В следующий миг меня подхватили под брюхо, а гостю скомандовали:
– Отпускай.
В общем, накрылся мой побег тазиком. Да ещё и ручкой на прощанье махнул.
Мы остались втроём, в кабинете светлости. Гость, которого, как выяснилось, Верноном зовут, попросил чаю, а Дантос опять вина потребовал. Глядя на то, как блондинчик самолично откупоривает бутылку и наполняет бокал, стало чуточку неловко. Ведь ясно, почему у человека нервишки расшалились, но…
– И давно это у тебя? – кивнув на маленькую красивую меня, спросил Вернон.
Прежде чем ответить, Дантос вздохнул. Очень тяжело, очень шумно.
– Третий день.
Брови гостя взлетели на середину лба, а глаза… ну они с момента нашей эпической встречи любопытством горели, так что тут всё без изменений осталось.
– Дантос, но ведь это… дракон, – перейдя на громкий шёпот, сообщил Вернон.
– Да, – не стала отпираться светлость. – Да, дорогой друг, это… дракон.
Мужчины сидели на диване – том самом, с которого я позавчера прыгала, а я… на полу, на противоположном конце кабинета, почти у двери.
Нет, меня не прогоняли, не обижали и не пугали. Просто я очень нервничала и… никак не могла поверить своему счастью.
Вернон был брюнетом, причём жгучим. Телосложение имел самое стандартное. Взгляд тёмный, невероятно цепкий. И руки очень-очень сильные. Но примечательно в нём было не это, другое… Вернон был магом! Я знала это, несмотря на то, что он явился в самой обычной одежде, и обязательный опознавательный амулет то ли снял, то ли под рубашкой скрыл.
– Дантос, но откуда? Откуда такое чудо?
– Ты хотел сказать «чудовище»? – Пригубив вино, парировал блондин.
Мужчины замолчали. Вернон пристально глядел на меня, Дантос – в сторону. Мне даже не требовалось обращаться к драконьему чутью, чтобы понять – обиделась светлость. Сильно.
От брюнета реакция Дантоса тоже не укрылась…
– Что у вас произошло?
– Ничего особенного. Просто она нервы третий день треплет.
– Она? Девочка?
– Угу… Астрой зовут.
Губы Вернона тронула лёгкая улыбка.
– Девочки, они такие, – глубокомысленно сказал маг. И добавил с той же улыбкой: – Ты из-за неё меня пригласил?
– Да, – ответил Дантос. – Из-за неё.
Брюнет переставил чашку на низкий столик, наклонился, протянул раскрытую ладонь и позвал:
– Астра, девочка, иди ко мне.
Я, разумеется, пошла. Пошла, несмотря на то, что лапы вдруг ослабли и задрожали, а желудок подкатил к горлу. Да, очень страшно стало. Очень-очень! Настолько страшно, что даже перестала слышать обиженное сопение светлости и тихое, доступное только драконьему слуху потрескивание погрызенной мной ножки шкафа.
Последняя ещё держалась, но… под шкаф надо бы подпорку поставить. Точно надо. Если… если не забуду, то намекну Дантосу. А то рухнет ещё… А там ведь даже не книги – стекло какое-то, фигурки.
– Мне её ошейник не нравится, – сказал герцог.
– Я так и подумал. Сам на него внимание обратил.
– Только ты осторожно. Ей, кажется, больно, когда ошейник трогают.
Я не выдержала, послала Дантосу благодарный взгляд. Но блондин по-прежнему дулся и на маленького дракона не глядел. Будто это не он мне, а я ему клизму поставить хотела…
– Ближе, – скомандовал Вернон. – Не бойся.
Я всё равно боялась, но подошла. Ткнулась носом в раскрытую ладонь, застыла и зажмурилась. За три дня в доме Дантоса так отвыкла от связанной с ошейником боли, что… в общем, едва маг коснулся чешуи, паниковать начала.
Стиснула зубы, приготовилась увидеть красные круги и невольно взвыть, но…
– Ошейник непростой, это однозначно, – сказал брюнет. – Ты позволишь воспользоваться твоим столом?
– Конечно.
На стол меня водружал Дантос, лично. Я не противилась, вообще не пикнула. И мысленно возблагодарила блондина за то, что остался рядом. А Вернон вытащил из внутреннего кармана камзола увеличительное стекло и скомандовал:
– Не дёргайся.
Я снова зажмурилась и перестала дышать, чтобы через миг услышать:
– Невероятно…
Мне снова снился сон. Один из тех, самых нелюбимых, от которых не отмахнуться, не сбежать. Опять виделся дом. Уютная девичья спальня и я… перед большим напольным зеркалом.
