— Что потом? — Вновь ослабил я нажим.
— Я не знаю. Я честно не знаю больше нечего, — захлёбываясь воздухом, стонал паренёк. — Нам говорили, что мы избраны. Что с нашей помощью очистят империю от гнилых крохоборов в знати, которые ведут её к разрушению. Что все мы будем вознаграждены за общий вклад. Нам вернут титулы, которые принадлежат нам по праву рождения. А те, кто мешает этому, притесняя и не признавая нас, будут сожжены праведным огнём. Пощади.
Я, выслушав сбивчивую тираду гимназиста, только хмыкнув про себя, ещё раз слегка надавил на глаза, и произнёс:
— Смотри у меня. Если соврал или утаил что-либо от меня, я приду и повторю всё вновь, только на этот раз доведу дело до конца. И передай графу Брилову, чтобы он впредь не переходил нам дорогу. И не думал, что он тут, что-то из себя стоит. Иначе всё так просто не кончится. Понял? — Слегка надавил я на глаза парнишке.
— Да. Да, я всё понял. — Ответил на мои слова гимназист.
— Чудно. — Вновь надавил я на глазные яблоки пареньку, и под его крик, быстро убрал руки, слезая с тела допрашиваемого, после чего шагнул в ближайшую тень и, сотворив печать, очутился на исходной точке за поляной.
А дальше несколькими распальцовками развеяв техники снежного барьера и дерева, быстро зашагал прочь от этого места, начиная путать следы.
Уже, будучи в своей комнате, лёжа под одеялом, имитируя сон, хотя до отбоя ещё оставалось время, я размышлял над неожиданно полученной информацией.
То, что я услащал от курносого парнишки, давало много пищи для размышлений.
Во-первых, их вербовали сродни непризнанных не принятых обществом верных империи отчизников. Мол, есть прогнившая прослойка знати, которая ведёт страну к краху и смутам. Они то и пропагандируют политику непринятия, таких молодых дарований как они. Они то и мешают их признанию в титулах и правах.
А есть правильные аристократы. Которые так не думают, и готовы их признать и восстановить их права и свободы. Дать покровительство и прочее.
Эти самые верные сыны отчизны, и борются с гнилью во всех эшелонах власти, защищая империю. Но пока только тайно. Однако вскоре всё изменится и, тогда придёт их время.
Уж больно такой подход напоминал мне вербовку в тайную царскую канцелярию. Тут тебе и помощь, и светлая благая цель, а также дополнительные боевые знания. Ну и по итогу за доблестную службу своей стране, возврат титула и какая никакая роль во власти.
Да и создание такой подпольной ячейки под носом у Ехитова, который член тайной канцелярии, мало вероятно. Да и речи очень схожи.
Во-вторых, если подумать и представить, что тут не замешан ТЦК, то они навряд ли ни могут не знать о таком формировании. Но с приходом в гимназию комиссаров, которые ввели дополнительные занятия, на которых если посмотреть глубже и без мишуры, учат как раз ведению боёв в городских застройках и правовому взаимодействию с гражданским населением. То опрометчиво взращивать тех, кто пойдёт против их самих с оружием в руках.
Куда легче точечно отдалить их от таких знаний, и наработки боевых навыков, чтобы в случае чего, было проще с ними справиться.
Но нет. Обучают всех, кто мало-мальски умеет пользоваться родовой силой.
Отсюда напрашивается несколько выводов.
Неужели граф Брилов работает на Ехитова, но выполняет роль куратора террористической ячейки, которая выгодна тайной канцелярии? С чьей помощью можно выполнять грязную работу. После чего, если потребуется без ущерба организации, устранить данное никаким боком не принадлежавшее к ним формирование.
Тогда Ехитов вербует людей в отдел, а Брилов в бандформирование, под полным зелёным светом тайной царской канцелярии.
Если всё сложить в едино, то получается весьма интересная картина, которая хоть пока и не полная и не совсем точная, но какая есть.
