Перед мысленным взором Серого Суслика замелькали чудесные, невероятные картины. Вторая эпоха, золотой век человекообразных Барнарда, которые в то время еще были единой расой. Множество не то людей, не то орков, сытых, здоровых и счастливых. Необычно много стариков, но это оттого, что почти никто не умирал молодым. Просторные, красивые и комфортные дома, цветущие сады, счастливые лица. Расцвет искусства: великолепные картины, чудесная музыка, какие-то фильмы, Серый Суслик не понял, что это такое, и отложил осознание на будущее. Кажется, будто эти произведения созданы не людьми, а богами. Впрочем, люди в то время были подобны нынешним богам.
Вид Барнарда из космоса. Весь континент — огромное зеленое пятно, и эта зелень — не леса, а сады. Присмотревшись, можно разглядеть десять черных точек, это заповедники аборигенной растительности. Никакого Чернолесья нет и в помине.
Сеть управления погодой — башни-конденсеры, уходящие в облака и пронзающие небо. Именно они управляют течением воздушных потоков, именно они превращают засушливую лесостепь в настоящий парадайз.
— Это сотворили не мы, — пояснил Каэссар голосом. — В моем поколении людей уже не почти осталось людей, которые понимали, как работает древняя техника. Мы потеряли контроль над наследием наших предков. Какое-то время мы поддерживали системы в рабочем состоянии, но это не могло длиться вечно. Первый конденсер вышел из строя еще до моего рождения. Тогда этому не придали значения, потому что климат не изменился, другие башни взяли на себя работу погибшего брата. А потом перестал работать второй конденсер, потом третий… Сеть управления погодой была задумана как единая система, она могла продолжать работать без отдельных узлов, но не очень долго. Сохранившиеся конденсеры работали с перегрузкой, и чем меньше их оставалось, тем быстрее они выходили из строя. Когда я был ребенком, конденсерная сеть перестала существовать.
Снова картинки. Прекрасные сады перестали быть прекрасными, листья пожелтели, засохли и скукожились, многие деревья полностью сбросили листву и погибли. Газонная травка уступила место сорнякам. В низинах стали появляться первые черные кусты, их поливают ядами и выжигают огнеметами, но все без толку, аборигенная растительность берет реванш за тысячелетний упадок. Особенно плохо обстоят дела на восточном побережье, там заново формируется Черный Лес, и противостоять этому невозможно. По улицам городов ползают ядовитые многоножки, они не очень опасны, но жить рядом с ними неприятно. Многие жители покидают восточное побережье и переселяются на запад, главным образом в Барнард Сити, там настоящий строительный бум, но роботы не справляются. Выясняется, что исправных роботов гораздо меньше, чем написано в документах, а последний ремонтный завод перестал работать сто лет назад. Сохранилось одиннадцать нанозаводов, они могут делать все, что угодно, но в Барнарде больше нет инженеров, способных их перепрограммировать. Вроде бы вся необходимая информация есть в глобальной сети, но никто не хочет в ней разбираться, это слишком сложно, это как расшифровать давно забытый древний язык.
Сельскохозяйственный кризис. Нет, это не голод, еды хватает на всех, но это не та еда, к которой привыкли люди Барнарда. Вводятся продуктовые карточки, по ним распределяются питательные, но безвкусные брикеты из дрожжей и водорослей. Хлеб становится праздничной едой, а фрукты и мясо — предметом роскоши. А потом начались лесные пожары…
Обратная волна миграции — с запада на восток. Там тоже экологический кризис, но если стоит выбор — жить по соседству с многоножками или жить посреди пепельной пустыни — решение очевидно. Восточное побережье страдает от перенаселения. Арчибальд Хикс по прозвищу Красс провозглашает отделение восточных провинций.
— А он правда был содомит? — спросил Серый Суслик.
— Нет, — ответил Каэссар. — В мое время считалось дурным тоном предпочитать в постели какой-то определенный пол. Любить не тело, а душу, любить свободно… Я не знаю, откуда потом взялось это прозвище.
