За своими мыслями я миновал несколько учебных зданий, и приблизился к центральной территории Николаевской гимназии.
Свернув налево, я вступил на дорожку, которая уходила как раз к моему временному жилищу, которая петляла мимо центральных беседок расположенных за основным строением всей гимназии.
Пройдя по ней несколько метров, я услышал крики и брань, которые доносились с самых дальних беседок.
Под завывания ледяного ветра, я развернулся лицом в том направлении, и увидел как из самой дальней и тёмной беседки, выскочила фигура, спотыкаясь на ступеньках, и падая в снег, а за ней из тёмного проёма появилось ещё две фигуры, которые в секунду были рядом, хватая упавшего за плечи и воротник.
— Ааа, — Раздался женский голос, — Кто ни будь! Отпустите меня!
— Отпустите её! — с криком из-за угла дома выскочили ещё несколько фигур, в голосе одной из которых я узнал знакомые нотки. — Пошли прочь!
Налетев на схвативших незнакомку гимназистов прибывшая подмога, была сбита с ног толчком наотмашь, от чего упала в метре от поднимаемой девушки в снег.
— Нелюди! — Заорала, упав в снег Лидия, а я уже был рядом с ней.
Не сотрясая понапрасну воздух словами, я сразу миновал фазу дипломатии, и приступил к урегулированию конфликта силовым путём.
Схватив стремительным движением одного из парней за воротник шинели, я дёрнул его назад, и при этом подсёк его ноги.
Гимназист грохнулся на спину, я же прямым ударом ноги в грудь, отшвырнул второго парня к ступеням беседки, из которой выскочило ещё несколько парней.
Я не стал ждать их атаки, а напал первым.
Рывком, сократив между нами дистанцию, я наклонился телом вниз и в бок, и одновременно с этим ударил по ногам первого гимназиста, от чего тот словно бревно рухнул лицом в снег.
Я же сделав оборот вокруг своей оси, всё также в полусогнутой стойке, ударил кулаком в живот второго парня, после чего сразу выпрямился, и добил его ударом локтя с проносом слегка сверху вниз в скулу.
Пока второй враг падал, я просто толкнул двумя кулаками в грудь третьего, заваливая его тело на товарища, что был за его спиной.
На ступеньках беседки от такого образовался затор, которым я и воспользовался.
Точный удар в подбородок вырубил завалившегося назад гимназиста, и пока он падал в бок, я схватил парня, который был у него за спиной, и познакомил его с ледяной балкой беседки, от чего он также отправился на покой.
В беседке же я увидел Марию девушку Степана, и ещё пару незнакомых мне гимназисток, и одного парня который явно был побит, о чём свидетельствовал быстро заплывавший глаз и опухшая губа.
Развернувшись вновь спиной к беседке, я увидел, как из снега вставало три гимназиста, в чьих рядах я признал недавно избитого мной парня на поляне.
Гимназисты не спешили нападать, а только словно побитые шакалы зыркали на меня своими глазами, да морщились от боли.
— Думаешь, тебе это с рук сойдёт. — Внезапно произнёс черноволосый парень, сплёвывая кровь разбитыми губами.
— А вам? — криво ухмыльнулся я, смотря на горе воина. — Применение силы в отношении гимназисток.
— А нам не чего не будет. — Оскалился, утирая разбитый нос парень, из шайки графа Брилова.
Под мой слегка удивлённый взгляд, троица начала поднимать на ноги своих подельников приводя их в чувства, а мне на шею бросилась Лидия, и на эмоциях поцеловала в губы.
— Спасибо, — прошептала девушка, держась за отвороты моей шинели. — Если бы не ты. — Шмыгала она, носом смотря на меня слегка заплаканными глазами.
Гимназисты же покидали место драки, то и дело, кидая на меня косые взгляды, помогая своим ещё прибывающим в лёгком неадеквате после моих ударов товарищам идти, прочь от этого места.
Когда они скрылись за углом дома, Лидия и другие гимназистки в обществе побитого паренька так же быстро покинули местность с беседками, не забыв поблагодарить меня за помощь.
— Я запрещаю тебе встревать в чужие драки. Ты меня понял? — Красными усталыми глазами смотрел на меня Александр Романович Ехитов.
Вот как уже полчаса я слушал своего куратора, который вызвал меня к себе через час после происшествия у беседок, для проведения со мной разъяснительной работы.
