– Какая?
– Ты же знаешь, что заряд батарей наших «Кирас» был всего лишь пятидесятипроцентным?
– Ну? – нетерпеливо переспросил Сол, взглянул на индикатор зарядки собственного бронекостюма и тут же выругался: – Дьявол этих мартышек побери. Как же я сам не подумал об этом.
Слышавшие разговор курсанты тоже обратили внимание на свои индикаторы – показания уровня упали почти до четверти, и изначально зеленый столбик наливался красным цветом, предупреждая о необходимости экономного расхода энергии.
– Всем отключить системы внутреннего жизнеобеспечения «Кирас»! – распорядился Уиллис. – И фонари не включать без надобности. Неизвестно, сколько дней нам еще идти, а батареи уже почти разряжены.
– Да ты что, Сол! – запротестовали сразу несколько человек. – Пусть эта дрянь хотя бы немного выветрится. Дышать же совсем невозможно. Вот днем получше очистимся, тогда можно и отключить.
– Гольего как-то дышит, значит, и мы сможем, – решительно произнес Уиллис, откинул забрало и тут же сморщил нос. Было видно, что он непроизвольно задержал дыхание.
– У Гольего просто нет выбора, – заметил Адам Вуцик.
– И у тебя не будет, когда окончательно посадишь батареи. Без подогрева околеешь в первую же ночь.
– Можно будет костер развести, – возразил тот, но забрало все же откинул.
Примеру Сола и Вуцика последовали и другие, сразу разразившись односложными возгласами типа: «фу» и «бе».
Чтобы хоть как-то унять рвотные позывы, я набрал в ладони снега и растер лицо. Вроде полегчало. Даже смог проглотить кубик шоколада, а то из-за этой вони с вечера ни у кого не возникло желания ужинать. Через некоторое время подумал о том, что неплохо было бы распечатать банку с кашей, но наваливающийся сон оказался сильнее голода, и мысль о еде угасла вместе с сознанием.
Во сне я увидел преследователей. Возглавлял разведчиков Адиль Орчинский. Его ярко-красный бронекостюм был отделан узорами из стразов, сияющих в свете звезд. Отпрыск сенатора шел напролом, ломая попадавшиеся на пути деревца и время от времени надувая огромные розовые пузыри из жевательной резинки. Пузыри отрывались и уносились в нашем направлении, указывая Адилю дорогу. Мы старались прятаться от них в густых зарослях. Они взрывались, раскидывая во все стороны ошметки вонючего дерьма, и нам, чтобы не задохнуться, приходилось покидать убежище и из последних сил пробираться дальше. Вот Адиль уже почти настиг нас. Он остановился и громогласно захохотал, колотя себя по грудным бронепластинам. Его подразделение, прыгая по ветвям деревьев, окружило поляну, на которой стоял наш шатер. Мы каким-то образом оказались внутри и сидели, понурившись от безысходности и осознания проигрыша.
Орчинский приблизился ко мне и, активно двигая челюстями, закричал голосом Уиллиса:
– Подразделение, подъем! Десять минут на то, чтобы оправиться и позавтракать!
Стряхнув приснившийся кошмар, я выскочил наружу, с наслаждением втянул в легкие свежий воздух и поспешил к не затоптанному снегу, чтобы обтереть лицо.
И вновь повторился вчерашний день – подразделение практически без остановок уходило от преследователей. Те в первой половине дня еще два раза попались на растяжки и далее каким-то образом научились их избегать, то ли обнаруживая, то ли двигаясь на предельном удалении от проторенной нами тропы.
Когда полувзвод подошел к высокому каменистому обрыву, дорогу прокладывал Том Сальдер. Пока мы стояли, уже привычно ожидая решения Уиллиса, Том подошел к заснеженному краю и, зачем-то сняв шлем, заглянул вниз.
– Ого, – только и успел сказать он, прежде чем нависший над каменной стеной снежный карниз обвалился, увлекая неосторожного курсанта вниз.
– Стоять! – непонятно кому крикнул Уиллис.
После секундного замешательства я первый двинулся к оголившемуся краю. Несмотря на то что под ногами теперь был надежный камень, не дойдя один шаг, опустился на четвереньки и только после этого посмотрел вниз. До густых зарослей внизу было не менее двадцати метров. Сальдера сквозь ветви не разглядеть.
