Вновь она сказала «наши гости», но, как вы и сами уже догадываетесь, слишком многого я и не ожидал. К счастью, в тот же самый момент, запыхавшись, в комнату заскочил наш страшила — Эйнштейн, а за ним коротышка плюс прилизанный очкарик. Наперегонки они бросились к дивану и расселись на нем что твои господа, по ходу реквизируя бутыль кока-колы.
Кто-то из них схватил пульт и переключился на CNN. В самую пору, поскольку там как раз начиналась встреча с безруким миссионером, специалистом по кормлению собственным мясом.
Говорят, будто бы жизнь — это чудо. Будто бы чудо — это прекрасный закат, чувство влюбленности, весна с выпускающими почки деревьями, улыбка ребенка… Так говорят, только все это херня на палочке. Все это, пускай милое, чудное и какое-то еще там, с истинным чудом ничего общего не имеют. Я знаю, что говорю, сам видел такое собственными глазами! Я… и почти что три миллиарда человек со всего земного шара.
И вот как оно выглядело:
Аэропорт заполненный до краев, все присутствующие толкаются и лапают один другого. Все без исключения. Репортеры, операторы, звукачи, охрана аэропорта, полиция, армия, атташе посольств и представители правительства. Даже уборщицы и тип, собирающий тележки, тоже пользуются случаем.
Поднятые повыше камеры снимают все, что только подвернется. Виден океан голов и обезумевшие волны рук. Видны сумки с оборудованием и микрофоны, удостоверения прессы и пачки баксов в потных ладонях. Фотоаппараты…
В звуковом плане тоже не лучше. Какофония, словно на нью-йоркской бирже или в каком-то другом обезьяннике. Каждый желает что-то сказать, предложить. Какую-нибудь подручную угрозу, или там сестру/жену/дочку на продажу за пропуск и исключительность. Журналистское соответствие души…
От одного только взгляда на все это делается жарко — на взлетно-посадочных полосах пан Цельсий быстро доходит до пятидесяти, и не похоже, чтобы он на этом останавливался. Температура быстро справилась с косметикой практически всех женщин-журналисток, и теперь атакует все остальное. Никакой тебе Rimmel с Maybeline[50] не предусматривали тестирования своей продукции в условиях журналистского апокалипсиса.
И вот тут-то, наконец, открываются какие-то двери. На экране они видны практически в полную величину, а не до половины, это означает, что к ним должны вести какие-то ступени — сейчас невидимые по причине голов и колышущихся рук. Выход выглядит так, словно выходит прямиком на океан людей. Ассоциации с Иисусом? Весьма своевременные. Данди Крокодил и его путешествие по пассажирам метро в финале первой части? Тоже неплохое направление для потока мыслей.
На пороге становится какой-то военный, затем другой и — наконец — бородатый, исхудавший тип без рук. Этот последний улыбается, скаля зубы, словно в рекламе зубной пасты. Правда, хвалиться особенно и нечем.
— Вот он я, — говорит он, ну совсем как будто был Иисусом, а не кретином, который под влиянием кулинарной книжки отрезал себе клешни. Язык, которым пользуется, это английский со странным, не известным мне акцентом. — Спрашивайте.
И снова пандемониум. У каждого имеется вопрос, каждый предлагает эксклюзивное интервью, каждый желает прикоснуться к культе, словно то была самая святая реликвия на всем долбаном свете.
В надписях, ползущих по нижней части экрана, я вижу, что в этот день под Лондоном разбился самолет с двумя сотнями пассажиров на борту. Ни с того, ни с сего, умерла писательница, завоевавшая две нобелевские награды, всю жизнь сражавшаяся за права женщин. Террорист-сексоголик захватил женское общежитие в Париже и, угрожая взорвать себя и заложниц, требует освободить несколько коллег, а потом оставить их в этой общаге на несколько дней.
В нашей же стране — о чем тоже рассказывают субтитры — паломничество из Торуни в Ченстохову, воодушевленная теми, которые верят, что Папа был каннибалом. Чтобы их котлы никогда не остыли, а шипы дубин, всовываемых им в задницы, никогда не тупились.
Взрыв бомбы в штаб-квартире «Газеты Выборчей», ответственность за который взяла неизвестная до сих пор террористическая организация «Это мы — талибы».
Президент в своем обращении просит сохранять спокойствие и просит Ватикан «немедленно дезавуировать» сплетни.
Все это появляется только лишь в виде надписей. Как второплановые, несущественные известия. Ибо — что признали почти все — теперь самым важным был мужик, который отрезал себе руки и накормил ими жителей деревушки. Прибавим, один из двух.
— Задавайте вопросы по отдельности, — отзывается усиленный микрофоном голос из-за спины миссионера. Ясное дело, по-английски. И, естественно, никто его не слушает. До времени…
50
Наверное, очченно знаменитые фирмы по производству косметики. Надо будет спросить у женщин. —