— Рановато вы, сэр, надели шипованную резину! — съязвил патрульный, пока я возился с колесом.
Нет, менять я его не стал, просто подкачал компрессором, работающим от прикуривателя. До города это должно было хватить, а там неподалёку от гостиницы я видел шиномонтажку, где надеялся избавиться от чёртова болта.
Так и получилось: высадив Наташу с Дедом возле гостиничного бара и попросив жену заказать мне обед, я вручил колесо скучающему без дела мастеру. По-английски он еле белькотал, но по регулярно употребляемому неопределённому артиклю «бля» я быстро определил язык, на котором мы отлично поймём друг друга. Так и получилось, поскольку шиномонтажник оказался советским немцем, эмигрировавшим в Германию (сначала Старую, а потом и Новую) из Кустанайской области. Ну, а когда я заикнулся, что родом из Миасса, Степан Ней долго тряс мою руку с радостным воплем «Земеля!!!»
Да уж! Верно мне говорил знакомый, три года проживший в Швейцарии: в Европе и узбек — земляк!
Через полчаса езды после Веймара нас тормознул фермер, странный аппарат которого заглох в пятидесяти метрах от поворота к его владениям. И этот тоже оказался «нашим»! Ну, блин, и везёт мне сегодня! Только был он поляком, родом из Черниговской области. Не выдержал, когда на Украине начали насаждать мову и переводить фамилии. Он долго воевал со школьным начальством, принуждавшим его дочь подписывать тетради и дневник «Труша» вместо значащейся в свидетельстве о рождении «Труш»: мол, не существует такой украинской фамилии. Ну, а когда не помогло даже обращение к энциклопедии, где целая статья была посвящена художнику из Львова Ивану Трушу, собрал вещи и перебрался сюда.
Аппарат, о котором я упомянул, действительно был странный: открытая площадка водителя, крошечный двигатель под его сиденьем и кубометровый кузов-бункер впереди. А на его борту — из-за чего я и остановился — рекламный логотип украинской молочной фирмы «Галичина». Для полноты картины следует упомянуть груз, который вёз Александр Труш в бункере со столь громким названием — куча коровьего навоза...
Труш просил дотащить его назад, к ферме, виднеющейся в паре километров на склоне широкой долины.
— Что за техника-то? — поинтересовался я.
— А хрен его знает! Арабская какая-то, — ткнул Александр пальцем в шильдик с арабской вязью. — Опять, блин, движок барахлит!
— Ну, для «араба» это — не мудрено! Тоже мне, моторостроители!
— Ты это зря! — обиделся за собственность фермер. — Двигатель-то здесь стоит от «Мазератти». Двухтактный, двухцилиндровый...
— ОТ КОГО???
— Вон, читай! — ткнул он уже в другой шильдик, где значилось столь знаменитое название.
— Охренеть!!! И где ж ты такое чудо откопал?
— Да с собой перетащил. У нас в Соколовке под Моровском Черниговской области на базе отдыха бегало, мусор вывозило. Вот я у них по дешёвке и выкупил, когда сюда намылился...
— А эта наклейка? — кивнул я на логотип «Галичины».
— Так и было при покупке. Не отдирать же... Да и, какая-никакая, месть тем тварям, из-за которых мне из родных мест пришлось уезжать...
Незадачливого однофамильца львовского импрессиониста я взял на буксир, и уже через пятнадцать минут снова вернулся на «большак». Но пакость я всё-таки замыслил...
До Порто-Франко оставалось где-то километров семьдесят, чуть больше часа пути. Наташе уже надоело вертеть головой, и она прилегла на заднем сиденье, подложив под голову дорожную сумку. Она так и дремала, когда спокойно стоявшая на обочине «Тойота-Бандейранте» тронулась нам вслед, а вскоре пошла на обгон.
Я не стал «козлить», пытаясь не дать себя обогнать, хотя двигатель и подвеска вполне позволяли держать на спидометре не полсотни километров в час, а все семьдесят. Ну, торопятся куда-то мужики... А мужики откровенно латноамериканского вида, поравнявшись с нами, пару секунд ехали ноздря в ноздрю, откровенно рассматривая нас, прежде чем прибавили скорость и оторвались. Я видел, как сидевший на пассажирском сиденье потянул ко рту микрофон, соединённый с самой радиостанцией чёрным витым шнуром. И через секунду наша рация, настроенная на сканирование эфира, забормотала что-то по-испански. Ответ прозвучал на том же языке, и Наташа подскочила со своей импровизированной лежанки.