— Даже если это будет затрагивать мою честь? — Сидел я на стуле пред столом графа, и слушал уже переходившего на повышенные тона Ехитова.
— Да какую честь? Ты аристократ что ли? Ты низшее звено канцелярии. Подручный. Даже те, кого ты побил выше тебя по нашему табелю рангов, — распылялся не на шутку Александр Романович. — Оражен. Я отдаю тут приказы, а ты их исполняешь, молча и в точности, так как я прикажу. Если я приказал не участвовать в посторонних драках. Значит, ты не участвуешь. И мне плевать честь там или ещё чего замешано.
Скажу помогать тем, кого ты избил. Ты идёшь и помогаешь им, и плевать, кого им надо наказать или допросить. Хоть гимназистов хоть гимназисток. А иначе это измена императору. Ведь ты сам согласился служить ему в тайной канцелярии.
Я удивлённо поднял брови на раскрасневшегося мужчину и, стараясь не злиться, произнёс:
— Я не могу быть изменником. Так как не являюсь с ваших слов настоящим членом тайной царской канцелярии. Этому свидетельствует то, что я не давал присяги и даже письменного обязательства. А честь может быть не только у аристократов. К тому же отказ от избиения гимназистов и девушек такое себе предательство его императорского величества.
— Оражен! — ударил кулаком об стол Ехитов, от чего тот жалобно скрипнул. — Не забывайтесь. Вы голубчик пока ваше дело в канцелярии её собственная часть. Внештатная единица так сказать. Мало мне проблем тут. Так ещё вы решили мне тут козу строить.
Одно моё слово и вы после выпуска поедете на самую дальнюю заставу, где за двадцать пять лет сгниёте, если вас раньше там не убьют. Думаете, общаясь с Худаловой, вы бога за бороду поймали? Так я вам отвечу. Нет! Старая аристократка тут ничего не решает. Канцелярия вам отец, царь и бог теперь. А решите соскочить, так знайте. Вам Оражен будут светить только самый дальний острог, да закрытые двери всех царских учреждений. Если конечно канцелярия сочтёт, что вас можно просто отпустить. Но если вы такой правильный у нас. То думаю стипендии вам на пару месяцев не нужно. Не выполните приказ, пеняйте на себя.
А теперь можете идти. И Оражен. Не глупите. В вашем положении только с нами можно рассчитывать на светлое будущее. Вы же умный малый, и должны это прекрасно понимать. Не ставьте на себе крест.
Я молча встал со стула, сжав от гнева зубы, после чего сухо попрощавшись вышел из кабинета, где в коридоре столкнулся с парочкой гимназистов которых тренировал граф Брилов.
Они, окинув меня испепеляющим взглядом, пошли дальше в сторону двери Ехитова, я же чернее тучи побрёл на выход из здания.
В голове крутились мысли о Ехитове и Брилове, а также о гимназистах, которых я сегодня отделал.
Теперь не было сомнений, что эти два графа связаны между собой.
Догадки о создании отдельной ячейки для грязной работы обрастали доказательствами.
Прошло четыре дня с момента инцидента возле беседок. Закончились уроки и негласные задания. Отгремели сдачи промежуточных тестов, и гимназисты стали покидать на время празднеств, стены Николаевской гимназии.
Я был не исключением. В обед четвёртого дня за мной прибыл экипаж, но без Николая как изначально было вроде оговорено.
Так же не было и Худаловой. Вместо пожилой княжны или князя меня ждал пустой экипаж, прибывший лично за мной на территорию Николаевской гимназии.
Сам же экипаж был обозначен гербом рода княжны, хоть и не имел сопроводительного конвоя. В нем-то я и покинул стены учебного заведения.
Спрашивать у двух кучеров, почему тут нет Марии Павловны или её крестника было бессмысленно, от чего я не стал понапрасну сотрясать воздух вопросами на которые не получу ответа.
У меня и так за это время накопилось куча вопросов, на которые у меня пока не было чётких решений и ответов.
Начиная с приближающегося неведомого мне события, в которое будут вовлечены гимназисты, и которое обещало быть сродни революции. О чём точно были в курсе в Петергофе. Иначе, зачем они затеяли все эти тренировочные мероприятия, как я понял во всех учебных заведениях, где обучали управлению родовой силе.