Снова картинки. Большая толпа полубоссов… впрочем, нет, не полубоссов, это настоящие вожди, «сенат» — вот как это правильно называется. Каэссар среди них, несмотря на молодость он — один из самых уважаемых вождей. Декларация независимости Красса привела сенат в ужас. Вожди растеряны, и эта растерянность вот-вот превратится в панику. Нужны решительные меры. Вице-спикер Джон Росс взбирается на трибуну и начинает говоритт. На лице спикера испуг переходит в гнев, спикер краснеет и начинает орать, брызгая слюной. Какие-то вооруженные люди выводят его из зала.
— Да ты, Джонни, прямо Юлий Цезарь, — добродушно говорит какой-то сенатор, его голос, усиленный артефактом по имени «микрофон», разносится по всему залу.
— Сейчас кто-то должен стать Цезарем, — говорит Джонни. — Например, я.
Ему аплодируют стоя. Новоявленный Юлий Цезарь (позже это прозвище преобразится в «Джулиус Каэссар» и станет основным именем древнего героя) улыбается, раскланивается, сенаторы продолжают аплодировать, они еще не знают, что это их заседание — предпоследнее.
И вот собирается последнее заседание. Каэссар снова на трибуне, он снова говорит, но теперь ему никто не аплодирует. Сенат снова в ужасе. Крассу предъявлен ультиматум. Спутники-роботы орбитальной группировки готовы стереть восточное побережье с лица планеты. Прошла волна арестов, на одной из тысяч сгоревших плантаций организован концлагерь, Джон Росс говорит, что это временно. Объявлена мобилизация добровольцев, вскрыты стратегические склады, добровольцам раздают бластеры и другое вооружение. Красс как-то сумел перепрофилировать один нанозавод на производство химической взрывчатки, началось минирование тоннелей в Дырявых Горах. Каэссар объявил по системе массовой информации, не остановится перед геноцидом. Красс испугался. Красс предложил встретиться для переговоров на нейтральной территории. Каэссар согласился, но припас «туз в рукаве», что бы это ни значило.
Перед визитом к Крассу он заехал в свою удаленную резиденцию, маленькую, аскетично обставленную виллу в предгорьях Дырявых Гор. И здесь он… Нет, Серый Суслик не мог понять, что именно сделал Каэссар с этим домом, но…
— И не надо тебе пока это понимать, — усмехнулся Каэссар в мыслях Серого Суслика. — Время придет — поймешь. А пока доверься мне, я плохого не пожелаю, у нас теперь с тобой одно тело на двоих. Мне не хочется провести еще один миллион дней в виде массива данных (новое слово: точный смысл ускользает, в данном случае имеется в виду нечто вроде бесплотного духа).
— Это Красс тебя заточил в этот… массив данных? — спросил Серый Суслик.
И почувствовал, как Каэссар улыбается, торжествуя, что миллион дней назад все-таки одержал верх над противником.
— Это не Красс меня заточил, — сказал Каэссар. — Я сам сделал резервную копию своей души. Я опасался, что Красс предательски убьет меня, и если бы это случилось, компьютер должен был загрузить мою душу в новое тело. Я заранее изготовил клона, привез его сюда, все подготовил… Но не получилось, не знаю, почему. То ли кто-то из ближайших друзей меня предал, то ли еще что-то… Красс был побежден, но я не смог воскреснуть из мертвых немедленно после смерти, да и сейчас не вполне воскрес, мне приходится делить тело и мозг с тобой, это неприятно. Впрочем, мне очень повезло, что ты так похож на меня генетически. Совершенно невероятное совпадение, тебя даже система охраны приняла за меня, отключила перед тобой силовое поле, предоставила доступ к компьютеру…
— Тогда получается, Два Воробья погиб зря? — спросил Серый Суслик.
— Не совсем зря, — ответил Каэссар. — Будь он жив, ты бы не решился пройти сквозь поле. Иногда мне кажется, что боги действительно существуют. Может, так и проявлялась воля Шивы Разрушителя — в ответ на жертву призвать к границе поля единственного человека, способного убрать эту границу?
— Я не человек, — сказал Серый Суслик.
Каэссар рассмеялся и сказал:
— Зато я человек. И тебя я тоже сделаю человеком, чего бы мне это ни стоило.