Вернувшись на дорогу, некоторое время прохаживался взад-вперед, успокаивая сердцебиение, как вдруг заметил мелькнувший в кустах огонек. Пристально всмотрелся в том направлении и вновь заметил сверкание уже несколько ближе. Через секунду огонек мелькнул еще ближе. Кто-то явно приближался. Как назло, в этом направлении не светил ни один прожектор. Зато я стоял на хорошо освещенной дороге, отлично просматриваемый со всех сторон.
– Стой, кто идет! – я вскинул карабин и направил ствол в сторону огонька.
В ответ не последовало никакой реакции. Только огонек мелькнул еще ближе и слегка в стороне от того места, куда я целился. Вот-вот огонек должен был выйти на освещенную дорогу. Уже слышалось какое-то непонятное то ли шуршание, то ли жужжание. По идее, я уже должен был его видеть. И я его увидел…
Жук-светляк, низко гудя, пролетел над дорогой и скрылся в темноте, продолжая отмечать свой путь миганиями зеленоватого огонька, а я вновь пытался утихомирить бешено бьющееся сердце. Во время выхода по тревоге нам встречалось много таких жуков. Один даже влетел в строй, был сбит и с хрустом растоптан чьим-то ботинком. Почему же сейчас я принял светляка за нарушителя? Вероятно, сказался испуг, полученный от тени паука.
Следующие полчаса уже специально выглядывал светляков. Одного даже пытался поймать, но споткнулся о скрытую в траве кочку и упал, угодив левой рукой в какую-то колючку. Приближающиеся шаги услышал, когда выдергивал занозы из ладошки. Неужели моя смена уже кончилась? Все-таки хорошо, что я не забрался спать в пункт боепитания. Даже не могу представить, какому наказанию был бы подвергнут, застигни меня разводящий спящим на посту. А разводящим был как раз отчего-то невзлюбивший меня капрал Линк.
Прислушавшись, понял, что вряд ли это идет смена, ибо слышались шаги только одного человека. Да что же это за первый караул такой беспокойный?! Может, это какая-нибудь проверка? В очередной раз сдернул карабин с плеча.
– Стой, кто идет!
– Эй, выкидыш ягуанта, а ну пошел прочь! – раздался в ответ гнусавый голос, обладатель которого и не подумал останавливаться.
– Стой, стрелять буду! – я лихорадочно пытался распутать клубок появившихся мыслей, а пальцы уже передергивали затвор, отправляя в приемник первую обойму с кумулятивными иглами.
На освещенный участок вышел высокий широкоплечий парень. На его плече в свете прожектора отблескивал погон мастер-сержанта.
– Я тебе сейчас стрельну… – угрожающе начал он, но, услышав клацанье затвора и видя направленное в него оружие, осекся и продолжил, значительно сбавив тон: – Эй, ты чего! Я мастер-сержант операторов.
Ни о каких операторах в уставе караульной службы не сказано, потому я продолжил держать его на мушке.
– Эй, ты из какой роты? – вопросил нарушитель и добавил: – Сменишься из караула, я тебе твою пукалку в задницу забью так, чтобы ствол изо рта показался!
Вот это он зря сказал. Собирался ли я взять мастер-сержанта на испуг, или действительно выстрелил бы, но после его угрозы крепче прижал приклад к плечу, положил палец на спусковую скобу и, прищурив один глаз, прикоснулся щекой к прикладу.
– Э-э-э! Ты чего?! – парень даже присел в испуге, поверив в серьезность моих намерений. – Ладно, курсант, я обойду кругом. Все, я ухожу.
И он развернулся на все еще полусогнутых коленях, чтобы ретироваться.
Вот уж нет уж. Куда это он собрался обойти кругом? Вдруг это действительно проверка? И, как назло, из головы вылетели все уставные инструкции.
– Стоять! Лечь на землю! – заорал я как можно более грозным голосом и решительно направился к пытающемуся удрать нарушителю. Толкнул его ногой ниже спины, и он, споткнувшись, растянулся в пыли. Далее я выдал фразу из боевика, виденного некогда по головизору: – Морду в грязь, руки за голову! Руки за голову, я сказал!
Вконец сломленный вояка покорно подчинился. Он пытался еще что-то лепетать, но я прервал его грозным окриком:
– Молчать!
