Голос Лосса звучал тепло, но я обманываться не спешила. Я отлично поняла, к чему клонит метаморф.
– И за кого я выйду? – спросила ровно, хоть и тихо.
– За кого захочешь, – тут же отозвался Лосс.
Я не могла не улыбнуться. Не спросить тоже не могла…
– Правда? – Я подняла голову и в упор взглянула на Лосса. Мужчина не дрогнул, только в глазах мелькнуло нечто сильно похожее на сожаление.
А старейшина Дурут шагнул вперёд, извлёк из кармана камзола свёрнутый вчетверо листок и протянул мне. Я ни капли не удивилась, когда увидела этот список. Двадцать восемь имён…
– Любой, кого выберешь, – поджимая губы, сказал Дурут.
Опять захотелось взвыть, но я сдержалась. Более того – я улыбнулась и кивнула. Потом развернулась и направилась в учебный класс. Тот факт, что меня не допустят к работе, не означает, что я не могу закончить обучение. Ведь я настоящий метаморф, и мало ли, вдруг в одном случае из тысячи моя помощь всё-таки понадобится.
Я даже досидела то занятие и пресекла три попытки Ждана поговорить о моём будущем. А когда выходила из ратуши, меня опять тошнило, но не от переедания, а от них, от старейшин и Лосса.
В тот миг я поклялась себе, что не стерплю. И именно тогда приняла самое глупое решение в своей жизни – я задумала побег.
Знала бы, чем придётся заплатить за это своеволие, я бы… я бы всё стерпела. Я бы легла под любого, на кого укажут старейшины. Тем более что теперь, после Него, я точно знаю – в близости нет ничего особенного или страшного. Это просто движение тел, ни больше, ни меньше.
О, какой же я была дурой! Маленькой, упрямой и безумно невезучей.
Впрочем, тогда казалось наоборот. Тогда думалось, что Леди Удача улыбается широко и лучисто. А это не Леди Удача, это Леди Скорбь была. Собственной чёрной персоной…
Из воспоминаний выдернул шелест бумаги. Тихий, но очень чёткий.
Хмуро прислушалась, уловила ещё один звук – кто-то жевал. Хотя почему «кто-то»? Ведь ясно, что в этих покоях только светлость трапезничать может.
Сама голода не испытывала, но носом всё-таки повела – просто так, из любопытства. И ничего не учуяла… Странно.
Выждав с минуту, я принялась искать брешь в своём укрытии. Нашла не сразу. Зато когда высунула нос из покрывала, в которое замоталась основательней, чем хотелось, и принюхалась, поняла: клубника и черешня. Ну надо же… Это я люблю, это я буду.
Помогать дракону в нелёгком деле освобождения из плена никто не пытался. Дантос вообще внимания не обращал – жрал черешню и притворялся, будто погружён в чтение. Вид имел самый безмятежный.
Зато когда выбралась, мазнул взглядом и сказал:
– Клубника, так и быть, твоя.
Так и быть? Интересная формулировка.
Клубники оказалось много, целая миска. Миска стояла прямо на постели, рядом с Дантосом. Огромные спелые ягоды, и все без хвостиков. Но самое любопытное в том, что хвостики эти нашлись в третьей миске – в той, в которую светлость косточки от черешни сплёвывала.
То есть это не слуги, это Дантос, лично, хвостики оборвал? Хм… любопытно.
Вот только к клубнике я, честно говоря, равнодушна. Зато черешня… особенно такая – чёрная, крупная, мясистая…
Я осторожно подползла к возлежащему на кровати блондинчику и сказала:
– Ву-у-у.
– Что? – не отрывая взгляда от книги, спросил он.
«Черешенку хочу. Она же вкусная, да?»
Герцог Кернский сделал вид, что не понял. Невозмутимо перелистнул страницу, вгляделся в текст и только потом соизволил вспомнить о маленькой несчастной мне.
– Что тебе, попа с хвостом, надо?
«Черешенку».
– М?.. Что-что?
Он не злился, он издевался. Ну так, слегка. Пришлось подползти ближе и ткнуться носом в ладонь. Сообразил…
Отлепился-таки от книги, подхватил покрытую бордово-чёрной кожицей ягоду и протянул мне. Я подношение обнюхала, но не взяла.
– Можно, – сказал блондин. Будто не знает, что в разрешениях не нуждаюсь. – Бери.
