— Ну и где же объект?
— Я телепортировал его в космос, на сто тысяч километров от планеты. — Олимпиакос показал пальцем на другой монитор и добавил: — Вот он сигналит с расстояния… двести двадцать тысяч километров.
Последние слова он произнес растерянным, даже жалобным тоном. Не понявшие причин его уныния военные бросились поздравлять ученого.
— Это потрясающий результат! — захлебываясь, выкрикивал полковник, обнимая физика. — Я немедленно доложу на Семпер, вам предоставят все необходимое для продолжения работ! Почти световая секунда — это же втрое больше, чем добился сам Демиург!
Вяло отбиваясь, Олимпиакос буркнул:
— Еще несколько таких экспериментов, и я смог бы уточнить расчеты. Пока не хватает данных о свойствах гиперпространства. Вы же видите — точность стремительно падает с ростом дальности…
Идиллию прервала вбежавшая в лабораторию секретарша директора. Дрожащими губами она попыталась что-то сказать, но ничего толком не объяснила и тогда просто включила на полную громкость видеофон. Появившийся над ее ладонью голографический президент Солнечной Федерации величественно вещал:
— …преступные милитаристы, проигравшие множество сражений, совершали чудовищные преступления. В надежде избежать ответственности за ксеноцид и бездарность, они готовы поднять мятеж и вернуть кровавый тоталитаризм времен Диктаториата. Бездарные генералы, едва не проигравшие войну, выступили против легитимной власти, развязали вооруженные мятежи на разных планетах. Поэтому я подписал указ, объявляющий вне закона маршала Сузуки, генералов Хохта, Лазарева и Бермудоса, адмиралов Асгардова, Зоггерфельда и Дунаева. Все они лишены воинских наград и званий, они отстраняются от командования своими войсками. Каждый, кто будет исполнять их приказы, также превращается в государственного изменника. Мятежники уже окружены верными правительству войсками, скоро путч будет жестоко подавлен, а преступники понесут должное наказание.
Президент исчез, началась передача из студии. Дикторы с перекошенными от ужаса физиономиями принялись зачитывать сообщения о всенародной поддержке указов президента. Как водится, вся Солнечная Федерация — от Оаху до Кнайта — единодушно выражала гневное возмущение и недоверие мятежникам.
Офицеры военной приемки куда-то испарились — вероятно, пытались связаться с командованием. Растерянный директор беспомощно повторял:
— Как же так… лучшие люди стали предателями…
— Они действительно проиграли какие-то сражения, — пискнул кто-то из лаборантов. — Ведь в начале войны наши войска и флоты отступили, отдали врагу много звезд и планет.
Хотя он больше не носил мундир майора, Георг Олимпиакос презрительно посмотрел на испуганных университетских чиновников и отчеканил:
— Они проигрывали сражения, но выиграли войну. А так называемый президент, как известно, просто идиот и ничтожество. В такой ситуации каждый честный гражданин должен стать на сторону военачальников и, коли придется, взять в руки оружие.
Его слова напугали публику еще сильнее. Вскоре физик остался один в пустой лаборатории. Печально покачивая головой, он выключил установку, затем остальные мониторы. Последним кликом Георг собирался погасить экран локатора, следившего за телепортированным в космос маяком. На голограмме были видны созданные природой и людьми спутники Горгоны, орбитальные космодромы, гражданские суда и военные корабли. Привычную картину нарушил только приближавшийся караван.
Майор Олимпиакос долго служил в разных штабах и легко узнал войсковые транспорты. Кто-то вознамерился высадить десант на планету Горгона.
Атака на Генштаб сорвалась. Кроме резервной бригады, Октагон защищала полнокровная 1-я дивизия астропехоты. Войска земного гарнизона не имели серьезного боевого опыта, к тому же комплектовались из ограниченно пригодных к службе и тех, кто не рвался на передовую. Нарвавшись на плотный огонь защитников и потеряв немалую долю бронетехники, тыловые батальоны дрогнули. Кое-кто успел сбежать, но до половины личного состава почти без сопротивления сдались перешедшим в наступление десантникам.
