— Это так? — Брежнев повернулся к Николаю Демьяновичу Псурцеву.
— Да, товарищ Брежнев. — Министр кивнул. — И это ещё очень осторожная оценка Виктора Петровича. На самом деле наши линии уже давно за пределом, и находятся в предкатастрофическом состоянии. И если бы не помощь Министерства обороны, которое поделилось магистральными каналами, то ситуация была бы и вовсе аховая.
— Почему не докладывали? — Брежнев насупил брови.
— Докладывали. — Псурцев усмехнулся. — И в аппарат товарища Косыгина, и даже в Политбюро…
— Хорошо, я разберусь. — Брежнев тяжелым взглядом посмотрел на Косыгина. — Как только наша армия чем-то поделилась… Удивительно.
— Так припёрли же меня. — Со смехом развёл руками маршал Андрей Антонович Гречко. — Этот, — он качнул головой в сторону Виктора, — словно бандит какой, пристал ко мне. И всё так подробно расписал… деградация от времени наших магистральных линий, на ремонт которых у нас физически не хватает сил, и что Минсвязь, подлатает это всё и доведёт до нормы, а если война, так все же в одной упряжке тянуть будем. Ну я и сдался. — Гречко рассмеялся. — Честное слово, Лёня, я такого наката с сорок первого не припомню.
Под такие вот разговоры, вполне естественно, что оппоненты проекту просто сдулись, и «Город Сад» поступил в разработку Госплана, с Николаевым в роли главного куратора.
С Госпланом Виктора жизнь ещё не сталкивала, ни в этот раз ни в предыдущий, и он посчитал, что это будет полезный опыт и не особо сопротивлялся. К тому же такой многоотраслевой проект действительно требовал надзора человека, который точно знал, что должно получиться в итоге.
Тем временем учёба и прочие дела шли своим чередом. Как-то случайно выяснилось, что под его домом на водохранилище, есть просторный гараж. Нанятая бригада расчистила дорожку, ведущую вокруг дома, восстановила в подвале гидроизоляцию, и теперь Виктор заезжал прямо в гараж, где стояла 2103 подполковника. Поднимаясь из подвала по лесенке в гостиную, он встречал всегда подтянутого и настороженного Батова и разожженный камин, возле которого бывший армейский разведчик коротал вечера. Обычно он читал книги, которые так и остались на полках после предыдущих хозяев, или ему привозили курьеры Системы что-то из заказанной литературы.
Виктор по понятным причинам не интересовался биографией отставника, но был уверен, что бросового человека от компании старых душегубов не пришлют.
— Игорь Сергеевич. — Виктор пожал протянутую руку.
— Виктор Петрович. — Подполковник кивнул. — Звонили от товарища Воскресенской, спрашивали всё ли у нас в порядке.
— А что у нас может быть не в порядке? — Удивился Виктор. Если вот только они могут как-то с погодой подсобить? А то уже нет сил терпеть этот гололёд. Сегодня в меня дважды чуть не вписались, а один раз я едва не протаранил в борт какой-то жигуль. Хорошо, что шипы отработали штатно. Кстати, я там в гараже оставил резину, шипованную для вас. Сделали наконец-то.
— О! Вот это дело. — Батов улыбнулся. — А то вчера выезжал за продуктами, так пару раз тоже чуть не попал. К счастью ехал медленно, а то разбил бы всю морду. Ужинать будешь? Я мясо потушил с картошкой.
— С удовольствием.
Собственно, никакой практической надобности в заездах в загородный дом не было, но Виктору казалось правильным привозить какие-то вещи, и вообще делать так, чтобы человек не чувствовал себя брошенным. Поэтому и купил Батову машину, чтобы тот мог сам спокойно выбираться в город, и временами подбрасывал билеты в театры и прочие увеселительные места.
Поужинав, просмотрел ещё раз аналитику, которую готовил для Судоплатова, и поставив подпись, запер в сейф.