Не могу. Там же косточка. А жевательный аппарат дракона построен таким образом, что проглотить мякоть и при этом выплюнуть косточку, как это делаешь ты, не смогу. Ну а если наемся черешни с косточками, точно живот разболится. Понимаешь?
Не понял…
– Ну как хочешь, – сказала светлость и шустро запихнула черешенку в рот. В свой, разумеется.
После столь же невозмутимо выплюнула косточку в «мусорную» миску и вернулась к чтению.
Книга, кстати, была далеко не новой и потрёпанной, название выцвело и прочтению не подлежало. Но маленького дракона не книга сейчас заботила…
Я села и обиженно засопела. Блондин среагировал не сразу.
– Что? – вновь вопросил он.
«Ягодку хочу. Дай, а?»
Через три сожранных светлостью черешни и четыре нетерпеливо-обиженных «ву!» Дантос всё-таки сообразил.
– Нет, ну это наглость, – сообщили мне.
Пришлось помотать головой и сделать самые большие, самые честные глаза.
– Ладно, уговорила… – И столько недовольства в голосе, но драконье чутьё не обманешь! А оно подсказывает что? Смеётся светлость, как есть смеётся.
Книга была отложена, миска с черешней водружена на живот, а первую лишённую косточки ягоду пришлось брать с ладони.
Вкусно.
– Ещё? – спросил, будто не понимает.
Тяжко вздохнула, кивнула и нетерпеливо дёрнула хвостом.
– Девчонка, – в миллионный раз убеждая в своей нелогичности, сообщил блондинчик. А я подумала и кивнула опять.
Косточки он выковыривал медленно и неумело, каждую третью ягоду бессовестно сжирал сам. Но я не возникала, послушно ждала, подхватывала с ладони и глотала.
А потом черешня кончилась…
Дантос вытер пальцы о салфетку – она здесь же, на кровати, лежала, переставил опустевшую миску на пол и заявил, будто сама не вижу:
– Всё.
В его руках опять книга появилась, а маленький дракон был забыт.
Нет, кто-то в самом деле вознамерился просто почитать! И всё бы точно получилось, если бы не одно «но» – я ж незабываема!
Выждав пару минут, золотой толстопопик начал диверсионную операцию по привлечению мужского внимания. Я осторожненько подползла к ничего не подозревающей светлости и уткнулась носом в подмышку.
Вздрогнул. Потом ворчливо сообщил о том, что ему щекотно. А когда потёрлась носом, чтобы в самом деле щекотно стало, отложил чтиво и с тяжким вздохом занялся тем, чем и требовалось, – принялся между крылышек чесать.
Правда, длилось удовольствие недолго. Немного усыпив бдительность диверсанта, блондин снова к книге потянулся. Тут моя душа опять не выдержала, и я решилась узнать – что же это за разлучница такая? В смысле – о чём читает Дантос.
Для этого пришлось вытащить нос из герцогской подмышки и подползти ещё ближе, и вот тут у маленького дракона случился шок, потому что это не роман был и даже не исторические хроники, а книга по основам магии.
– Но ты не маг! – удивлённо воскликнула я.
Меня традиционно не поняли, но…
– Вернон освободится не раньше, чем через две недели, но ты права – сидеть и ждать бессмысленно. Я написал ему записку, сегодня вечером его слуга принесёт книги, в которых, по мнению Вернона, может содержаться информация по тем символам, которые в узор заклинания вплетены. Посмотрим, поищем. А пока – вот… – Мне продемонстрировали видавшую виды обложку. – Изучаю основы.
Это был уже не шок, а самое настоящее крушение мира.
Дантос, который всем сердцем ненавидит магов, взялся за учебник? И это ради того, чтобы помочь мне?
А в следующий миг мир рухнул снова. Просто все эти семь лет я была убеждена, что у драконов нет слёзных желёз. Когда очнулась в клетке, когда поняла, что сила метаморфа заблокирована, когда спустя два года Он не пришёл и не забрал… Когда Шеш лупил плетью, добиваясь послушания. Когда циркачи нещадно дёргали за пристёгнутый к ошейнику поводок. Когда морили голодом и заставляли танцевать на арене… Нет, я не плакала. Ни разу не заплакала, а теперь…
– Девочка, ты чего?
Ничего. Всё в порядке.