Никосу повезло немногим больше. Когда к ним подбежали товарищи, Аксель был без сознания, а Хауслер лежал с неестественно вывернутой, застрявшей меж двух тонких стволов ногой и, не в силах терпеть боль, шипел, как змей. Из глаз курсанта катились крупные слезы.
Естественно, сразу же были активированы аварийные буи, после чего, сделав инъекции обезболивающего – благо аптечка «Кирасы» давала эту возможность – они перебинтовали Акселя и наложили шину на сломанную ногу Хауслера.
Только услышав шум лопастей спасательного геликоптера, группа оставила товарищей и двинулась дальше.
Посадку спасателей заметили и преследователи. Неизвестно, подстегнуло их это или нет, но только уже в полночь разведчики окружили стоянку наших товарищей…
Если проигрыш первой половины взвода не вызывал сомнения, то решение командования по поводу нашего подразделения до сих пор оставалось загадкой, и это несколько угнетало.
По ходу помывки и чистки снаряжения капралы расспрашивали нас о подробностях учебного рейда. Они искренне удивлялись принятому Солом решению оставить раненого бойца в качестве живой мины. Однако ни одобрения, ни порицания не высказывали, так же как и мы с тревогой ожидая результата. Но когда услышали о неведомом звере, оставившем огромные трехпалые следы, неожиданно взволновались.
– Чего ж вы сразу-то не сказали? Это же рохта! – подскочил Шевел.
– Рохта? – поднял на него глаза Гергерт, и я понял, что всезнайка наверняка что-то слышал о местном монстре.
– Новиков, шустро собирайся! – окликнул меня Юрай и повернулся к Шевелу: – Эд, мы к ротному, если не вернемся, проследи, чтобы прихватили его «Кирасу».
– Это точно был рохта? – немедленно всполошившийся, как и капралы, капитан Отс выскочил из-за стола и подошел к нам.
– Вот, курсант Новиков столкнулся с ним прошедшей ночью, – указал на меня Юрай.
Знай я на тот момент подробнее об этом загадочном звере, то, возможно, и решился бы насочинять что-нибудь про темноту, в которой толком ничего не увидел. Но, глядя на возбужденное лицо командира роты, решил, что он отлично знает, о чем идет речь, а значит, запросто поймает меня на лжи, уловив какую-нибудь неточность. Потому рассказал всю правду о ночном происшествии, добавив лишь, что слышал какие-то шаги позади себя, когда шел под каменным обрывом.
– Разве ты не на него свалился? – удивленно спросил капрал, наслушавшийся россказней моих товарищей.
– Честно говоря, не знаю, сэр, – развел я руками, чувствуя, как предательски краснеет лицо и выступает пот. – Я упал на что-то мягкое, но что это было, в темноте не рассмотрел.
– Но следы-то ты видел? – нетерпеливо надвинулся на меня капитан.
– Так точно, господин капитан! – кивнул в ответ и поспешно добавил: – Следы видели все курсанты из нашего подразделения. И мы шли буквально по этим следам до тех пор, пока нас не забрал геликоптер.
Ротный сунул мне под нос планшет с картой, на которой были отмечены красная и синяя пунктирные линии.
– Вот ваш маршрут, – ткнул он в синюю линию. – Показывай, где ты его встретил.
Проглотив слова о том, что никого не встречал, я начал водить пальцем по экрану, увеличивая изображение в нужном квадрате. Вот тот самый обрыв. Вот мои следы… Что за чертовщина?!
– Извините, господин капитан, но я ничего не пойму! – воскликнул я, искренне удивленный, продолжая прокручивать изображение. – Вот мои следы, вот наша тропа. Но тех следов сейчас не видно… Я действительно ничего не понимаю, господин капитан.
– Значит, точно рохта, – удовлетворенно кивнул Отс и начал набирать код вызова на ручном коммуникаторе. После чего бросил нам: – Вы можете быть свободны.
– Извините, сэр, – обратился я к капралу, когда мы вышли из казармы. – А вы видели этого рохту?
– Я? – Юрай удивленно повернулся ко мне.
Судя по выражению лица капрала, он недоволен тем, что ротный отослал нас восвояси. А он-то, вероятно, собирался приобщиться к некой тайне.
– Рохту никто не видел, – ответил капрал после короткой паузы. – Видели только его следы.
Упоминание о следах побудило меня задать следующий вопрос:
– Но, сэр, почему же следов этого зверя не было видно на планшете господина капитана? Наши следы есть, а его нет. Будто бы и не было их.
