Своей выходкой с робингудством, я достиг некоторых успехов. Сейчас я даже рад, что не полез собирать налог с других семей, а ограничился только Смирновыми. В глазах других родов это могло выглядеть не как произвол, а как месть и компенсация морального ущерба.
Дальше я немного зацепил Мироновых, умыкнув из семьи внучку. Олеся, конечно, была той еще оторвой. И судя по разговорам, в семье ее недолюбливали, но бабка прочила ей место новой главы, а значит ценность в девушке видела. Не зря же она пошла на невыгодную сделку со Смирновой, чтобы забрать внучку из плена.
Даже это мое действие вполне можно квалифицировать, как возмещение ущерба. Ведь именно Мироновы упекли меня на каторгу.
Теперь нужно идти дальше. И план у меня был. Он родился во время разговора с Даной, когда девушка рассказывал о своей нелегкой судьбе. Этим планом я собирался с ней поделиться прежде, чем перейду к реализации. Не спросить разрешения, не обсудить детали, а поставить в известность. Но думаю, что если я узнаю, что задумала сама Дана, то легко смогу увязать свою идею с ее, и даже помочь ей.
Кроме того, нужно как-то легализоваться в обществе. Обеспечить возможность беспрепятственно и без опасений бывать в столице. Здесь вершились все дела. И я должен быть тут. Как раз с этим мне должны были помочь люди Константина, но об этом пока рано. Сначала нужно узнать нашел ли он кого-то.
Олесе надоело лежать рядом и пялится в экран. Тем более, что там начали рассказывать о забастовках на предприятиях. Я видел, что девушке это не интересно и она бы занялась чем-то другим. Но я лежал разбитый и погруженный в собственные мысли. С меня сейчас толку было мало в том плане, о чем грезила девушка.
— Может ты хочешь пойти к себе и отдохнуть? — спросил я как можно мягче.
— Ты меня прогоняешь?
Вот именно поэтому я пытался смягчить вопрос. Нет, блин! Просто хочу побыть один и подумать.
Именно это я и сказал Олесе, но слегка помягче. Лишь то, что мне самому требуется отдых, убедил девушку оставить меня одного.
Она встала оделась, наклонилась и чмокнула меня в губы. Я задержал её рукой, и мы некоторое время целовались. Я хотел показать, что она мне нужна, но отдых просто жизненно необходим.
Та небольшая обида, что была в глазах тут же исчезла, уступив место чему-то новому. Мне показалось, в них появился хитрый огонек. Что задумала, снегурочка?
Олеся, вильнув на прощание пятой точкой и хитро мне подмигнув, вышла из комнаты.
Я еще при первой нашей встрече понял, что девчонка избалованная и своенравная, но очень даже симпатичная. А еще добрая. Не знаю, откуда я это понял тогда, ведь она меня на каторгу отправила. Но где-то глубоко внутри я видел в ней это. А сейчас из нее перла такая женственность и поведение хищницы, что я готов был хвататься за голову. Особенно, когда она почувствовала за спиной конкурентку.
Я не сторонник воспитывать девушку под себя, как поступали некоторые мои знакомые, беря в жены молоденьких девчонок. Это сейчас мне двадцать, и я с этими вздорными пигалицами почти ровесник. А в моем мире сорокалетние мужики женились на двадцатилетних с целью воспитать себе жену такой, какой она должна быть по их мнению. И почти все потерпели неудачу за редким исключением.
Восемнадцать-девятнадцать лет — это возраст, когда человек считает себя уже взрослым. С устоявшимися жизненными позициями, с принципами и тараканами в голове. И пусть это не совсем верно, но в тот момент именно так он и видит. Но перевоспитывать… насильно навязывая свои концепции, свое мировоззрение — работа неблагодарная. Да, немного подрихтовать характер, чуть-чуть уступить, немного надавить. Показать выгоду от того или иного поведенческого паттерна — это можно. И как правило, именно такой подход давал результат. Не насилие и жесткие рамки, а диалог и мотивация.
