Елена так и косилась на меня подозрительно время от времени, но больше ничего не спрашивала. Зато я не отставал от Громова, едва выдавалось время пошептаться.
— Мензурка? — удивлённо переспросил Фёдор.
— Ну да. Что за дуэль такая? Насмерть?
— Ты чего? Если Плетнёв тебя пришьёт в академии, даже для него это будет слишком хреновастенько… — покачал головой Громов.
— Вот если бы ты безлунным крестьянином у него на поле, — прошептала Елена, — То никто бы особо не побеспокоился.
— Да не, государю очень не нравится, когда над крестьянами издеваются, — заспорил Фёдор.
Перовская усмехнулась, приподняв бровь, и Громов поморщился:
— Ну, да. Из-за одного крестьянина никто бы бучу не поднял.
Выяснилось, что «мензурка» — это дуэль на тонких саблях. Противники одевают на лицо плотные сетчатые шлемы, закрывают шею, живот, руки и ноги надёжной защитой.
Открытой у обоих противников остаётся только грудная клетка, довольно обширный квадрат от плеча до плеча.
Сабли очень тонкие, лёгкие, с тупыми закруглёнными концами. Чтобы убить такой, надо постараться. Но, когда противники хлещут ими друг друга, крови может быть много.
Проигрывает тот, кто сдался.
Исцелиться помогают студенты-целители, такие всегда есть хоть на одном курсе. А посмотреть на кровавое развлечение приходят многие.
— А что магистр? — спросил я.
— Ну, — Громов усмехнулся, — Тут как бы это объяснить…
Вмешалась Перовская.
— Вася, это очень жестокая и опасная, но давняя традиция Лунных родов. В общем, правила академии это не одобряют, но Гранному приходится смотреть сквозь пальцы.
До меня не сразу дошло, что Елена за меня не на шутку волнуется.
— Странная традиция, — только и сказал я.
— Да не, — Громов покачал головой, — Так дух закаляется. Кто в мензурке достоен, тот и в бою хладнокровен. У любого Лунного должен быть спокойный разум.
Он сказал это так, будто произнёс заученные слова. Ну, спорить я не стал. Главное, что вроде бы убивать меня там не собирались.
Фёдор тут же признался, что и сам разок участвовал в «мензурке». Но сказал об этом без особого вдохновения, видимо, не гордился этим.
— Да там крови много, — он пожал плечами, — Страшненько это.
Я улыбнулся. Ну, видом крови меня не испугаешь.
Хоть я и сомневался, что фехтую лучше дворянского сынка, у которого денег на лучших тренеров наверняка полно. Но для меня, да и для Василия любая опасная ситуация — лучший способ пробудить память тела.
— Так ты поэтому такой довольный? — наивно спросила Елена.
Я сразу же закивал. Ну, конечно, жжёный псарь, а она о чём ещё могла подумать-то?
— Вася, ты бы не ходил, — взволнованно прошептала Перовская, — Плетнёв, он же придурок.
Это вызвало у меня только усмешку. Это ещё надо посмотреть, кто из нас двоих страшнее. Если этот каштан вдруг узнает, что я — Иной, то там наверняка будут полные штаны ресурсов, а то и «снежки» с «комками» полезут.
Да, и если уж на то пошло, меня больше заботила завтрашняя поездка к вертуну. Вот там действительно может быть страшно.
Не обращая внимания на заботу Елены, я тронул плечо Грома, прошептал:
— Слушай, а ты нож достать мне можешь?
Глава 21. Неправый
Мы с Фёдором шли по старому крылу академии. Поздним вечером было уже темно, и только лимонно-жёлтый свет одной из лун бил через окна, превратив коридор в полосатый трек. Вот идём по жёлтому участку, разглядывая свои тени на стене, а вот снова движемся в темноте.
Старым это крыло называлось потому, что построено было раньше остальных. Так-то здесь тоже велись занятия, но, естественно, не поздно вечером.
Почему именно здесь студенты баловались этой таинственной «мензурной дуэлью»? Всё просто — старое крыло находилось одинаково далеко и от кабинета магистра, и от места обитания начальника караула. Впрочем, и до лазарета тут было далековато.
— Что там с ножом? — поинтересовался я.
— Кхм, — Фёдор слегка замялся.
