Если в первой ее операции Тане просто повезло (она как раз перед едой тщательно вымыла руки, а потом, перед тем как солдатика чинить начала, протерла их спиртом из стоящего на столике флакона), то теперь она к дежурствам всегда готовилась так, как будто ей предстояла пересадка органа пациенту, вытащенному из сточной канавы. Руки, конечно же, тщательно вымыты, инструмент в стерилизаторе в полной готовности, флакон со спиртом на столике (правда, прикрытый салфеткой, чтобы своим видом не смущать посетителей). И несколько ампул с новокаином под рукой. А все остальное — у нее в голове и в руках (которые уже полностью восстановились). Так что те двадцать с небольшим минут, которые Таня Ашфаль в одиночестве провела возле каталки, она использовала на сто процентов.
Очень качественно использовала, так что когда Прасковья Ильинична пришла, чтобы сменить ее на дежурстве, все, что можно было сделать, уже было сделано:
— Доброе утро, Прасковья Ильинична. Тут милиционера раненого принесли недавно, я его посмотрела…
— Так что же ты стоишь-то! Надо доктора срочно звать!
— Не надо доктора. Тут ничего особо страшного не было, несколько ран — но не особо серьезных. В него бандиты стреляли, но, видать, издалека, или пули у них отсыревшие были: раны неглубокие, так что я пули вынула и раны зашила. Чего людей-то беспокоить: утром новый эшелон с ранеными придет, им работать и работать. Только вот карточку вы сейчас заполните, пожалуйста: я не могу, руки все же дрожат с устатку. А когда народ проснется, отправим его в палату: пусть у нас полежит на случай осложнений каких.
— Ну ты, Таня, и даешь! Ладно, диктуй что писать, но учти: если Михаил Иванович велит тебя за самоуправство выпороть, пощады от меня не жди.
— Пишите: пять пулевых ранений средней тяжести. Первое: мягкие ткани правого плеча, сквозное, кость не задета. Наложены два шва на входное и выходное отверстие. Второе: касательное ранение левого бедра, по сути — глубокая царапина. Наложен шов. Третье: проникающее ранение в области печени с незначительным повреждением внутренних органов. Пуля извлечена, внутренние повреждения устранены, наложены два шва: один внутренний и один наружный. Четвертое и пятое: левое предплечье, одно сквозное, другое глухое, с повреждением лучевой кости. Пуля извлечена, наложены три шва, требуется фиксация предплечья. Всё. Ах, да: пишите еще: все раневые каналы очищены, прогноз благоприятный. В связи с возможной баротравмой печени на неделю запретить любые спиртосодержащие препараты, рекомендуется экстракт расторопши пятнистой.
— Вот смотрю я на тебя, Татьяна, и думаю: в кого ты такая только уродилась? А если бы…
— Никаких «если бы», Прасковья Ильинична. Я таких операций пару десятков в Ленинграде сама уже сделала и знаю, что сама могу починить, а для чего других врачей звать… более опытных. А Ивану Михайловичу скажите, что если у него вопросы будут, то я на них после школы отвечу — а сейчас я все же спать пойду. И если не сложно, то разбудите меня в половину восьмого: все же немного понервничала, устала, так что сегодня подольше посплю.
— Вы там в Ленинграде все такие… железные? Четыре с половиной часа тебе — это уже «подольше»… Ладно, разбужу. И завтрак тебе в палату принесу чтобы ты время не теряла на столовую. Иди уже… докторша недоделанная!