– Потому, курсант, что следы рохты можно видеть лишь невооруженным взглядом. Для любого прибора во всех диапазонах они незаметны.
– Но как такое возможно, сэр? Я еще могу понять, как становится невидимым физическое тело. Но след… Как может выглядеть нетронутым снежный наст с валяющейся на нем сухой веткой, если на самом деле там глубокий отпечаток гигантской лапы с вмятой в него переломанной в трех местах той же самой веткой?
– Если сумеешь ответить на этот вопрос, то смело рассчитывай на щедрую премию от военного ведомства. Думаешь, просто так высоколобые гоняются за рохтой, пытаясь хоть что-то узнать об этом феноменальном существе? У тебя, курсант, нынешней ночью был шанс кардинально изменить свою судьбу, но ты прошел мимо него…
– Судьба пищи для желудка загадочного невидимки меня не очень прельщает, – неосторожно прервал я капрала, но, спохватившись, умолк.
– Могло быть и так, – согласился он, не обратив внимания на наглость подчиненного.
К нашему возвращению остальные курсанты уже знали о таинственном звере столько же, сколько и я – что-то рассказал капрал Шевел, что-то добавил всезнающий Отто. Ко мне с расспросами не приставали, так как более адекватные товарищи разъяснили остальным, что мои фантазии о ночной схватке с монстром были всего лишь шуткой.
Перед ужином рота построилась в расположении на центральном проходе. В сопровождении командиров взводов перед строем вышел капитан Отс и объявил благодарность нашему подразделению, которое, благодаря нестандартному решению, условно уничтожило группу преследователей. Тем самым заработанные нами положительные баллы перекрыли отрицательные баллы за провал первых номеров. Особо ротный отметил инициативного курсанта Уиллиса и даже пообещал посодействовать, если тот пожелает подписать новый контракт и остаться на капральской должности в роте.
Глава 12
Капрал Линк
Рейд по сопкам ознаменовал завершение обучения по общевойсковой программе. Оставшиеся четыре недели до окончания полугодового контракта значительно отличались от всего предыдущего периода. Неизменными остались только утренние кроссы с Юраем и караулы каждые девятые сутки.
В обучении теперь упор делался исключительно на профессиональное овладение боевыми роботами. Мы не вылезали из симуляторов и почти каждый день практиковались в управлении реальными машинами. На полигоне параллельно с нами тренировались и механики. Каждый раз, когда одно из отделений возвращалось с директрисы или полосы препятствий, курсанты из третьего батальона налетали на машины, отрабатывая устранение условных, а иногда и реальных повреждений.
Кроме того, нам больше не приходилось самостоятельно стирать обмундирование у какого-нибудь источника в сопках, одновременно устраивая себе экстремальные парилки. Теперь по субботам взводный сержант отводил нас в солдатскую баню. В ту самую, которая в первый день нашего здесь пребывания показалась верхом дикости. Зато какое блаженство мы испытывали в первую субботу после сумасшедшего забега по сопкам, лежа на просторных полках парилки и степенно беседуя на разные отвлеченные темы!
Порадовало и то, что значительно улучшилось качество продуктов в столовой. Не было червивых круп, гнилого картофеля и волосатого сала. Чая или компота в чайниках было достаточно, чтобы налить каждому по полной кружке.
И вовсе неожиданным сюрпризом было то, что каждому курсанту выдали банковскую карточку, на которую, как оказалось, уже пять месяцев поступала солдатская зарплата. Но сами карты не могли бы порадовать нас в полной мере, не покажи нам капралы дорогу к армейской кафешке, в которой мог разместиться приличный спортзал. Интересно, кто посещал сие заведение в течение всего предыдущего учебного периода? Даже если здесь собрать всех сержантов и капралов, то все равно кафе выглядело бы пустым. Теперь же, в свободный час перед отбоем, оно гудело, словно гнездо диких пчел. Не хватало только романтической музыки и особей женского пола. Впрочем, одна женщина здесь была. Помимо автоматов, выдающих пирожное, мороженое и различные напитки, в кафе имелась самая настоящая барная стойка, из-за которой на солдат взирала пышногрудая шатенка лет сорока. Звали ее Альба. Всех посетителей, будь то курсант, мастер-сержант или заскочивший утолить жажду лейтенант, она называла птенчиками, что заставляло некоторых из них смущаться и даже краснеть. Несмотря на то что стряпня Альбы стоила гораздо дороже, чем то же самое, выдаваемое синтезаторами, у стойки всегда стояла очередь.