Только в девять вечера, я покинул кабинет Ехитова. В голове в купе с алкоголем была полная каша. Слишком много было неясностей. Слишком многого, как мне думалось, мне не сказали. А то, что сказали, требовало тщательного обдумывания.
Одно было ясно. Я стал частью тайной канцелярии на службе у царя, а это значило, что путь мой определился, осталось только разобраться с даром, и начать путь по карьерной лестнице.
Глава 6. По прозвищу гений.
Когда гимназист вышел из кабинета, Ехитов налил себе вновь полный стакан коньяка, и потянулся к ручке ящика стола.
Выдвинув его на половину, он достал слегка желтоватые листы бумаги, и положил их перед собой на стол.
Пригубив алкоголь, Александр Романович откинувшись на спинку стула, и посмотрел на бумаги, на которых были расписаны планы занятий гимназистов на ближайшее полугодие.
Пролистав листы, он вытащил ничем не примечательный листок и, положив его чуть в стороне, сделал над ним пару пассов руками.
Буквы на бумаге тотчас стали меняться местами, образовывая уже совершенно другой текст.
— « Послание из третьего круга канцелярии. Уполномоченного первой ступени Ивана И. Уполномоченному третьей ступени Александру Р.
Дорогой друг. Спешу известить вас по решению вашего запроса. На собрании третьего круга ТЦК был заочно рассмотрен кандидат под номером «15». Ниже излагаю подноготную.
Сеем собранием третьего круга постановлено: Кандидат на вербовку в ТЦК под номером пятнадцать утверждается канцелярией. Назначенная роль номера пятнадцать, вспомогательное взаимодействие спящего агента, без допуска в тайную канцелярию.
Мой дорогой друг. Совет третьего круга уже выслал вам официальный приказ из Петербурга, скорее всего он придёт к вам через день после моего послания. Члены комиссии единогласно приняли это решение, от чего карточка кандидата будет принята, но не пойдёт на рассмотрение второго круга канцелярии. Решение было принято исходя из двух ключевых пунктов.
Первый пункт заключался в неспособности выяснить родовую ветвь кандидата. Она обрывается как в империи, так и во Франции. От чего совет заключил невозможность отнести кандидата ни к одному роду, как ныне здравствующему, так и канувшему в лету.
Второй ключевой поднятый пункт на совете. Явное наличие у номера пятнадцать только размытой предрасположенности к стихиям, и неимение у него родовой предрасположенности к комбинированным производным стихиям. Что наглядно демонстрирует возможный низкий аристократический статус его отца, не владевшего комбинированным даром. Из-за чего его боевая пригодность ставится под вопрос.
По остальным кандидатам, отобранным в канцелярию, распоряжения придут позже. Иван И».
Ехитов отпил из стакана, и криво улыбнулся. Пока всё шло, как он и думал. Жаль, конечно, парня, которого даже не допустили до третьего круга канцелярии. Но всё ещё может поменяться.
Ведь Ехитов так и чувствовал огромный скрытый потенциал Григория, который по его наблюдению мог оказаться истинным гением, жаль только, что комбинированного дара в нём не оказалось, а без него даже гений меркнет перед заурядным обладателем силы.
Взяв лист с посланием от своего друга, он скомкал его и, сжав в кулаке, сделал быстрый пас пальцами другой руки, от чего бумага вспыхнула и, осыпалась пеплом на покрытый сукном письменный стол.
Прошло две недели, с момента начала учёбы в Николаевской гимназии.
За это время Александр Романович вышел со мной на связь лишь один раз. Тогда он мне передал причитающиеся деньги, которые он озвучил ранее, а также пояснил мне, что канцелярия не дала по мне конкретных указаний, а также более углублённого плана обучения.
Ехитов в связи с этим, только мило улыбнулся мне, и сказал. Дескать, мне повезло, и ТЦК дало мне шанс остаться самим собой. Так что всё в моих руках, мол, дерзай. Также он пояснил, что пока я буду внештатным членом ТЦК, ибо так постановила комиссия. Но всё может измениться, главное не опускать руки.