Сейчас, когда у меня было столько замыслов, что на их реализацию многим и жизни не хватит, заниматься перевоспитанием двух девчонок точно не входило в мои планы. Я лишь надеялся, что мне достались неревнивые девушки, которым хватит меня на двоих. Я не представлял, как в этом мире обстоят дела с любовными треугольниками. Может здесь и вообще это норма. Но раз уж угодил в такой, то будем собирать все сливки. Параллельно занимаясь важными вопросами выживания и построением своего крепкого рода. И в этом, кстати, одна из девчонок мне очень даже может помочь. Использовать их я не собирался, но выстроить правильные отношения видимо стоит.
О чем я? Да о том, что раз уж назвался князем, стоит им стать. Прямо сейчас я не рассматривал варианты женитьбы, но в будущем… Рано или поздно этот вопрос возникнет. И я должен быть к нему готов.
По телевизору, все таже симпатичная ведущая, рассказывала о участившихся в последнее время стачках на предприятиях. Рабочие отказывались выполнять свои обязанности. То требовали повышения зарплат, то каких-то особых условий, то создания профсоюзов. Жесть! Какие могут быть профсоюзы в сословном обществе? В общем, воду мутили знатно.
С другой стороны, не будь в обществе напряженности, такое бы не случалось. Что-то должно было произойти. К чему-то это все шло.
Я попал сюда совсем недавно и еще не понимал всей той кухни, что творилась вокруг. Но уверенность в том, что я смогу стать важным элементом в этих изменениях меня не покидала. Особенно то, что менять этот мир я хотел под себя. Даже понимая, что подобный фокус с девчонками проходил довольно редко, я не собирался отказываться от своей затеи.
Прошла уже неделя с того момента, как я оказался на постельном режиме в доме Ковалевых.
Я шел на поправку семимильными шагами. На мне все заживало, как на собаке, о чем мне уже говорил один из местных врачей.
Олеся замечала эти перемены и все настойчивей пыталась заявить свои права на мое тело. Я её не отшивал жестко, но и послаблений не давал. Не считал я возможным заниматься с ней сексом в чужом доме. Нет, не так. В доме Даны.
Уловка с необходимостью стабилизации была применена буквально сегодня ночью, но и на нее я не попался. Олеся начинала нервничать, но я старался вести себя с ней очень нежно и ласково. Мы по долгу целовались, когда дома не было Даны. Но дальше этого я девушку не пускал.
Сегодня днем Дана снова была на заседании Палаты. В прошлый раз голосование ничего не дало: проголосовали поровну при одном воздержавшемся. И сегодня, уходя из дома, Дана сильно нервничала.
Девушка зашла ко мне утром, проверить, как я себя чувствую и пожаловалась на предстоящий очень тяжелый день. Я понимал, что ей сложно, но реальной помощи от меня пока было ноль.
— Зайди ко мне, как вернешься, — попросил я. — Расскажешь, как прошел твой день. Пожалуешься на тупых коллег и недалеких компаньонов.
Я знал, как это важно по собственному опыту.
— Хорошо, — ответила Дана. — Обязательно зайду.
Девушка поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты.
Я собирался провести день в обдумывании своего плана, который должен был прийти на смену моей деятельности Робин Гуда. В мое отсутствие Олег развернулся, но строго следовал договоренности не лезть к другим семьям кроме Смирновых.
Про проделки моих ребят даже упомянули по телевизору, когда брали интервью у княгини Смирновой. К моей огромной радости, Алёна Андреевна очень резко отозвалась о тех нахальных отморозках, что мешают ее бизнесу и обещала жестко покарать всех, кто к этому причастен. Даже пообещала награду тому, кто сдаст место дислокации бандитов.
Наблюдая, как покраснело ее лицо, приобретя дополнительные морщины, сильно состарившие его, я даже улыбнулся. Приятно было видеть, что твои начинания дают плоды. Знала бы она, что будет дальше, уже наверное бы давно ушла на покой.
В самый разгар размышлений в комнату проскользнула Олеся и привычно юркнула ко мне под одеяло. Войдя в комнату, девушка закрыла дверь на замок, а подходя к кровати сбросила тонкий халатик из гладкой ткани, похожей на атлас. Не видел его раньше. А значит, наверняка, он принадлежал Дане. Как Олеся его выпросила я даже не представлял. Но соскользнул он с нее весьма эффектно, оставив абсолютно обнаженной.