Он глянул на меня и сказал:
— Отъебись.
И даже этот чертов багровый палец у него не дрогнул.
Крутой парень, нервно подумал я. Знает, что делает.
— Повтори-ка, — пододвинул я кружку к бармену.
— Бабки.
— Сейчас.
В своих бесчисленных походах по барам я учился писать по-настоящему. Нигде не найдешь таких лиц. Человеческих лиц с глубокими морщинами, переполненных мыслями и жизнью, крикливыми женщинами или же коммивояжерами, убалтывающими тебя купить электростатические презервативы. Если людей и можно разделить, то всего лишь на два вида: мыслителей и комбинаторов. Иногда достаточно одного взгляда, чтобы отделить постоянных посетителей от старых бродяг. Сидишь у бара и смотришь в поцарапанное зеркало, а в нем уже видишь все, что происходит где-то за тобой. это очень важно. Напрямую этого не видишь и сохраняешь некую дистанцию. И можешь писать.
— Ну ладно, — обратился я к мрачному бандюге, сидящему слева. — Если предположить, что я человек, то тебя можно причислить к комбинаторам. Одолжи пятерку.
— Отъебись.
Этот тоже знал, что и как.
— Ты когда-нибудь смотрел «Подворотню 403»? — спросил я у бармена, который до сих пор терпеливо ждал денег. — А может книжки читал?
Тот неуверенно прищурил глаза. У него была лысая, жилистая голова, и он напомнил мне глубоководную рыбу. Особенно, когда открывал рот.
— Ясное дело, — ответил он медленно. — Каждый смотрит. Даже мой сын.
Я знал, что его единственный сын был боксером, и что у него уже начинала ехать крыша.
— Тогда скажи мне еще, какой из персонажей тебе нравится больше всего?
— Зачем это тебе, Босси? Ты же нас никогда об этом не спрашивал.
Я наклонился так, чтобы двое, сидящие рядом, тоже слышали.
— Я дам тебе пятерку и без пива. Только ответь.
— Это же и так ясно. Виталик Стоун. Он всем нравится больше всех. Даже моему сыну.
Я сунул руку в карман, делая вид, будто что-то там выискиваю.
— А что ты знаешь о 107 номере? Кто там живет, что это за тип?
Жилы набухли сильнее.
— Что это с тобой? заболел? Тебя же никогда это не интересовало.
В бар зашла девушка, и хотя я сидел у самых дверей, меня не заметила. У нее было милое личико, переполненное воспоминаниями; простые, добрые мысли, таких не встретишь уже нигде, разве что в дневнике девочки-подростка.
— Ну скажи мне, Эд, — показал я ему сжатую в кулак руку. Номер 107. Скажи.
— Никто не знает, кто там живет, Босси. Вроде бы какой-то писатель или же сумасшедший. — Бармен явно раскочегаривался. — Мой сын утверждает, что это тот самый ключик. то есть, что знаешь эту долбаную гостиницу как собственный дом, а жильцов как свою семью. А вот этого не знаешь. Именно этого и не знаешь. А раз не знаешь, что творится в собственном доме, тебя начинает пожирать такая мысль…
— Это правда, — вмешался мой сосед справа. — Меня это страшно злит. Ну что там? В той комнате?
Девушка уже прошла через весь бар и уселась за пустым столиком. Я видел, как она вынимает из сумочки помаду, а потом забрасывает ногу на ногу. После этого стала подкрашиваться.
— Херня, — прорычал пьяница слева, — Это все не то. Вы не заметили, что самая главная — это Флоренс? Вроде бы и блядь, но сердце золотое, В последней серии так даже дала этому хромому, Нолану.
Бармен кивнул своей лысой головой и улыбнулся.
— Дааа. На шару дала. Хорошая баба.
Когда я подумал, что у них осталось еще четырнадцать серий, мне сделалось как-то странно. Я до сих пор не знал, с чего же начать.
К девушке подсел мужчина. Выглядел он преотвратно: массивный пузан, размахивающий вонючей сигарой, и мне даже не надо было прищуриваться, чтобы видеть блестящие капельки пота у него на лбу. Они завели разговор.
— Знаете что, ребята, — сказал я. — Нет у меня пятеры. Вообще у меня голяк. Но обещаю вам, что пятнадцатая серия, считая от сегодняшней, уже не будет такая таинственная.
Я спрыгнул с табурета и направился к двери.
Мне уже и так было ясно, что через пару секунд девушка выйдет с развратным курильщиком сигар, а на ее лице уже не будет видно нежных воспоминаний. Они появятся вновь завтра, когда она принесет мне немного денег и печенья.
Мне не нужно было этого видеть. В конце концов, я это Написал.
А теперь, мистер Слайпер, возьмусь за тебя. Ты сам меня попросил.
Зеркало и вправду было треснувшим в правом верхнем углу. На полу валялись стопки заполненных печатным текстом страниц, а среди них обломки карандашей и куски резинок. Повсюду толстым слоем лежала пыль, ее было видно даже в этом тусклом, желтом свете, падающем откуда-то сверху, от маленькой, спрятавшейся у потолка лампочки… Свет… Погоди-ка…