После этого разговора, я понял, что эта самая комиссия не была способна меня как отпустить, так и принять.
Из-за поспешного поступка Ехитова, он раскрыл себя, как члена канцелярии передо мной, а я по их оценке оказался не очень подходящим кадром, вот и получалось, что завербовать-то меня завербовали, а что делать с этим, и сами не знали.
Вот и придумали они, оставить меня при себе, но без возможности стать их частью, авось пригожусь.
Не скажу, что такое решение по моей кандидатуре меня, сильно расстроило. Расстроило меня другое. А именно то, что дополнительных учебных пособий по техникам родовой силы, от них я так же не получу.
Вот и получалось у меня, что я вновь был вроде при ком-то сильном и влиятельном, но сам по себе.
Шум в дали отвлёк меня от прочтения учебника, от которого оторвавшись, я увидел Степана.
Парень стоял в десятке метров от меня в окружении нескольких девушек, а также парней, и вот эти самые парни, вели себя весьма нагло и напористо по отношению, как к Стёпе, так и тем с кем он находился.
Закрыв книгу, я протёр глаза и, встав с лавочки, быстрым шагом пошёл к своему можно уже сказать другу.
На полном ходу, огибая учащихся, которые гуляли по аллеи, в выделенное перед очередным уроком время, я прошёл разделяющее нас расстояние и, встал рядом со Степаном.
— Судари, не сочтите за наглость, — улыбнулся я гимназистам, сжимая учебник в левой руке. — Я желаю поучаствовать в вашей светской беседе.
Стёпа от моего появления, как я подметил, слегка расслабился, а вот его оппоненты напротив, напряглись.
— Вы ещё кто такой? — Первым из четырёх парней нашёлся высокий и весьма ухоженный парень с явно светской выучкой.
— Я, Григорий Александрович Оражен. К вашим услугам. — Всё также улыбался я мило гимназистам.
Низкий паренек, который в этой шайке явно был самым молодым из всех, слегка толкнул высокого и рукастого гимназиста, с лицом как у исхудалого грифа, после чего дал ему мимикой понять, что он в курсе кто я такой.
— Не лезли бы вы сударь в наш разговор. — Скривился слегка, всё тот же гимназист, который и начал со мной разговор.
— Вынужден с вами не согласиться, — сделал я, слегка виноватое лицо, поджав губы. — Так как в вашей беседе четверо против одного. Явный перевес голосов на вашей стороне. Я же хочу слегка уравнять шансы дискуссии. В коей прямой участник мой друг и товарищ Степан Анатольевич.
— Этот сУдарь, — словно сплюнул слова, хорошо сложенный парень. — Сам напрашивается на урок, господа. — Сделал он шаг мне на встречу, выбрасывая в указательном жесте на меня руку, словно желая напугать.
В долю секунды я поймал его, так небрежно выставленные пальцы правой руку, и слегка вывернул их, заставив тем самым самого ретивого из них, скривится от боли и, слегка согнуться под моим движением.
— Негодяй! — Взвыл от боли в пойманных пальцах паренёк, а парень, с которым я говорил, тут же дёрнулся на меня, но резко остановился, смотря как край учебника, точно упирался ему в горло, который я сжимал левой рукой.
— Право вам судари, — без тени страха в голосе, произнёс я. — Я думаю беседа того не стоит. И я бы настоятельно рекомендовал вам, её немедля закончить, и разойтись по своим делам.
Низкий и рукастый, стояли неподвижно, смотря то на паренька, который слегка склонялся к земле от болевого на свои пальцы, то на второго, который сделал шаг назад, отдаляя свою шею от моего учебника. Явно ожидая команды, к какому либо действию.
— Думаю после того как вы отпустите Николая, мы, так и поступим Григорий. — Выдавил белокурый гимназист, пряча нотки злости за нейтральным тоном.
— Рад слышать благоразумные слова, — улыбнулся я парню, и непринужденно отпустил пальцы пойманного мной школяра. — На этом и закончим.