— Они нас собрались перехватывать! Первый доложил, что есть хорошая машина, на крыше какой-то непонятный пулемёт винтовочного калибра, в машине два гринго: молодой мужчина и старик. А второй ответил, что, значит, надо действовать по обычному плану. Нас зажмут на начале спуска.
— А вон и другие! — показал я рукой в сторону машины, спускающейся с одного из близлежащих холмов в сторону дороги.
— Что делать будем? — подал голос Дед.
— Если они нас собираются зажать на начале спуска, то перед переломом дороги я чуть сброшу скорость, чтобы можно было остановиться как можно дальше от них. Все трое вываливаемся из машины. Их в «Бандейранте» всего двое. Иван Андреевич, сможете их быстренько снять?
Старый энкавэдэшник молча кивнул.
— Ну, а мы с тобой, супруга моя, не обращая внимания на эту парочку, из положения «лёжа» бьём экипаж багги. Ты пулемётчика, а я водителя.
То, что это была именно багги с пулемётом, стало видно, когда мы пересекли курс бандитам, явно намеревавшимся пристроиться у нас в хвосте.
— Коль, а если они нас просто расстреляют, когда мы из-за горки выскочим?
— А зачем им машину портить? — ответил я вопросом на вопрос.
— Тогда, может, из пулемёта? Сразу выскочим и их срежем. А потом и багги...
— Не пойдёт. Они тоже не дурные. Ты будешь стрелять с болтающейся по неровностям машины, а они — прочно стоя на земле. И наверняка не рядом друг с другом. То есть у одного из них точно будет несколько секунд, чтобы снять вначале тебя, а потом и нас расстрелять в машине. А пулемётчик с багги ещё и добавит. Ты же пулемёт назад не развернёшь быстро... В общем, действуем, как я сказал. Вон, Тойота явно в отрыв пошла перед горкой.
Бандиты стояли метрах в двухстах от перелома дороги. Машина с распахнутыми дверями — прямо посредине, а двое камуфлированных латиносов, изготовившихся к стрельбе с колена, по обочинам. И сразу же метрах в пятидесяти перед нами на дороге вспухли фонтанчики автоматной очереди.
Мы с Наташей отработали приём выпадания из дверей катящегося автомобиля до автоматизма, а вот Ивана Андреевича на такие трюки не таскали, поэтому пришлось вначале полностью зафиксировать остановку, и лишь потом выпадать. Получилось довольно неплохо. Я ещё прижал машину чуть правее, чтобы девушка и старик выпали в придорожную траву. Осложняло дело ещё и то, что СВД Деда куда длиннее наших «калашей».
Но он справился. Я ещё перекатывался подальше от машины, когда щёлкнул первый винтовочный выстрел. А второго я уже не слышал, поскольку из-за горки выскочил багги, и синхронно загрохотали наши с Натальей «сто третьи». Правда, быстро среагировавший пулемётчик успел полоснуть в мою сторону очередью, и мне по лицу сыпануло каменной крошкой, выбитой его пулями. А ещё каким-то раскалённым прутом прижгло левую икру.
Багги, теряя скорость, плавно ушёл влево, едва не зацепив меня колесом, и заглох метрах в пятидесяти от дороги, чуть обогнав Тойоту. По обеим сторонам от которой, скукожившись, лежали на обочинах две тушки. Было тихо, лишь едва бормотал незаглушенный двигатель «Дефендера», и я условным знаком скомандовал Наташе: поднимаемся и движемся к машине бандитов. Это мы тоже отрабатывали, так что сработали своё номер на «отлично». Лишь лицо у жены было какое-то испуганное. Мандраж первого боя, что ли?
Как и ожидалось, «Бандейранте» была пуста, а Дед отстрелялся как настоящий ворошиловский стрелок, всадив каждому из бандитов по пуле в центр груди. Контроля им не понадобилось. Как и членам экипажа багги, в каждого из которых прилетело по три-четыре пули. Нет, «сто третьи» — это вещь! И здорово, что я не пожлобился на коллиматорные прицелы для них, не забыв погонять себя и Наталью на городском стрельбище Порто-Франко! Время прицеливания они снижают минимум вдвое, что в нашей ситуации было очень даже необходимо.