Теперь планета, ставшая суверенным государством, отстраивала разрушенные города, восстанавливала индустрию, были объявлены аппетитные льготы для инвесторов и специалистов. Примерно через месяц после ликвидации бывшего президента аль-Вагаби на Цирцею прибыли четыре сотни наемников, навербованных из ветеранов спецназа.
Контракт с правительством был подписан заранее, наемникам создали прекрасные условия, гарантировав очень приличное денежное довольствие. Вечером, разместив личный состав на базе в столичном пригороде, Камилл взял коптер и полетел в соседний город. Оставив машину на парковке, он после недолгих блужданий отыскал нужный многоэтажный комплекс. Дверь скромного жилья на предпоследнем этаже открыл немолодой мужчина.
— Мой мальчик, ты вернулся! — Прослезившись, хозяин обнял Камилла. — Я так боялся за тебя… сообщали, что ты…
— Сколько тебе говорить, что за меня бояться не надо, — укоризненно сказал сын. — Меня не так-то просто убить. Пусть считают мертвым — это к лучшему, не будут искать.
Он рассказал, что правительство Цирцеи наняло диверсантов для обеспечения суверенитета планеты. Впрочем, у него были более серьезные планы, о которых полковник не спешил рассказывать. Просто сказал, что через три года, когда закончится контракт, он покинет, возможно, Цирцею, а отцу придется на некоторое время остаться здесь.
— Буду ждать, привык уже. — Деметрий кисло улыбнулся. — Нашел работу в здешнем аналитическом агентстве, начальство довольно. Даже предложили стать экономическим обозревателем.
— Не сомневался, что ты устроишься, — вздохнул Камилл. — Наверное, предстоит долгий период смуты. Цирцея — тихий мир. Ты пересидишь здесь эпоху беспорядков. Документы надежные. Никто тебя не узнает.
— А ты? Ты готов служить олигархам?
Опустив глаза, полковник проворчал:
— Той державы, которой мы присягали, больше нет. Значит, будем служить сами себе. И тем, кто способен оплатить нашу службу. Каким ты видишь ближайшее будущее? Последняя статья, опубликованная под твоим именем, вызвала шок. Ты и в самом деле считаешь, что человечество захочет объединиться так не скоро?
— Если вообще захочет! Ты читал декларацию Лазарева? Умнейший человек, хоть и генерал. Возможно, он прав в главном: Человечество должно править Вселенной, причем лишь эта идея способна сплотить окровавленные звезды.
— Мне нравится, — неуверенно признал полковник. — Обязательно найду и почитаю… Что еще он говорит?
— Мы потерпели поражение, потому что Человечество потеряло цель, а смысл существования свелся к потреблению. Подлинной же целью должно быть абсолютное господство над Вселенной. Законы отбора — искусственного или естественного — неумолимы: слабые погибают. Значит, мы должны стать сильнее всех.
Внезапно, прервав воодушевленную речь, Деметрий осведомился, что известно Камиллу о судьбе брата.
— Немного, — грустно сказал полковник. — Он воевал где-то в Южной Зоне. Кажется, на Тиниане. Там сейчас жарко.
Деметрий сокрушенно покачал головой. Его дети выбрали себе опасные профессии. Наверное, сделали это специально, чтобы отец переживал за них все сильнее с каждым годом.
Наконец-то вступил в строй крейсер «Акинак», получивший тяжелые повреждения в сражении с настианами, но восстановленный на верфях Кармы. Корабль подоспел вовремя — все чувствовали, что вот-вот начнется война с Новой Республикой.
В испытательный пробег «Акинак» уводил командор Федор Донгаров. Чтобы избежать случайностей, Дракон откомандировал на крейсер лучших специалистов — штурмана Никитина и связиста Дайвена. До границ системы Альфы Центавра крейсер сопровождал прогулочный лайнер «Настурция» с семьями некоторых офицеров.
Рейд протекал спокойно. Опытный спейсмен Донгаров последовательно испытал основные системы корабля, убедился в отличной работе двигателей, реактора, защитных генераторов и нейросети. На исходе третьих суток «Акинак» приблизился к орбите внешней планеты. Здесь они должны были попрощаться с семьями, после чего «Настурция» вернулась бы на Карму, а крейсер на сверхсвете ушел бы к Проксиме.
