Я слегка улыбнулся, видя как на меня буквально пялились гимназисты первого года обучения, и произнёс:
— Я тоже рад нашей встречи Лидия Романовна. Надеюсь вас не отчитали после того как я покинул стены вашего общежития?
— Нет, — всё улыбалась она мне. — А вы за меня переживали Григорий?
— Конечно, — отошёл я с дороги нескольких гимназистов. — Ведь во вчерашнем событии я также принимал непосредственное участие.
Лидия, сделав большой шаг, вновь очутилась чуть не впритык со мной.
— Вчерашний поздний вечер был великолепен. Жду не дождусь, когда наступит сегодняшний вечер, и мы вновь будем предоставлены друг другу. — Прощебетала Лидия Романовна, убирая прядь волос за ухо, подавшись чуть ближе ко мне.
— Лидия Романовна, — раздался сухой голос с нотками явного раздражения. — Я прерву ваш разговор, для того, чтобы напомнить вам, что жду вас у себя в кабинете, как и было, оговорено ранее.
От прозвучавших слов гимназистка слегка вздрогнула, и поджала, словно в лёгком испуге губы, а я, повернув голову через плечо, увидел подошедшего к нам высокого и слегка худого мужчину с ярко выраженными скулами.
На незнакомом мне человеке был надет обычный костюм серо чёрных тонов, а его удлиненные тёмно русые волосы были зачёсаны в бок и назад.
Судя по его внешности и словам, это был учитель, который вёл уроки у третьего старшего года обучения. Поэтому я и не знал кто это такой.
Его поза и мимика в купе с интонацией, говорили мне, что учитель явно был раздражен и желал проявить скрытую доминирующую позицию. А то, что Лидия, растерялась и подверглась лёгкому страху, словно её поймали на чём-то неблагоприятном, могло сказать мне, что между этими двумя что-то происходило. Хотя и без этого всего анализа многое можно было это понять, просто посмотрев на них.
— Доброе утро вам граф, — вежливо сделала скупой реверанс Лидия, поворачиваясь полностью лицом к мужчине, которому на вид было чуть больше тридцати. — Я обдумала ваше предложение, и решила для себя, что не нуждаюсь в дополнительных вечерних занятиях по вашему предмету. Очень признательна вам Василий Андреевич за ваше предложение, но я откажусь от него. Думаю, многие отстающие девушки будут рады, если вы предложите им свои услуги в дополнительных занятиях. А мне это не нужно, да к тому же у меня появились обязательства на вечернее времяпрепровождение. Ещё раз прошу прощения за отказ от вашего предложения.
На лице учителя проступила тень, а его веки дрогнули, а рот непроизвольно дернулся, сжимаясь в линию. После чего он бегло кинул на меня взгляд, который скользнул по лицу, переходя на ученическую форму.
— Лидия Романовна, — холодным тоном выдавил из себя Василий Андреевич. — Я думаю нам лучше обсудить всё это у меня в кабинете. Прошу за мной.
Черноволосая гимназистка слегка дёрнулась, и задела меня слегка рукой.
— Прошу меня простить, — встрял я словно острие топора в витое полено. — Мы с вами не знакомы. Я Оражен Григорий Александрович ученик первого года старших классов. Не сочтите за дерзость мою дремучесть граф. Но разве не педагогический совет только может обязать на посещение дополнительных занятий по отстающему предмету на основании табеля успеваемости или посменной просьбы учителя ссылающегося на этот самый табель. В случае Лидии Романовны, у неё есть непосредственный куратор и представитель в лице её светлости княжны Худаловой, с которой вам и следует в первую очередь поговорить. Ведь Лидии Романовне княжна могла уже назначить дополнительные занятия, которые могут идти вразрез с жестом вашей доброй воли, что может вызвать недопонимание с её стороны, как к гимназистке, так и к ученическому совету, и непосредственно к вам как к учителю.
— Да, — нашлась Лидия, беря меня за руку. — Василий Андреевич, княжна как раз сегодня посещает уроки и, общается с учителями. Поговорите сначала с ней. А нас прошу простить. Мы пойдём. — Потянула меня за руку черноволосая девушка, под взгляд полный холодного бешенства и гнева графа Брилова. Который стоял как вкопанный, и смотрел нам вслед, не проронив больше ни слова.
