Его начало рвать — позорно, неудержимо. Ненавистные грубые руки подхватили его, не позволяя упасть.
— Тише, господин. Идем уже. Холодно, а ты стоишь на ветру.
— Ну не знал я! Клем, этот театр, он же как муравейник, там сплошь входы-выходы, — оправдывался бледный как полотно Вацлав. — Я думал просто припугнуть всех этих дурней. Припугнуть, слышишь? А она всё не так поняла!
Дурень он, этот Вацек. Что уж теперь…
Клеман закрыл лицо руками.
— Больше такого не повторится, обещаю! Всё вместе решать будем! — голос Вацлава долетал как сквозь вату. — Клем, ну ты чего? Жалко людей, конечно. Так зато сам Родольф нам приглашение прислал! Личной встречи хочет. Представляешь?
— Надо же, — вяло отозвался Клеман. Действительно, большая честь. Князь ведь должен всегда быть настороже — потому и видеть его дозволялось лишь очень немногим членам Братства. Тем, кто доказал преданность на деле, пролив кровь во имя Валации… как видно, неважно, чью кровь.
Тьфу. Разнюнился, как баба, сердито оборвал себя Клеман. Можно подумать, вступая в Боевое Крыло, он не догадывался, что ручки замарать придется!
— Вацек, ты про книги что-то говорил.
— Да. Всё, как я и предполагал. Текст канона в нашей книге отличается от обычного. Так, вроде бы, по мелочи. Но, сам видишь, разница дьявольская! — хохотнул Вацлав. — Её, книгу эту, печатали еще до низвержения Стефана, представляешь? Сколько их дошло до наших дней? Шесть-семь дюжин, может, и того меньше. Мы, Клем, должны их собрать!
Соберёшь ты их, как же, устало подумал Клеман. Вечный недотепа Вацек, монах поневоле, подавшийся в семинарию, чтобы избежать ареста за участие в революционном кружке.
Хотя… Что-то новое появилось во взгляде добродушного увальня.
Вера. Истинная вера.
— Клем, а что она делает? Ну, когда не убивает?
Вопрос Ирены застал его врасплох. Окаянница оказалась на удивление скучным созданием, даже, пожалуй, недостойным своей былой славы.
Чаще всего она тихо сидела в углу кельи Вацлава, медленно перелистывая страницы книг из небогатой библиотеки монаха-исконника. Часами бродила по лесу. Клеман ради интереса проследил за ней — ну, мало ли, может, она боевые приёмы будет отрабатывать — и был разочарован: Каська медленно брела по старой просеке. Время от времени, замирая перед непримечательными деревьями, проводила ладонью по коре или дотрагивалась до обледеневших ветвей. Однажды смущённо попросила Клемана отвести ее в униатскую церковь. Там стояла, как истукан, бездумно глядя на светлые лики святых и на дрожащее пламя свечей. Не молилась, конечно — толку-то в молитве Окаянницы?
Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко
— Живёт, — Клеман пожал плечами. — Да по ней с виду и не скажешь, что Окаянница. Обычная баба. Некрасивая. Не то, что ты…
Ирена поморщилась:
— А ты уж и сравнить успел!
Они рассмеялись.
— Ладно, идём, — Клеман приоткрыл дверь в келью.
— Это она и есть? — Ирена привстала на цыпочки, выглядывая из-за его плеча.
Каська оторвала взгляд от книги и уставилась на девушку.
— Здравствуй, — Ирена нерешительно шагнула вперед. — Так ты сама Катаржина? Та, про которую в учебниках пишут? Неужели всё правда? Что ты сама столько богатеньких ублюдков перебила?
— Правда, — подтвердила Каська, захлопывая книгу и поднимаясь на ноги.
— И что ты под пытками держалась до последнего…
— А вот это враньё, — рука Окаянницы легла на плечо Ирены.
Клеман напряжённо замер. Было что-то неестественное в том, что это умертвив касается его невесты, такой живой, красивой, настоящей.
— Нет, девочка. Я выла и унижалась. Отреклась от всего в первый же вечер, Стефана предала — рассказала, где его найти, да как к нему безопаснее подобраться. Знаешь, когда тебе выкалывают глаз…
Клеман укоризненно посмотрел на Каську. Зачем Ирене всю эту мерзость слушать?
— А потом выяснилось, что Стефан меня сюда и отправил. И глаз, получается, пропал втуне. Можно было не геройствовать.
Ирена кусала губы.
— Лучше сразу умереть, чем даться палачам, — наконец сказала она. — Я много об этом думала. Больше всего боюсь, что духу не хватит нажать на курок. Но так ведь правильнее, да?
— Ирка! — рявкнул Клеман.
— Возможно, — кивнула Катаржина. — Ты иди. Мне с другом твоим поговорить надо.
Ирена удивленно приподняла бровь, но вышла из кельи. Прикрыв дверь, Клеман обернулся к Окаяннице:
— Что ты хоте… Ай, чёрт! За что?!
— За неё. Хочешь играть в войнушку — играй. Но зачем девчонку свою этой грязью мазать?