Перовская с нами не пошла, и я подозревал, почему — не хотела видеть кровь. Может, не отошла ещё после той резни в подворотне, а может, за меня волнуется.
— Ну ты это… — донеслось от Громова, — Студентам запрещено иметь оружие. А на меня, ну ты сам знаешь, родня давит…
— Тогда лунит мой гони обратно.
Фёдор недовольно проурчал, и этот утробный шум даже эхом пробежался по коридору.
— Достал ты, Вася, — проворчал Гром, — Конкретненько.
— Жизнь такая. Ну, так что?
Сам я знал, что даже верни он мне лунит, я с этим ценным камнем был бы как пятилетний ребёнок со слитком золота посреди рынка.
Мне было удобно, что Фёдор остаётся должным. Пока он сам это признаёт, у меня остаётся надёжный союзник.
— Будет тебе ножик, — вздохнул Громов, а потом с чувством прошептал, — Но, если что, Вася, это не я тебе его достал!
Я усмехнулся. Можно подумать, мы прямо в какой-то тюрьме — ну всё, у студента ножик появится, и мир рухнет в Пробоину. Что я, у Гранного не отмажусь, что ли?
Да, здесь действительно было много народу. Девушки, парни — все пришли в основном поглазеть, но некоторые и поучаствовать.
Ну, девушки, ясное дело, не рвались в такие забавы. Всё же, оголять грудь в присутствии стольких парней и тем более, других девушек, — это испортить репутацию.
Да и, как оказалось, некоторые шрамы даже хорошие целители не могут убрать. У меня на левой щеке был яркий тому пример.
Многие парни были голыми по пояс, и явно не упускали момента поиграть мышцами перед девушками. Я так понял, все эти стриптизёры собирались участвовать в дуэлях.
Ну, мне особо нечего было показать в плане комплекции. Да и роль наблюдателя меня вполне устраивала. Пока.
Мензурка проходила в тёмном полуподвальном помещении, и я с интересом крутил головой, рассматривая бывший «зал испытаний». Так его назвал Громов.
На высоком потолке над люстрой, на которой сейчас светились от силы треть свечей, была изображена чёрная клякса. Это, я так понял, Пробоина.
По углам зала четыре луны — цвета на кругах были уже потрёпаны, но, если подойти и посветить, то вполне можно было разглядеть.
По всему помещению потолок подпирали массивные колонны, и в самом центре между двух из них расчертили мелом большой круг — зона для дуэли. На эти же колонны повесили фонарики, где за матовым стеклом что-то лучилось ровным светом, будто самая настоящая лампочка. Вполне возможно, что это был тот самый «пирус» — камень, обильно выпадающий из Красных Вертунов.
Освещённый круг был разделён чертой на две половинки. Фёдор пояснил, что заступать на половину противника нельзя, это проигрыш.
Моё внимание привлёк чёрный шар размером с крупный грейпфрут, около десяти-двенадцати сантиметров в диаметре. Он лежал прямо в центре круга, ровно посередине разделяющей черты.
— Да это, как бы сказать … Ну, вроде Чёрной Луны, — усмехнулся Громов.
— Чего?
— Ну, ты можешь его использовать для победы. Пнуть под ноги противнику, чтоб тот споткнулся, или ещё чего. Считай, как козырь, — Фёдор пожал плечами, — Ясно?
Мне пришлось кивнуть. Довольно символично — в Чёрную Луну никто не верит, но в мензурке есть этот шар.
— А схватить его можно?
— Ну, попробуй. Пока хватать будешь, сверху клинком прилетит хорошенько.
Да, в словах Фёдора логика была.
Я с интересом продолжал осматривать помещение, пока велась подготовка к дуэлям. Вгляделся в дальний конец зала, куда свет от оживлённого центра не доставал, и заметил, что там поблёскивали какие-то прутья.
Мне пришлось спросить у Грома, что это.
— Там клетки. Раньше для испытаний ловили элементалей, и держали в них.
— Типа «снежков»?
— Ага, типа…
— Вот раньше да, — громко сказал Плетнёв, который заметил наше появление, — Раньше у студентов были настоящие испытания!
Он вышел из толпы в центр круга, и я впервые увидел во всей красе костюм для мензурки.
Так, если не знать, для чего это, можно было бы и посмеяться. Костюм больше напоминал обрезанный скафандр-фартук, который крепился на спине широкими ремнями.