Следующая минута проходит в обдумывании ситуации. По каким-то соображениям часовые не снабжены портативными устройствами связи. Допотопный аппарат прикреплен к стене смотровой вышки, до которой от меня шагов двести. Пришлось заставить арестованного ползти в том направлении. Уже у самой вышки он злобно прошипел:
– Ну, выкидыш ягуанта, завтра же заставлю тебя жрать дохлую крысомаку…
Пинок по ребрам заставил его заткнуться. Подумав, я оборвал проводки от аппарата связи.
Когда наконец-то явилась смена, я уже сбился со счета, сколько раз сопроводил ползающего нарушителя от одного конца стрельбища до другого. Его некогда чистенькая форма теперь была основательно измята и покрыта внушительным слоем пыли.
– Кто это? – удивленно поднял брови подошедший капрал Линк, а увидев лицо мастер-сержанта, стремительно побледнел и, еле шевеля губами, пробормотал: – Извините, сэр.
– Меняй часовых, капрал, – оставаясь лежать, скомандовал нарушитель, и в его голосе теперь слышалась лишь усталость.
Когда ритуал смены был проведен, мастер-сержант наконец-то с трудом поднялся и повернулся ко мне. Я взялся обеими руками за ремень карабина, показывая готовность вновь скинуть его с плеча. Тогда он перевел взгляд на Линка и нанес стремительный удар ему в челюсть. Капрала снесло в темноту. А вскоре в темноте скрылся и освобожденный нарушитель.
Ну вот, если нелюбовь Линка ко мне была надуманной, то теперь станет явной.
Позже, уже в казарме, узнал, что задержал действительно мастер-сержанта операторов, обслуживающих мишени на полигоне. Их казарма находилась недалеко от стрельбища, и возвращающийся задержавшийся в части мастер-сержант решил срезать путь через охраняемый объект. Возможно, раньше он всегда так и делал. Обещанной им экзекуции я избежал. Когда он на следующий вечер явился в нашу роту, Тор отправил его к Бужину, одновременно намекнув на то, что для некоего незадачливого оператора лучше будет избегать встреч с русским сержантом.
После отбоя меня вызвали в канцелярию, где собрались все взводные сержанты во главе с Тором, и потребовали подробно рассказать о происшествии.
Я уже засыпал в своей постели, а смех сержантов все еще периодически разносился по расположению.
Глава 8
Курсантские будни
И, как говорится, потекли армейские будни стремительной чередой. Хотя слово «будни» больше ассоциировалось со спокойным, соразмеренным течением времени. А потому оно вряд ли подходило для обозначения практически ураганного темпа, в котором проносилась служба курсантов общевойсковой учебки на далекой, покрытой лесами планете.
Сказать, что служба не совсем соответствовала моим доармейским представлениям? Да она им совсем не соответствовала!
Собственно, из чего эти представления складывались? Из виденных по головидению боевиков, из пропагандистских роликов и авторитетных рассказов и заверений тех, кто знал об армии из тех же боевиков и роликов. В итоге воображение рисовало образ подтянутого красавца в чистой, идеально отглаженной форме, небрежно облокотившегося на стойку бара и беседующего с длинноногой красавицей. Разумеется, периодически, в промежутках между посещениями баров и бесед с красавицами, герой надевал сверкающую, не имеющую ни единой царапины броню, наносил на лицо боевую раскраску, после чего опускал непроницаемо-черное забрало гермошлема и распугивал очередную орду инопланетных монстров.
В реальности же мы, как выразился Отто Гергерт, будто бы в каменный век попали. Гораздо позже, пройдя джунгли другой, более суровой планеты, я осознал, что выжил во многом благодаря полученным в этой учебке навыкам. Но сейчас не переставал вместе со всеми сетовать на отсутствие элементарных цивилизованных условий быта и на невообразимо отвратительное питание. Мы были уверены в махинациях высокого начальства, которое снабжает солдатскую кухню просроченными и пришедшими в негодность продуктами. Ну и что, что, несмотря на чрезмерные нагрузки, мы не только перестали худеть, но и обрастали крепкими мышцами, соответственно набирая положенный вес? Ну и что, что уже давно никого не выворачивало при виде сваренных вместе с гречневой крупой белых червячков и слизистых кусочков волосатого вареного свиного сала? Факт оставался фактом – солдат кормили чем попало. А иногда и вовсе не кормили.