Тем не менее, принцип улья и муравейника фантасты предпочитают использовать в основном в антиутопиях, причем применительно к человеческому обществу: например, к генетически модифицированной расе людей будущего в «Бесконечном моменте» Джона Уиндема (1961) и «Погоне за хвостом» Александра Громова (2002). Результат во всех случаях получается малоутешительным — индивидуальность и «закон улья» несовместимы.
Есть, впрочем, большие сомнения в том, насколько наши представления о жизни тех же муравьев адекватны их, муравьиной действительности. Вероятно, жизнь их не только гораздо сложнее, чем мы полагаем, но и обладает большими по сравнению с нашим представлением о них, степенями свободы. Скорее, мы склонны приписывать общественным насекомым свои собственные социальные недуги. Ведь, если вообразить себе стороннего наблюдателя тысячекратно крупнее человека, с тысячекратно замедленным метаболизмом, то люди будут казаться такому существу именно обитателями муравейника: привязаны к определенным норкам-квартирам, которые меняют крайне редко; зачем-то ныряют под землю, а потом выныривают, причем по очень сложным маршрутам, которые распознают не иначе как по запаху — недаром метят себя специальными пахучими веществами; стаскивают продукты в определенные точки, откуда другие особи выносят их и уносят в норки; содержат детей в обособленных группах, за которыми присматривают специальные особи и т. п….
Общественные насекомые частично стали моделью для знаменитых алиенсов в фильме «Чужие» (1987), однако способ их размножения скопирован с другой группы животных. Те, кто видел этот фильм, помнят, что гигантская матка откладывает яйца, из которых вылупляются агрессивные спрутоподобные создания, назначение которых — внедрится в тело человека и отложить там яйцо уже другого типа. Из него и развивается взрослая особь (ценой жизни хозяина). Цикл размножения достаточно сложный, но вполне типичный для многих глистов, меняющих в процессе развития даже не одну, а несколько промежуточных форм и промежуточных хозяев. А если вспомнить хищных ос, парализующих жертву, утаскивающих ее в норку и откладывающих личинки в живые консервы, то будет понятно, откуда взялась эта грамотно выстроенная и убедительная в своей пугающей эффективности биологическая модель.
Паразиты существа малопривлекательные, но для фантастов сущая золотая жила. Чаще всего изображают коварных существ, которые исподтишка внедряются в человека и заставляют его действовать вопреки интересам собственного биологического вида на благо чуждой биологии — как, например, в «Кукловодах» Роберта Хайнлайна (1951). Иногда паразит, подселенный к человеческому организму, приносит видимость блага и даже бессмертие, но на деле оказывается глубоко вредным и чуждым существом («крестоморфы» Дэна Симмонса, «Гиперион», 1989). Иногда — действительно наделяет человека сверхчеловеческими качествами, как в рассказе Уильяма Тенна «Недуг» (1952), где заражение космонавтов разумным марсианским вирусом продвигает человека на новую ступень развития, тем самым избавляя землю от грядущей ядерной войны. Вообще тема инопланетян-паразитов (или симбионтов) чрезвычайно распространена в американской фантастике — от Генри Каттнера и Катарины Мур («Ярость», 1947, где фигурирует венерианский «плащ», медленно убивающий жертву, но одновременно доставляющий ей неземное удовольствие; и «Шамбло», 1953, где то же самое делает «энерговампир» в гуманоидном обличье). Относительно безвредны «воспителлы» Саймака (1958), питающиеся детским смехом, но взамен помогающие молодым людям преодолевать возрастной порог без присущего этому возрасту трагизма… Наиболее знаменитый паразит — омерзительное существо, являющееся предметом религиозного культа, высасывает все соки из «хозяина» прилепляясь к черепу новообращенного — описан в «Песне для Лья» Джоржда Мартина (1976). Однако, этот паразит священен для аборигенов-инопланетян потому, что в ответ он питает их любовью ко всему сущему, вносит в душу мир и покой…
Кстати, тема паразитизма недавно возникла и у нас — в опубликованном в журнале «Если» (№ 6, 2003) рассказе Андрея Плеханова «Адекватно униженная особь», где разумный телепатический глист существо, конечно, малоприятное, но мучает исключительно мучителей и унижает тех, кто любил унижать других.