Осталось узнать, какие монстры скрываются в водах Агидели и как избежать смертельных укусов тех мух, которых так любит ушастый пушистик.
Вчера с удивлением узнал, что чебурашка – это птица семейства неведомых мне маалийских древесных пингвинов. Местная детвора, завидев Пика, тут же заграбастала его, и он при этом не только не сопротивлялся, но даже не выказал хоть какого-то недовольства ни единым пиком и вскоре, довольно урча, смачно хрустел скармливаемыми ему жучками и личинками, наглаживаемый маленькими загорелыми ручками. Испытывая некоторую грусть, подумал, что пушистику здесь будет лучше, а я все равно не смог бы его взять с собой. Иметь личных питомцев в армии Конфедерации позволительно лишь адмиралам.
За открытым оконным проемом слегка посветлело. Я невольно вздрогнул от звонкого сигнала петуха. Лишь через несколько секунд сообразил, что это не сигнал будильника бытового коммуникатора, а крик настоящего животного. Надо будет посмотреть, что это за зверь такой – петух, крик которого много лет будил меня в детском приюте.
Разбуженные криком первого петуха, тут же на разные голоса начали кричать еще несколько таких же животных. И поселение ожило. Кудахтанье, хрюканье, мычание, топот, голоса переговаривающихся людей – все слилось в одну непривычную моему слуху какофонию.
Кто-то заворочался в противоположном углу, неразличимый во мраке, прошлепал босыми ногами к дверям и, откинув полог, скрылся за ним.
Поднялся и я. Пошарил ногами возле ложа в поисках обуви. Вспомнив, что моя металлизированная одежда конфискована, подобрал выданные взамен кожаные мокасины и натянул на ноги.
– Проснулся? – встретил меня на выходе профессор.
Странный вопрос. Неужели я мог выйти не проснувшись? Решив, что Степаныч так шутит, я улыбнулся и на всякий случай кивнул, как бы сразу и отвечая на вопрос, и приветствуя.
– Как умоешься, приходи пить чай, – он указал в сторону навеса, под которым проходила вчерашняя встреча с местными жителями. Там и сейчас было довольно оживленно, а утренний полумрак разгоняли несколько мерцающих живым огнем светильников.
Вскоре я уже сидел рядом со стариком, жевал свежие пышные лепешки и прихлебывал из грубой керамической кружки горячий ароматный напиток. Становилось все светлее. Легкий дискомфорт для меня создавали направленные со всех сторон любопытные взгляды. Но народ, закончив с завтраком, расходился по своим делам. Вскоре кроме нас со Степанычем под навесом никого не осталось. Судя по тому, как смотрел на меня профессор, ему не терпелось начать беседу. Я спешно дожевал лепешку, допил напиток и уставился на старика, показывая, что готов к новым расспросам.
Если вчера народ интересовался в основном состоянием дел в галактике на фоне экспансии галантов, то сегодня Степаныч почему-то расспрашивал о положении российских беженцев в мирах Звездной Конфедерации. Собственно, а что я мог ему рассказать? Только о собственной жизни на Кинге, о детском приюте, о русском квартале, именуемом унизительным словом – резервация. Находились ли беженцы на положении людей второго сорта? Да. Но на Кинге ко второму сорту относили и тех, кто прибыл в поисках лучшей доли из окраинных миров самой Конфедерации. Так что сказать, что в таком положении находятся исключительно беженцы из Российской империи, я не мог. Рассказал о русском татарине Халиле Фаттахове и обо всем, что запомнил из его рассказов о планете, куда переселился его род. Профессор внимательно слушал, периодически задавая уточняющие вопросы.
Глава 13
Явление дайвера народу
Под мерное покачивание в седле воспоминания Владимира перескочили на первый контакт с захватившими подводный комплекс иностранцами. Как ни странно, но состоялся он благодаря примкнувшему к ним подданному Российской империи.
Когда люди из обосновавшейся в гроте общины окончательно осознали, что помощь не придет и им придется выживать самостоятельно, то, наряду с чередой возникших вопросов, встал вопрос пополнения запасов соли. В прежние времена соль для нужд Океанограда добывалась в небольшом искусственном заливчике автоматическим комбайном, который ныне покоился на дне в виде застывшей металлической массы. В первые годы при каждом новом облучении вода в заливчике вскипала из-за плавящегося металла, но потом останки комбайна, вероятно, погрузились глубже, и накрывающая их толща воды и донных осадков уже перестала пропускать направляемые с дисколетов лучи.
На старом месте Матюшин и организовал соледобычу. При необходимости пополнения запасов соляной грунт доставался со дна, промывался и выпаривался в огромных глиняных чанах.
Вместе с солеварами к берегу океана, как правило, отправлялась и компания детворы. Ребята собирали на прибрежном мелководье съедобных моллюсков и крабов. Искали также крупные плоские раковины, которые в отсутствие железа использовались как совки и даже как лопаты.
Однажды, когда солнце добралось до зенита и взрослые, скрываясь от палящего зноя, расселись на обед в тени навеса, в прибрежный лагерь ворвалась ватага галдящей наперебой детворы.
– Там… Там… Лемур… Силайский лемур… Говорящий… И какой-то белый…
Мужчины недоуменно переглянулись, но, встав с лавок, на всякий случай взяли в руки рогатины.
– Какой еще белый лемур? Где? – нахмурив брови, строго обратился к ребятам бригадир – бывший техник с подводного комплекса Андрей Красноселов.
– Там… В скалах. Он в норе застрял. Рычит и ругается…
– Ругается? Может, он еще свистит и камни ест? – усмехнулся один из рабочих, вспомнив старую детскую загадку.
– Не, камни не ест. И не свистит. Ругается только.
– Та-ак, – подступил к ребятам бригадир, – а кто вам разрешил к скалам ходить? А?
– Так мы это… Мы в скалы не лазили. Мы рядом. А оно как закричит… А из норы вылезти не может.
– С каких это пор силайские лемуры по норам лазают? – скептически спросил рабочий.
– Пошли, посмотрим на этого белого лемура, – вышел из-под навеса бригадир и кивнул детворе: – Ведите, показывайте.
Идти куда-то под жгучими лучами полуденного солнца не очень-то хотелось, но, судя по взволнованному виду мальчишек, они действительно увидели что-то или кого-то необычного. Прихватив все имеющееся в наличии оружие, включая лопаты из раковин гигантских мидий, бригада отправилась к уходящей далеко в океан скалистой гряде.
– Вон там, у тех кустов, видите? – указал рукой рыжий мальчонка, когда команда приблизилась к скалам.
Там в тени действительно шевелилось что-то светлое, издающее непонятные хриплые звуки.
Один из рабочих удивленно присвистнул.
– Ребята, да это, похоже, человек, – сообщил он.
И действительно, теперь все видели, что в узком лазе, заплетенном крепкими корнями растущего на склоне лимонника, застрял человек. Выбившийся из сил бедолага еле шевелился. Вероятно, он пытался освободиться уже довольно долго.
В глаза бросалась неестественная бледность кожи. Сразу понятно, что человек давно не был под солнечными лучами.
Мужчины перерезали корни и попытались вытянуть пленника наружу. Не тут-то было. Парень засел в узкой норе плотно. Усилия привели лишь к тому, что ему сильнее сдавило грудь, и он захрипел, не в силах вымолвить что-либо членораздельное.