Мы же быстрым шагом прошли до поворота и, свернув направо, скрылись за ним, встав у ступеней, ведущих на второй этаж.
— Спасибо, — улыбнулась мне Лидия, и быстро поцеловала меня в щёку. — Пошлите быстрее в столовую, а то все пироги с яблоками разберут. — Вновь потянула меня за собой девушка.
Всю большую перемену я провёл вместе с Лидией, а так же вскоре присоединившимися к нам её подругами, и только предварительный звонок, оповещающий, за пять минут до начала уроков, заставил нас разойтись кто куда.
Вторая часть учебного дня пролетела так же быстро, как и первая. Я учился, в свободное время на уроках пытался размышлять о своих тренировках, но из головы никак не выходил граф Брилов.
Уж больно он вызывал у меня настороженность. Хотя, что он мог мне сделать? Я был лучшим учеником первого старшего класса. На тренировках по родовой силе, сначала стал лучшим, но решив, что слишком яркий свет мне не очень нужен, сбавил слегка обороты и вошёл в первую пятёрку самых быстро прогрессирующих гимназистов, нарочно отдав первые четыре места другим учащимся.
Да и с моими учителями у меня сложились весьма хорошие отношения. Ну и чего таить, я был на виду у княжны Худаловой, которая каждый вечер возилась со мной, вбивая мне в голову нормы этики, своды общих светских правил, этикета, а теперь ещё и искусство танца.
Если всеобще посмотреть на моё положение в Николаевской гимназии, то я был в учебном плане полностью защищён. Хотя и такая защита может быть крепостной стеной из песка на пляже для безродного гимназиста под натиском волны дворянской обиды и жажды мести.
Но я не жалел, что помешал явному принуждению графом Бриловым по отношению Лидии Михайловны.
Когда все уроки отгремели, начались внеклассные занятия, где я в течение двух с половиной часов сначала изучал нормы права, потом делал вид, что оттачиваю техники серого круга, и пытаюсь наработать первичные техники стихийного круга первой ступени, а после этого час махал саблей, отрабатывая элементы атаки и защиты.
Время за постоянной занятостью текло быстро, от чего я и не заметил, как и эти занятия закончились.
И вот когда я вышел на улицу, где вовсю поднималась метель, а свет от фонарей жалобно дрожал, освещая практически непроглядную темноту и вьюгу. Я зябко закутался в шинель, подняв её ворот, потопал по наметённым сугробам, туда, где расположилось общежитие гимназисток.
Ветер хлестал в лицо, кидая закрученные хлопья снега, а я, миновав центральное строение гимназии, свернул на дубовую аллею, которую занесло снегом выше щиколоток, идя дальше.
Миновав и центральную аллею, я свернул уже совсем на непролазную дорожку, где ветер, имея узкий проём между деревьями и вовсе завывал, словно стая диких зверей.
Тут не было как такового освещения, а несколько фонарных столбов, которые всё же освещали пространство, были тусклые и могли осветить только очень малую часть аллеи возле себя.
Когда я пробираясь по заносам и сугробам, миновал полпути этой узкой и дремучей аллеи, из темноты рослых деревьев, показались чёрные силуэты.
Фигуры появлялись с разных сторон.
Четыре фигуры впереди, по двое с каждой стороны аллеи, по одной фигуре с боков от меня, и я готов был биться головой об заклад, что и сзади также были люди, которые отрезали мне бегство назад к центральным строениям.
Я сжал зубы, бегло крутя головой на приближающихся людей, которых пока из-за метели и темноты, нельзя было подробно рассмотреть. Однако одно было точно, они все скрывали свои лица, замотав их в подобие шарфов по самые глаза.
Тут не надо было быть обладателем прозорливого ума, дабы догадаться, что они не просто так тут появились, идя по своим делам.
Взяли в кольцо которое сейчас постепенно сжимали. Скрыли лица, да и их количество приблизительно в восемь человек не располагало к простой беседе. Особенно с теми, кто шёл на меня, сжимая в руках полуметровые палки.
Смотря, как эти люди постепенно приближались, я начал расстегивать пуговицы на мешковатой шинели. Ведь драться в таком наряде было бы весьма затруднительно, особенно когда против тебя не один, а несколько человек.