Почуяв опасность, Кабрера приказал нанести по Генштабу ракетный удар. Командиры двух артиллерийских бригад не решились открыть огонь по пригороду Парижа, потребовав письменного подтверждения. Мадридская и Варшавская бригады все-таки дали залп, но зенитчики сбили все ракеты. Обломки и боеголовки упали на обширном пространстве, в городе начались пожары, несколько домов были разрушены, погибли мирные жители.
Через час после начала боев за Октагон бригада Брейкнека, перешедшая на сторону генерала Хохта, ворвалась в лондонский штаб и, перебив батальон охраны, захватила живыми генерала Кабреру, его сообщников и штабную нейросеть.
Информацию немедленно передали в Октагон, и Хохт получил довольно полное представление о масштабах заговора. Он мог рассчитывать на поддержку расквартированных на планете восьми дивизий. Три десятка командиров дивизий заявили о готовности выполнить приказ президента. До сотни соединений воевать не желали, потребовав прекратить братоубийство. Практически все дивизии на Венере подчинялись президенту. Следовало ждать, что войска с Венеры будут переброшены на Землю в течение двух-трех суток.
Хохт действовал решительно — иначе не умел. Войска, продолжавшие выполнять приказы Генштаба, заняли главные города и космодромы, флотилия торпедоносцев заняла оборонительную позицию возле Луны, по всепланетной трансляции непрерывно передавались обращения Асгардова.
К исходу первых суток торпедоносец «Гневный» перехватил в десятке гигаметров от Земли приближавшийся со стороны Венеры караван правительственных войск. Несколько транспортов были уничтожены, остальные рассыпались и легли на обратный курс.
Хохт торжествовал победу, но тут начались осложнения. Обещанная подмога с Центавра, Тау Кита и Фомальгаута задерживалась. Адмиралы требовали объяснить, что происходит, и жаловались, что у них мало судов для переброски войск, да и самих войск было немного. В неразберихе приказов, отданных за последние дни, военные корабли, войсковые транспорты и пехота оказались разбросаны по разным мирам. Вдобавок правительственные силы атаковали гарнизоны в Южной Зоне, войска Асгардова и Сузуки одерживали победу, но не могли пока направить дивизии на помощь Хохту.
Второй день гражданской войны принес новые проблемы. На позиции мятежников в Париже и еще десятки важных пунктов навалились превосходящие силы. В большинстве пунктов правительство бросило в бой дивизии земного гарнизона и огромное число боевых роботов. Сражение шло с переменным успехом, но к полудню по Гринвичу противник подавил сопротивление в Киеве, Мадриде, Берлине, Иоганнесбурге, Нью-Сити, Дели, Шанхае. Командир выбитого из Берлина полка астропехоты доложил, что против них дерутся наемники крупных корпораций — это были ветераны недавней войны, которым олигархи платили огромные гонорары.
Хохт послал в Берлин резервный батальон и разгромил наемников. По всем каналам прозвучал приказ Асгардова о мобилизации. Затем пошел в эфир и был выложен в информационные сети приказ вешать наемников без суда и следствия. К вечеру стало понятно, что земляне в массовом порядке уклоняются от призыва, полиция не желает слушать Генштаб, а часть командиров готовы покаяться в поддержке военного путча. Вдобавок десяток колебавшихся дивизий объявили о верности президенту и начали выдвигаться для атаки на Париж.
От недосыпания Отто Хохт впал в полуобморочное состояние и держался только на таблетках. Перегруппировав войска, он нанес удар по новому противнику, разгромил четыре дивизии, причем часть побежденных влилась в его войска. Одновременно наемники захватили Лондон, Москву, Чикаго, Санкт-Петербург и Каир, а также космодромы в обеих Америках и в Африке. Остатки российских, иранских и афганских подразделений удалось эвакуировать на базы в Центральной Европе. Часть офицеров Октагона подали рапорта об увольнении, мотивируя нежеланием участвовать в междоусобице.
Утром третьего дня сохранившие верность присяге офицеры собрались в кабинете Хохта, планируя дальнейшие операции. Напрашивалось решение — удерживать главными силами европейский плацдарм, провести контратаку на фронте Берлин — Прага и ждать подкреплений от Асгардова и Бермудоса.