Если взять в учёт, что негласные занятия рассчитаны до апреля, после чего начинается практика, которая составляет срок в полтора месяца. То если представить образно время на прибытие на распределённые места, плюс небольшая акклиматизация и адаптация. Получается, что некие события, к которым тут все тайно готовятся, начнутся в конце апреля, начале мая.
Если взять опять в учёт слова пытаемого мной гимназиста, то получается, что как выразился курносый прогнившая, аристократия готовит на это время некие перемены в империи, которые не устраивают многих наверху.
Под эту лавочку, если брать наши негласные занятия, готовят смуту крестьян, под шумок которой будут устранены, скорее всего, сторонники нововведений, а также конкуренты во власти.
Если это на самом деле так. То Ехитов и может об этом не знать. Ведь нас уже начали готовить к роли полицейской дружины для обеспечения правопорядка в городах. А вот его сторона во всём этом для меня пока не ясна.
Подумав над всем ещё с полчаса, лежа лицом к стене, я и уснул, как только выключился свет.
Первая половина следующего дня для меня прошла как обычно. Я учился и слегка играл роль больного, у которого болят рёбра.
При этом я тщательно следил за обстановкой в гимназии, и между уроками высматривал мои вчерашние мишени, которых нигде не было видно.
После третьего урока, я, болтая мило с двумя гимназистками, которые были ещё теми сплетницами, узнал, что вчера вечером была крупная драка между гимназистами, из-за которой многие её участники попали в лазарет.
Как рассказывали сплетницы, две компании парней в чём-то не сошлись мнениями и, устроили серьезную драку, после которой всем пришлось обращаться в лазарет.
Дальше девушки и вовсе мне стали лить мне в уши всякие небылицы. Начиная с того, что одни говорят, что их всех хотели исключить, и заканчивая тем, что, мол, вообще всё замяли и даже наказания не будет. Так как всё было без использования родовой силы, а что дураков за махание кулаками наказывать. Молодые ведь. Кровь горячая.
Я же получив тележку утренних сплетен, только улыбался про себя, думая как они всё обыграли.
Просидев последний урок перед большой переменой, я как обычно, самый первый вышел из класса, и направился на улицу, дабы одним из первых явиться в столовую и без очередей перекусить.
Когда я прошёл практически всё расстояние до здания, где располагалась столовая, то был, настигнут Лидией Романовной, которая сходу налетела на меня, мимолетно прижавшись к моему плечу.
— Григорий Александрович. Как ваше самочувствие? — Сверкала как золото на солнце гимназистка.
— Уже лучше, — улыбнулся я девушке. — Думаю, сегодня уже смогу составить вам пару.
— Замечательно, — лучилась, словно изнутри Лидия. — Я так переживали из-за вашей травмы. Но если вы идёте на поправку, то может, после посещения столовой составите мне компанию на прогулке?
— Сочту за честь, — слегка склонил я голову набок. И не могу ни заметить ваше приподнятое настроение. Случилось что-то хорошее?
Лидия Романовна, обогнула меня, начиная идти к входу в здание, и произнесла:
— Да так, — расплылась она в широкой улыбке. — Вы идёте на поправку, и я смогу вновь с вами кружится в вальсе. Да и до конца года у нас отменили один из уроков. Граф Брилов почувствовал себя плохо, и час назад отбыл в Петербург для обследования и, дальнейшего лечения.
Как нам сказали, он вернётся в гимназию только после новогодних гуляний. А это значит, что у меня будет больше времени, которое я смогу без опаски уделить вам Григорий. Пойдёмте быстрее, а то очередь набежит. — Взяла меня за руку черноволосая девушка, и потянула за собой на крыльцо столовой.
За окном уже вступила в свои владения ночь.
В кабинете Марии Павловны был притушен свет, а она сама сидя в кресле за своим письменным столом, наслаждалась душистым горячим чаем, привезённым из самой Англии.
Перед ней же по стойке смирно стояли две молодые особы в серых платьях. Их волосы были заделаны в пучки на манер как у княжны, а на лицах была отстранённая собранность. Только легкое покраснение кожи на лицах, говорило о том, что девушки совсем недавно были на морозе.