Сегодня на вечер, у него был только выезд на камерный концерт Высоцкого, который тот давал на площадке учебного театра одного из театральных училищ. Уже не домашний концерт, но ещё не нормальный зал. Сам Виктор достаточно прохладно относился к Владимиру Семёновичу, хотя и уважал его за безусловный поэтический, композиторский и актёрский дар, но вся будущая история с наркотиками и водкой, его конечно не красила. Но это только будет, если конечно случится. Виктор конечно не собирался бегать за Высоцким, но если представится такая возможность, то без всякого сомнения, изменил бы ситуацию.
Поехал в одиночестве. Татьяна вдруг взялась устраивать какие-то свои личные дела, а дёргать Елену для личных дел, Виктор не хотел. Ей и без этого на службе было нелегко.
Сунув второй билет какой-то девчушке у входа, Виктор вошёл в холл, и раздевшись оглянулся. Московская публика, как всегда была чрезвычайно пёстрой и разночинной. От студентов полубомжатского вида, до первых московских красавиц в соболях и бриллиантах. И никто друг друга не напрягал, перемещаясь словно существа из разных измерений сквозь друг друга.
У Виктора здесь было немного знакомых. В основном крупные чиновники которых вытащили на мероприятие их неугомонные жёны, и некоторые из военачальников, тоже привезённых супругами. Все естественно в гражданском, но военных отличали внушительные орденские колодки и награды, которые полагалось всегда носить в натуральном виде. Например, Золотая Звезда.
Виктора они воспринимали как своего, тем более, что на расширенном заседании правительства, Виктор категорически воспротивился запуску программы сокращения флота, разгромив всех сторонников экономии такими аргументами, которые ещё никто не озвучивал: Потеря компетенций в сфере строительства военных кораблей, ураганное сокращение корабельного состава в связи с его физическим устареванием, и необходимость иметь средство защиты важных коммуникаций от всякого рода провокаций. Ну и последнее по списку, но не по значению, это то, что наличие и состояние флота прямо зависит от экономической и военной мощи державы, а значит такой важный показатель силы, нужно держать в порядке и готовности к применению.
Военные в целом, а моряки конкретно, очень положительно оценили позицию Николаева и стали присматриваться к нему куда более тщательно. И даже новый начальник Генштаба Виктор Георгиевич Куликов, послал своих людей выяснить всю подноготную нового человека в окружении Брежнева. Обломался конечно, но не он первый не он последний, кто надеялся найти в жизни Виктора тайные подвалы, и секретные комнаты.
Как и всегда, сцена перед Высоцким была заставлена микрофонами и магнитофонами. В отсутствии нормальной работы студии Мелодия, народ восполнял пробелы как мог, и в том числе с помощью магнитофонной записи, переписывая музыку друг у друга до полной невозможности что-либо разобрать на слух. Хотя в связи с расширением кооперативного движения вроде бы появились частные звукозаписывающие и множительные студии, но им всё равно было не тягаться с всесоюзной фирмой, которая могла запросто отпечатать и миллионный тираж.
Высоцкий спел песни из кинофильма Вертикаль, немного военных песен, чуть блатных, и несколько своих романсов, стараясь охватить как можно большую часть аудитории.
Концерт длился недолго. Всего час с небольшим, и поаплодировав Владимиру Семёновичу на прощание, публика потянулась на выход.
Виктор, чуть обождав в холле, чтобы не толкаться в толпе, уже собрался на выход, когда к нему подошёл невысокий сухощавый мужчина в коричневых штанах и белой куртке.
— Прошу прощения. Товарищ Николаев? Произнёс он неожиданно звучным и ярким голосом.
— Да, — Виктор кивнул, узнавая артиста, и пожал протянутую руку. — Валерий Сергеевич, рад знакомству.
— Поверьте я тоже. — Золотухин энергично кивнул. — Слушайте, мы тут небольшим коллективом собрались посидеть… Не составите компанию?
— С удовольствием.
Гулять отправились в кооперативный ресторан Чайка открывшийся на крыше Северного Речного вокзала. Здесь Виктор ещё не бывал, да и не мудрено. За последний год в столице открылись десятки кафе и ресторанов на любой кошелёк, что совершенно уничтожило все очереди на входе, и дало начало довольно жёсткой конкуренции между заведениями. Вот и в Чайке их встретили словно родственников, приехавших издалека, и сразу посадили в небольшой закуток, где официанты уже сервировали стол.