезде привидится?» Я постарался ощутить покалывание в пальцах и мне это сразу же удалось. Нет! Все нормально! Я просто нырнул в одном, а вынырнул в совершенно другом мире. Чему тут удивляться?
Шагнув в чуть более теплый тамбур, я окончательно избавился от дурацких мыслей. Так! Сосредоточиться! Не отвлекаться! Не знаю почему, но я вдруг почувствовал, что этот момент какой-то особенный. Словно кто-то подсказал мне, что решается моя судьба. Что это было? Откуда взялось? Поднять руку и резко опустить. Да пошло оно все! Но нет, я поперся через состав, через вагоны, смотреть, что происходит.
Следующий за нашим вагон был тоже СВ. Четыре купе и все с закрытыми дверями. В коридоре никого. Вот и хорошо.
Дальше шли обычные купейные вагоны. Народ там был. Стоял в коридоре, наблюдая, за проплывающими за окном городскими пейзажами, тревожно следя за происходящим. Было видно, что они посматривают в сторону хвоста состава, словно могут видеть происходящее сквозь стены.
Эти вагоны я прошел быстрым шагом, оттесняя плечом случайных встречных. На всякий случай старался не смотреть в глаза. Не нужно, чтобы меня запомнили.
Еще дальше пошел плацкарт, чередующийся с общими вагонами, где люди сидели по трое на одной полке. Даже в плацкарте народу уже было столько, что протолкнуться оказалось не так просто. Тут уже шумели и громко разговаривали, обсуждая и осуждая произвол полиции.
Во многих купе валялись разбросанные прямо на полу вещи, словно сумки выпотрошили да так и бросили. Народ собирал их и пихал обратно, как попало. Ругался, нервничал, матерился, но пихал.
Пройдя через несколько вагонов, я услышал возгласы недовольства. Кто-то шепотом говорил, что в последнем вагоне устроили чуть ли не пыточную камеру. Другие опровергали это, отстаивая права полиции искать преступников любыми способами.
Еще вагон. Тут словно Мамай прошел. Все перевернуто вверх дном. Сумки, одежда, какие-то коробки. И люди. Люди были помяты. На многих разодранные куртки, испачканные в крови.
Создавалось впечатление, что с каждым вагоном полицейские все больше зверели, не найдя того, кого искали. А искали нас.
В предпоследнем купе сидели несколько человек. Им помогали проводники. Одному накладывали шину. Рука парня явно была сломана. Двоих других зашивали прямо так, на живую. На лицах сильные рассечения, раны на голове.
Кажется, я начинал закипать. Нафига так? Зачем применять силу? Или они сопротивлялись?
— Что тут произошло? — спросил я проводника, остановившись у купе-лазарета.
— Полиция, — коротко ответил мужчина в форме железнодорожника, не отвлекаясь от наложения бинтов.
— За что их?
— Да кто-ж их разберет? Этого, — он ткнул на парня с рассеченным виском и сильно подбитым глазом, — за то, что отказался открыть чемодан. Кого-то, за сопротивление при обыске. Руку сломали, потому что посчитали, что он что-то знает о преступнике.
Я внимательно посмотрел на парня, которому накладывали шину. Я его точно не знал и не помню, чтобы видел.
— Почему в тех вагонах ситуация лучше? — спросил я, указав в сторону головы состава.
— Надеялись, что еще найдут. А тут предпоследний вагон — звереть начали. Майор один их сильно кричал. Мол точно знает, что преступники в поезде, а раз не нашли, значит кто-то помог укрыться.
— Так может, в первых вагонах помогли? — поинтересовался я. — Может в СВ?
— Там нельзя бесчинствовать. Серьезные люди едут. Могут даже из «Палаты» оказаться. Говорят, один из преступников высокородный. А где попытаться скрыться высокородному, как не среди черни?
Об этом я, кстати, не подумал. Никогда так не мыслил. Прятаться за чьими-то спинами? Не по мне это!
— Что там дальше? — закипая спросил я.
— Последний вагон, — ответил все тот же проводник. — Сами догадайтесь. А почему вы, собственно, интересуетесь? — заподозрил что-то неладное железнодорожник.
Поздно. Я развернулся и пошел к переходу в последний вагон. Если бы я намеренно не скрывал свой дар, то разряды бы уже искрились на моих ладонях. Я ощущал свою силу, но старался сдерживаться. С каждым шагом становилось все сложнее это делать.
Пройдя последний переход, я остановился в тамбуре.