Именно в этот момент начались неожиданности. Несколько матросов схватили Никитина, Дайвена и еще пятерых офицеров. Их руки сковали самозатягивающимися пластиковыми лентами — любая попытка освободиться приводила лишь к усилению режущей боли в запястьях.
— Что вы себе позволяете?! — заорал Никитин — мужчина внушительной комплекции, большой физической силы и дурного характера. — Когда мы вернемся…
— Мы не вернемся, — успокоил его Донгаров. — Помолчите и останетесь невредимы.
Связанные офицеры беспомощно наблюдали, как «Акинак» берет на абордаж «Настурцию», как жены и дети офицеров переходят на крейсер. Затем командор врубил полный ход, и двигатели понесли корабль в сторону Северной Зоны.
Карл Дайвен шепнул охранявшему их матросу:
— Парень, ты хоть понимаешь, во что ввязался? Допустим, офицеры прихватили с собой баб, но ведь твоя семья осталась на Карме!
— Мои родители живут на Гекторе, — засмеялся в ответ матрос. — Почти весь экипаж — это ребята и девочки с Гектора или Кнайта. Мы были готовы воевать за Человечество, но нас не волнуют ваши мелкие разборки.
Пленных заперли в отсеке, где не было выходов нейросети. На другой день их освободили, вывели на палубу пустого трюма и построили под прицелом бластеров конвоя. Федор Донгаров простыми словами объяснил, что не намерен участвовать в бессмысленной братоубийственной войне.
— Если кто-то хочет убивать общих друзей с Фантома и Визарда — в добрый час, — сказал командор. — А мы летим на Кнайт. Катранов и Сокольский хотя бы сражаются за единое Человечество.
Трое из арестованных офицеров согласились перейти на службу Кнайту. Никитин и Дайвен признали, что воевать против Тау не лежит сердце, но и дезертировать считали неправильным. Донгаров обругал их, как положено на флоте, но высадил на Кастлинге.
Здесь штурмана и связиста нашел агент центаврийской разведки, вручил документы на другие имена и посоветовал пробраться на Землю.
— Если не желаете воевать, станьте нашими глазами и ушами во вражеском логове, — ненавязчиво посоветовал разведчик. — Это не мои слова, но приказ Императора.
Примерно через месяц они прилетели на Землю, благополучно прошли несложную процедуру проверки, ассимилировались и почти четверть века снабжали Империю Центавра полезной информацией.
…До последнего мгновения, когда корабль прочно сел в приемное гнездо космопорта, они не верили, что вырвались из ада. Команда глядела на них весьма неласково и наверняка вызвала полицию задолго до посадки.
Едва отворились люки, на борт ворвалась группа захвата, и два десятка бронированных спецназовцев навели стволы лучеметов на шестерых солдат. Майор поспешил крикнуть:
— Не стреляйте, мы сдаемся!
Офицер первым положил винтовку, его примеру последовали сержант и рядовые. Полицейские обращались с арестованными не слишком вежливо, но люди, захватившие корабль, не могли рассчитывать на благосклонность закона.
Заломив им руки за спины, спецназ отконвоировал шестерых беглецов в дальний угол космопорта, где располагалась тюрьма. Здесь их обыскали, отобрали рюкзаки, документы и все содержимое карманов, после чего развели по камерам-одиночкам. В камере майора не кормили, но из умывальника текла пригодная для питья вода.
Лишь утром офицера повели на допрос. Полицейский комиссар, держа в руке его пластиковый идентификатор, недоверчиво сверил голограмму на документе с небритым осунувшимся лицом арестованного террориста.
— Вы — майор Олимпиакос? — спросил он довольно вежливо.
Кивнув, Георгиос проворчал:
— Я тоже вас узнал. Вы были полицейским на Вингарде. Год назад мои солдаты выручили вас, когда погромщики…
— Да-да, я помню, — подтвердил комиссар. — Мы, борги, не забываем добра. Но как вы, боевой офицер, честный человек, могли захватить корабль?!
— Не оставалось иного выхода, — устало проговорил Георг. — Нас прижали к космопорту. Центаврийцы сражались с таукитянами, а мы оказались между двух огней. Я понял, что батальон погибнет прежде, чем войска Икланда придут на помощь. Поэтому приказал прорваться к стартовым комплексам. Экипаж не хотел брать нас, пришлось пригрозить оружием.