Но что же с ним сейчас произошло? Хоть бы кто-нибудь пришел и прервал это одиночество, наполненное прошлым, бессилием и слабостью.
Он протер тряпкой поверхность стола и посмотрел через дверное окно на заходящее над плоскогорьем Имсэльв солнце. Над плоскогорьем Лоннея, к дьяволу!
Было безнадежно пусто. Он посмотрел в левое окно, выходящее на Спидертон, расположенный на возвышенности. Это было захолустное местечко с целыми километрами сооруженных из жести вахнорских предместий.
Снизу на дорогу вышел какой-то вахнорец в форме работника автозаправочной станции, несший в руках ящик пива. Он пошел в направлении города, даже не оглянувшись. И тут равнодушно скользивший взгляд Вальхара зацепил облако пыли, движущееся вдали по дороге. Автомобиль. Если едет сюда, то через несколько минут проедет мимо его бара. Это первое место на подъезде к городу, где можно остановиться и закусить. Они должны будут тут затормозить. Он достал из-под стойки груду пластмассовых стаканов, снял с них упаковку из фольги, и в тот момент, когда начал укреплять их в автомате с апельсиновым напитком, автомобиль появился напротив окна. Это был видавший виды фермерский пикап с двумя запасными колесами на крыше кабины и стальной решеткой перед капотом. Он медленно свернул на бетонную дорожку. Лязгнули дверцы. Вышли двое мужчин и, обойдя выставленные перед баром столики, вошли в помещение. Оба были людьми. Первый был одет в испачканные брюки и расстегнутую на груди рубаху. Вальхар видел его иногда. Это был Стантер — надзиратель над вахнорцами ближайшей шахты. Он подошел к стойке, облокотился и посмотрел с отвращением на шипящий в масле картофель. Второй вошел позже. Это был элегантный мужчина средних лет. По-видимому, он приехал издалека и одет был гораздо изысканнее, чем жители Спидертона. Он даже передвигался как-то изящнее.
— Наконец-то, — сказал он Стантеру. — С утра не было ничего во рту. Не знаю, что бы я делал в этой пустыне, если бы вы не подвезли.
— А-а, ерунда, — проворчал тот. — Что будете есть? Здесь нет ничего особенного, это жалкая вахнорская лавка.
— Даже не знаю… — сказал пришелец, заглядывая в никелированные кастрюльки, откуда шел пар и где булькали вахнорские блюда ценою в десять центов. К одной кастрюльке от присмотрелся внимательнее.
— Это хевгас?
— Хеэвгаас, — поправил Вальхар, — извините, но раньше произносили «хеэвгаас». Но вы правы, это именно это известное вахнорское блюдо.
— Дайте, пожалуйста, одну порцию.
— Пожалуйста. Тридцать центов.
Поднос, щипцы, упаковка проверенных на стерильность столовых приборов, здесь разорвать, спасибо, пожалуйста, касса, чек, выдвижной ящик, мелочь, сдача. Он бросил монеты между перегородками ящика, вслушиваясь в их обещающий звон. Надзиратель смотрел на приятеля с удивлением и едва скрываемым отвращением.
— Неужели вы будете это есть?
Приезжий отнес поднос к одному из столиков и начал есть.
— Почему же нет? Это очень вкусно. Из рыбы. Может, вы попробуете?
— Большое спасибо! — скривился Стантер. — Эти дикари и так надоедают мне каждый день. Вместе со своими чудачествами. Не хватает еще, чтобы я ел эти тысячелетние гадости. Одни черти знают, как они их готовят. Пусть с ними разбирается правительство. И с их варварскими обычаями.
— Вы, по-видимому, преувеличиваете. Они создали великолепную культуру. Очень интересную. Такую, где обычаи, кушанья, образ жизни, все было очень рационально построено. Это очень интересный народ.
— Вы не знаете вахнорцев так, как я. У меня свое мнение насчет этих дикарей. Для меня — сосиски. Только не трогай их своими руками, грязнуля!
— Да, пожалуйста.
«Глупый, тупой дикарь». Ум с трудом воспринимал оскорбления, они теряли по дороге свое значение. Вальхар вздохнул, взял в руки идеально чистые серебряные щипцы, выловил из воды две сочные, розовые сосиски. Из тюбика потекла горчица, оставляя светло-коричневую змейку на каждой из них. Клубы пара поднимались вверх, всасываемые вентиляцией. Стерильные столовые приборы, свежая булка — щипцами.