Глава 4
С милиционером Таня Ашфаль свою работу закончила. А вот Шэдоу Бласс решила, что работа лишь начинается. Не то, чтобы ее хоть как-то взволновали грабежи на железной дороге, но… Вокруг люди вкалывают, не щадят здоровья, помогая родной стране — а кто-то этих людей убивает ради мелкой личной выгоды. Вдобавок, когда какие-то личности развлекаются стрельбой на улице, есть шанс словить случайную пулю, небольшой — но и его игнорировать нельзя. А раз уж такая стрельба — непорядок, который пресечь нетрудно (для нее, Шэдоу Бласс, нетрудно), то необходимо это и сделать. Да и навыки восстановить лишним не будет. Конечно, потерять такие навыки — это из области страшных сказок, однако проверить не мешает. Все же новое тело…
Это тело через два месяца интенсивного восстановления весило уже почти тридцать четыре килограмма. По медицинским нормам — это уже не «чрезвычайно низкий», а просто «низкий» вес, до нормы еще десяти килограммов не хватает. Но жить уже можно, и даже кое-что сделать можно. А если при этом еще и мышцы определенные целенаправленно тренировать…
Однако июнь — не лучший месяц для подобных мероприятий. Ведь ночь коротка, а работать, когда светло — не самая лучшая идея… хотя бандиты-то «работают». Но если проблему требуется решать кардинально, то и подготовиться нужно качественно — а в качестве подготовки все же стоит мышцу подкачать. И тут снова появилась работа для Тани Ашфаль, тем более что летом и времени свободного стало побольше, и на рынке кое-что появилось. За деньги появилось, причем за деньги более чем приличные — но с деньгами внезапно у девочки Тани стало совсем хорошо…
То есть не то, чтобы уж совсем — но на продукты, покупаемые на рынке, они появились. Пулеметному заводу за «изобретение» гранулятора перепала какая-то приличная премия, а директор, порасспросив народ, решил, что та, кто чуть ли не заставила его заводчан изготовить, тоже достойна вознаграждения. И после долгого и обстоятельного разговора с комсоргом механического цеха он и размер вознаграждения определил. В общем, девочке Тане досталась довольно немаленькая часть денег, присланных из Москвы для поощрения изобретателей: семь с лишним тысяч рублей. Заметно больше годовой зарплаты заводского рабочего — но доктор Ашфаль решила, что уж на месяц-то «правильного питания» этих денег хватит.
Потихоньку дни становились все длиннее — и все больше времени школьники проводили на заводе. Это в школу можно не ходить когда огороды не вскопаны — а работу прогуливать просто неприлично. Ведь завод не веники вяжет, а пулеметы делает. К тому же большая часть школьников мечтала «мобилизоваться» в заводское ФЗУ — и «рекомендация с работы» могла этому очень сильно поспособствовать. А если рекомендации не будет, то ребят вполне могли мобилизовать в другие училища, не столь престижные. И только сейчас Таня узнала, что выпускники школ, семилетку закончившие, поголовно подлежат именно мобилизации. Трудовой, как раз в фабрично-заводские училища — но в планы Шэд такое явно не входило. В законе была лишь одна лазейка (точнее, их было три, но всерьез можно было рассчитывать лишь на одну: продолжение обучения в старшей школе), но и при этом резко ограничивалась свобода передвижения по стране. В принципе, все это было понятно: война идет, страна остро нуждается в трудовых резервах — но Шэд это сильно не нравилось.
Не нравилось, да и в ФЗУ мобилизовываться она категорически не желала — но на завод работать ходила. Потому что там есть механический цех и просто горы сломанного оружия. Шэд уже прибрала случайно завалявшийся в груде присланных с фронта трофеев странный пистолетик размером с ладошку Тани Серовой и смешным калибром в шесть с третью миллиметра. И к нему даже имелось четыре патрона — но эту игрушку она припасла исключительно «на крайний случай». А для основной работы она тихо и методично делала себе то, что на вопрос мастера цеха обозвала «малый хирургический набор». То есть мастер и увидел лишь пару причудливых скальпелей, несколько крошечных зажимов и ножницы очень необычной формы — но слухи о том, что эта странная девочка в госпитале иногда и операции самостоятельно делает, уже успели просочиться, так что он лишь кивнул, позволив Тане резвиться у верстаков и дальше. А вот другие игрушки Таня не показывала вообще никому — просто людям вообще не надо знать, что такие игрушки существовать могут.
Что же до странности — когда волосы у нее немного отросли, Таня попросила одну медсестру, до войны работавшую парикмахером (да и в госпитале периодически занимающееся привычным делом) ее постричь. Аккуратно, убрав «старые волосы» — после чего на голове у нее остались лишь «новые». Снежно-белые. Врачи и медсестры, глядя на нее, лишь кивали головами и думали про себя, что же девочке пришлось пережить, чтобы стать совершенно седой, а школьники просто прозвали ее «Белоснежкой» и больше внимания на ее волосы не обращали. Да и в городе люди очень быстро привыкли, вдобавок из вежливости вообще старались на нее не пялиться. Ну, почти все старались…