Волосы распущены, одежды нет, в глазах ужас. Да, ужас! Хотя прежде, когда представляла этот момент, думалось – буду прыгать до потолка, смеяться и гордиться собой.
Безумно хочется отступить. Хочется заплести косу, одеться, выбежать из спальни и признаться маме, что я… что я, кажется, могу. Вот только… могу ли я? Что, если мне только чудится? Что, если родители приведут к старейшинам, а я… опозорюсь?
Нет. Нужно попробовать. Нужно попробовать пройти до конца! Тем более, я уже столько запретов нарушила. Я не призналась в том, что начались кровотечения. Я умудрилась прикоснуться к маме, к отцу, к Юдиссе. Я… нет, я не могу отступить.
Я прикрыла глаза, выдохнула и вообразила рыжеволосую толстушку с ямочками на щеках. Позволила силе пробудиться, побежать по венам. Согнулась, предчувствуя боль, которая, если верить старейшинам, всегда сопровождает процесс изменения, и едва не взвыла – старейшины не лгали.
Взрыв. Красная пелена, затем чёрная. Чувствую, как меняется тело, чувствую, как плавится сознание, как весь мой мир, вся вселенная переворачивается вверх тормашками, чтобы… чтобы через минуту увидеть в зеркале не себя, а Юдиссу. И понять – хочу кружку парного молока. Немедленно!
Что-то внутри меня противится. Через миг к горлу подкатывает тошнота, причём настоящая. Просто я, в отличие от Юдиссы, парное молоко ненавижу люто! Зато теперь я точно знаю: о том, что метаморф перенимает не только облик, но и привычки, и даже характер объекта, старейшины тоже не лгали. Просто это «немедленно!» – это от Юдиссы. Я не столь импульсивна и не столь категорична…
Где-то далеко-далеко звучит оклик мамы:
– Астрид! Астрид, ты где?..
А я вздрагиваю и понимаю – я не успею принять истинный облик. Меня застукают! Меня сейчас застукают в облике Юдиссы, а это…
– Астра, девочка, это сон.
Просыпаюсь…
Открываю глаза, чтобы увидеть – Вернон тоже на вино перешёл. Цедит из высокого бокала, тревожно глядит на меня. Маг сидит в кресле, за письменным столом, а Дантос рядом, на диване. Герцог заботливо поправляет плед, которым укрыли маленького дракона. Мужчины, похоже, до сих пор в шоке. Хотя их шок… их шок ничто в сравнении с чувствами, которые испытываю я.
Просто Вернон, осмотрев ошейник, сказал, что… не сможет. А потом добавил, что не знает никого, кто сумел бы снять проклятую железяку с моей шеи. Он даже обосновал свои выводы – рассказал Дантосу о сложности магического плетения и о том, что прежде такой защиты не видел, только в книгах, старинных.
Я тоже эти объяснения слушала, что-то даже понимала, и… плыла. У меня, конечно, были подозрения, но до этого момента я отказывалась принимать их всерьёз. Все эти семь лет я надеялась! Я запрещала себе паниковать и думать о худшем. Я слепо верила в то, что Леди Судьба сжалится.
Мои надежды рухнули.
Я потеряла связь с реальностью. Не знаю, как долго продолжалось забытьё, но очнулась лишь тогда, когда Дантос, по просьбе Вернона, принёс медицинский чемоданчик. Сразу догадалась, что хочет сделать маг, и противиться не стала.
Опять стиснула зубы, закрыла глаза и приготовилась терпеть. И не ошиблась – боль пронзила сразу же. Просто… Вернон под ошейник полез. Хотел посмотреть, чего и как… Охнул ещё раз, даже отшатнулся и выронил какую-то тонкую железяку. А я всё-таки взвыла, и даже… даже слёзы из глаз покатились.
– Дантос, там шипы.
– Поясни, – бросил блондин хмуро. Он в этот миг за морду меня держал, сжимал челюсти, чтобы не укусила Вернона.
– Шипы на внутренней стороне ошейника. Они входят в тело.
Хозяин дома тихо выругался и заметно побледнел, а я не выдержала – дёрнулась в попытке вырваться и соскочить со стола. Но Дантос перехватил, удержал.
– Тихо, девочка, – прошептал он. – Тихо…
Потом были обезболивающие пилюли. Я ела их добровольно, без понуканий. Только Дантос и Вернон с дозировкой всё-таки переборщили – думали, что дракону принципиально больше нужно… В итоге я вырубилась. Провалилась во тьму, чтобы вскоре вынырнуть в очередном кошмаре. Впрочем, в сравнении с тем, что творится сейчас, не такой уж и кошмар, а так… маленькая, безобидная страшилка.