– Том!
Ответа не последовало. Ветви кустарника остались неподвижными, не выдавая ни малейшего движения.
Рядом опустились на колени Сол и Гергерт. Кто-то еще топтался сзади, но Уиллис приказал больше никому не подходить. Однако один человек все же подошел и без боязни встал у самого края. Подняв голову, я увидел, что это Эктор Гольего.
– Уклон отрицательный, но высота детская, – тоном знатока заявил он. – Мы здесь легко спустимся.
– Ты понимаешь в этом? – повернулся к нему Сол.
– Я вырос в горах.
– Тогда нужно поспешить. Сальдеру требуется помощь.
Эктор без лишних слов привязал конец веревки к стволу ближайшего дерева и скинул ее вниз. Затем окинул нас оценивающим взглядом и закрепил вторую веревку за соседнее дерево.
– Высота небольшая, – произнес он, сев на край обрыва. – Можно просто взяться за веревку и съехать вниз. Но если кто боится, то обматывайтесь вокруг талии, беритесь руками за оба конца и понемногу стравливайте. При этом, скорее всего, начнет раскачивать, потому старайтесь спускаться лицом к стене и отталкиваться от нее ногами. Показываю.
Гольего обвил веревку вокруг панциря «Кирасы» и соскользнул с обрыва.
Я посмотрел, как он легко, в несколько скачков, буквально слетел вниз, скрывшись в кустах, и решительно взялся за вторую веревку. Накинув ее на себя и непроизвольно задержав дыхание, опрокинулся за край.
Несколько мгновений практически падал с нарастающей скоростью, слушая шуршание веревки по панцирю. Наконец судорожно сжал руки. От резкого торможения меня бросило на стену, несильно, благодаря бронекостюму, припечатав боком о камни. Удалось зацепиться ногами за небольшой выступ, чтобы перестать раскачиваться, и, понемногу ослабляя кисти рук, продолжить спуск более размеренно.
Внизу Гольего, припав на одно колено, склонился над Сальдером. Тот сидел на снегу, глядя перед собой затуманенным взором и растянув губы в дебильной улыбке. От осознания того, что товарищ жив и вроде бы не имеет серьезных травм, я почувствовал большое облегчение на душе.
– Что с ним? – отодвинув меня, вперед вышел успевший спуститься Сол.
Оказывается, ветви густого подлеска так удачно самортизировали под упавшим на них Томом, что тот даже не ушибся. Вот только, уже проваливаясь сквозь заросли, он ударился незащищенным затылком о небольшую, но крепкую ветку, отчего потерял сознание. Очнулся только после того, как его растормошил Эктор.
Вскоре упавшему показалось, что он окончательно пришел в себя, но при попытке встать на ноги у него сильно закружилась голова.
– У тебя, брат, сотрясение мозга, – заключил Финкильштейн. – В лучшем случае ты на несколько суток отвоевался.
Чтобы обдумать ситуацию, Уиллис распорядился сделать десятиминутный привал. Заодно курсанты отыскали улетевший далеко в сторону шлем Сальдера, в котором находился аварийный радиобуй «Кирасы». Решено было, что Том активирует его, как только мы тронемся в дальнейший путь.
– Сол, – произнес вдруг он. – Что, если мне сделать так, как делали русские?
– Как? – не понял Уиллис.
– Ну, помнишь, Отто рассказывал про высадку русского десанта на их планету во время Звездной войны?
Гергерт действительно как-то рассказывал прочитанную им историю о том, как высадившийся на Баварию отряд десантников Российской империи до самого окончания войны партизанил в северных лесах планеты. За полтора года их весьма активной деятельности ни одного солдата не удалось взять в плен. Более того, во время предпринимаемых правительством карательных экспедиций, безнадежно раненные диверсанты шли на добровольную смерть, оставаясь прикрывать отход товарищей. А когда у них кончался боезапас, давали себя окружить и с улыбкой активировали припасенную для этого случая противопехотную мину, забирая жизни и тяжело калеча до десятка оказавшихся рядом правительственных солдат и деморализуя дух остальных преследователей.